Немезида - Яков Барр
Чутье подсказывало, что Гризлеев действительно не врал.
— Хорошо, ты убил кого-то, чтобы отобрать ловушку, — судя по перекосившемуся лицу Гризлеева, я попал в точку. — Рассказывай, что было дальше.
— Что-что, надел я шубу, валенки натянул. Ты представляешь, как трудно в наше время раздобыть валенки? Поперся к старухе. Она пыталась артачиться, но плевал я на ее мнение. Про дом ее мне тот же информатор рассказал.
— Покойник с ловушкой?
— Да, он. Я спустился в подвал, открыл эту, как вы называете, трещину.
— Как открыл? Ты не инвейдей.
— Пропуск был. Одноразовый. Оттуда же. Хватит глупых вопросов, слушай дальше. Короче, попал я в горы, там холодно, пипец. И твари эти, они ведь даже не големы, а каких, эм… эл…
— Элементали?
— Ну да. короче их никто не создавал, суки там просто живут. Вьются, типа змей летающих. Там, сука, холодно, думал, прямо там кончусь. Но ловушка сработала, сразу затянула одну такую мерзоту, ну я и обратно.
— А что пошло не так?
— Ловушку эту, даже не знаю, как объяснить, ее держать надо. Сцепить руками, и не выпускать. А я замерз, и когда вернулся, все равно согреться не мог. А ловушка, сука, холодная, я и рук-то уже не чувствовал. Рукавицы не помогали. Ну я выронил я эту гадость, не удержал. Бросился бежать, пока ноги носят.
— Ловушка так в подвале и осталась?
— Ну да, наверное. Мне откуда знать? — Гризлеев поежился и выпил еще рюмку водки.
— Ты даже не попытался вернуться, попробовать еще раз?
— Нет уж, хватит с меня. Или сам, задницу морозь. Надеюсь, эта мерзость и тебя угробит. Ты все выведал, что хотел? Твоя очередь исповедываться.
— Ты знаешь о маленькой революции в криминальном мире нашей губернии?
— Что-то знаю, работа такая.
— Новый смотрящий в Гречине и новый цыганский барон решили наладить свой маленький бизнес, — я открыл карту на смартфоне и показал Гризлееву место. — Сделка пройдет здесь в пять утра. Кто рано встает, тому бог дает, и все такое.
Капитан посмотрел на меня задумчиво, потер подбородок.
— Чего ты от меня ждешь, Васнецов? Как я, по-твоему, должен распорядиться этой информацией?
— Тебе виднее.
— Я чую подставу. Ледяная тварь, конечно, сама по себе ценна, хотя ты и обломаешь о нее зубы. Но чего ты хочешь от меня? Именно «хочешь»: что я должен сделать, чтобы ты был доволен?
— Нарышкин — хороший город, капитан, — объяснил я, как смог. — А Гречин, наоборот, — помойка. Я хочу, чтобы там, где я живу, все, как говорят в определенных кругах, было по красоте. А что это означает, сам решай. Я просто дал тебе инфу. А ты дал мне. На этом история между нами заканчивается. Устроишь в Нарышкине ад, я с тобой разберусь, как и со многими до тебя. Торговля дрянью меня не волнует. Она была всегда и будет всегда. Но надо ее в узде держать. Впрочем, ты — мент, это твоя работа.
Гризлеев вздохнул.
— Я подумаю. И счет делим пополам.
Выйдя из ресторана, я набрал Владимира.
— Поехали на базу прямо сейчас. Разыщем аптечку, пока не поздно.
— А ты точно в состоянии? — спросил он. — Ты еще вчера помирал.
— Ну не помер же, — резонно ответил я.
Сразу же, повесив трубку, я направился в Овечий дом. Скоро туда же подтянулись и супруги Васнецовы.
— А ты надеялся, что я вас одних отпущу на прогулку? — заметила Наталья в ответ на мой красноречивый взгляд.
В этот раз мы шли по закоулкам очень долго, так далеко мы явно не забредали. Я подумал, что абсолютно неправильно оценил размеры этого комплекса, когда рассматривал снаружи. Может быть даже, зайдя внутрь, мы попадаем в еще один вложенный осколок или карман вроде того, каким распоряжается моя левая рука.
Я поделился этой безумной мыслью с Васнецовыми, не упоминая протез, конечно. Они дружно пожали плечами.
— Честно говоря, я чувствую себя странно практически везде на базе, — поделилась Наталья, — не скажу насчет другого осколка, но место там интересное.
В какой-то момент Владимир призвал нас остановиться. Он положил руки на стену, потом припал, прижался к ней весь, прислушиваясь к чему-то.
— Мы рядом с лабораторией, — сообщил он наконец. — Все системы здесь сходят с ума. Крадемся осторожно!
Даже я чувствовал вибрацию. Коридор дрожал, где-то там шла война. Мы на цыпочках продвигались вглубь комплекса, и до какого-то момента нам везло. А потом Владимир дал нам знак прикинуться ветошью и не отсвечивать. Мы послушно замерли, старясь не дышать.
Мы уткнулись носами в Т-образный перекресток, дрожь под ногами усиливалась, вскоре мы услышали стук и дребезжание множества разлаженных механизмов. И вот мы дождались. Прямо перед нами маршировала колонна роботов. Когда-то они выглядели как обычные детишки в смешных пальтишках и шапочках с помпонами, но битва с неведомым нам врагом не прошла для них бесследно. Фальшивая одежда опалилась до дыр, в просветах виднелись вращающиеся шестерни, будто бы каждая из бедных деток была на самом деле причудливым часовым механизмом. Впрочем, в каком-то смысле так оно и было. В некоторые прорехи торчали оборванные провода, детишки искрили.
Их было много, они текли нескончаемым потоком, до поры, до времени, не обращая на нас никакого внимания, а мы не шевелились, притворяясь экзотической мебелью.
Беда пришла с очередным неисправным деточкой, у которого подломилась нога. Ребенок споткнулся, рухнул на колени, потом распластался по полу, голова завертелась вокруг оси позвоночника, будто у одержимого бесом, а затем и вовсе отвалилась, покатилась к нам.
Тут-то нас и заметили. Детишки бросились к нам с единодушным криком, переходящим в визг: «Мама!»
Владимир метнрул в гущу толпы несколько гранат, опутавших роботов цепью синих молний, но пять деточек все же прорвались, пришлось рубить их в капусту шамширом, не подпуская к Васнецовым. Через минуту Владимир бросил еще пару гранат, и нам удалось отступить за угол. Нас никто не преследовал. Когда я очень осторожно выглянул, то увидел, что процессия восстановилась, забыв о нашем существовании. Еще через пару минут шествие иссякло. Их товарищи, разобранные нами на запчасти, никого не волновали.
По дороге нам попался еще один рободитенок, которого я быстренько разделал. После этого мы
