Сказки Малышки Жюли - Арина Батуева
— Вы, значит, и есть этот заведующий?
— Почти! — усмехнулся Док. — Я, как ты правильно заметила, волшебник, и если для того, чтобы помочь человеку, понадобится всего лишь разогнать тучи, я смогу и это. А ты у нас противница осени, так? — спросил он, откидывая крышку чемодана.
Джулай кивнула и зябко закуталась в плед.
— А как же утверждение, что у природы нет плохой погоды? Не согласна с ним?
— Не согласна! — упрямо подтвердила она. — Вот в дожде ничего хорошего нет. Он и есть плохая погода. Весной и летом — ещё куда ни шло, надо землю поливать, чтобы росли деревья и цветы, а осенью? Бестолковое литьё воды. Только тоска от него одна и эта… как её… депрессия, вот.
— Ты права, дитя, весной и летом, когда жарко, дождь поит землю, но и осенью без него не обойтись: упавшие листья от сырости гниют и становятся удобрением для растений и отличным местом зимовки для насекомых. Осенью природа возвращает в землю воду, которая испарилась за лето, и деревья с её помощью готовятся к долгому зимнему сну.
Джулай поморщилась: эти слова она слышала сотни тысяч раз от родителей и учителей. Ах, если бы слова могли прогнать тучи!
— К тому же, когда ещё, как не осенью, можно увидеть такое буйство красок? — продолжил Доктор Тондресс. — Мне кажется, что деревья — те ещё модники, только и думают, как бы перещеголять друг друга, и одеваются кто во что горазд: берёза вся в золоте стоит, осина к золоту багрянец добавляет, а некоторые и вовсе все три цвета в себе смешают: один листок красный, другой жёлтый, третий зелёный. Светофор, а не дерево! Это только ёлки да сосны консерваторы на этом природном показе мод: зимой и летом одним цветом!
Джулай слушала голос Доктора, смотрела в окно, и перед её мысленным взором проплывали деревья, одетые в свои осенние наряды. Они дружелюбно махали девочке своими ветвями, дарили самые красивые листья, увлекали за собой в хоровод. Да, сейчас, когда Доктор Тондресс был рядом, осень не казалась ей такой уж страшной.
— Ну что ж… Это всё наносное, а теперь, с твоего позволения, я хотел бы выяснить основную причину твоей ненависти к старушке-осени и страха перед ней. Ты не возражаешь?
— А для чего это нужно? А это обязательно? — заволновалась Джулай, и Доктор поспешил её успокоить.
— Если ты хочешь перестать бояться, мы должны узнать, в чём кроется корень твоего страха. Больно не будет, но, возможно, придётся пережить несколько не самых радостных мгновений. Если будет совсем страшно, только скажи, хорошо?
Девочка почувствовала, как предательски задрожали руки, но, стиснув зубы, кивнула. Доктор Тондресс пригласил Джулай сесть на стул и, сев напротив, коснулся ладонью её лба. Едва он только сделал это, как она провалилась то ли в сон, то ли в видение, то ли в воспоминание.
Доктор увидел, как однажды вся семья Джулай отправилась то ли за грибами, то ли за клюквой — сама Джулай тогда была совсем малюткой, а её сестрички даже не было на свете. Они вошли в лес, который начинался сразу за окраиной посёлка, и случилось так, что маленькая девочка, заинтересовавшись упавшими шишками и яркими ягодами, отпустила мамину руку, отошла за пригорок и… потерялась.
Она бродила по лесу, думая, что вот-вот увидит знакомую красную куртку папы или жёлтый мамин дождевик, но на самом деле уходила всё глубже в чащу. Она не слышала, как родители звали её — под туго завязанный капюшончик почти не проникали звуки, — устав, она садилась прямо на землю или на корягу, а потом шла дальше. Быстро стемнело, тёплый комбинезон и курточка уже почти не справлялись с усиливающимся холодом. К горлу подкатывали слёзы, хотелось закричать, но голос отказывался повиноваться, страх усиливался с каждым её шагом.
Вскоре стемнело окончательно. Разыгравшийся ветер шумел где-то вверху, и огромные деревья вокруг маленькой Джулай раскачивались, словно в безумной пляске, скрипели, стонали и завывали, как сотня самых страшных чудовищ, которых только способно представить детское воображение. Закричав, что есть мочи, она побежала, и тени погнались за ней. Девочка упала, споткнувшись о кочку, и тьма сомкнулась над ней.
Задыхаясь от вновь пережитого ужаса, Джулай замахала руками.
— Нет! Нет! Хватит, пожалуйста, хватит!
Она вскочила, но силы оставили её, и девочка упала без чувств. Не успей Доктор Тондресс подхватить, она точно ударилась бы головой о деревянный угол стула.
— Её страхи оказались куда более сильными, чем я предполагал, — пробормотал он, успев увидеть, что только благодаря какому-то высшему провидению девочка не пропала на болотах, не замёрзла в ту ночь и была найдена уже на следующее утро. Родители забрали её домой, девочка вскоре оправилась от пережитого и забыла о произошедшем, но страх перед мрачной осенью и холодом с тех пор остался с ней.
Подхватив девочку на руки, Доктор выпрямился и в ту же секунду исчез из комнаты вместе с Джулай. В комнате снова потемнело — тучи заволокли небо, скрывая за собой солнце.
— И Джулай оказалась здесь? — спросила Помощницу Дракошка.
— Конечно. Она была первой из вас, кого Доктор перенёс в «Приют», — ответила Жюли. — И сейчас она почти справилась со своим страхом. Однако, уже поздно, вам пора спать! Добрых снов! — и Жюли, выключив свет, вышла из палаты.
Вечер пятнадцатый. В поисках Дракоши
Жюли бросила взгляд на часы с кукушкой, висевшие на стене в её комнате. Их ей однажды подарил Доктор Тондресс, заявив, что мастер-часовщик был не только волшебником, но и великим весельчаком: кукушка, живущая в часах, умела говорить и из вредности выдавала по одной сплетне на каждое «ку-ку». Жюли же частенько оставляла окно открытым, надеясь, что болтушка переберется жить в сад, но пёстрая пернатая хоть и любила полетать над «Приютом», становиться головной болью Патрика не желала и неизменно возвращалась в родные часы. В конце концов, Малышке Жюли удалось отучить кукушку придумывать сплетни и небылицы, и они даже подружились.
Сейчас же часовая стрелка медленно подбиралась к двойке, вырезанной из дерева в виде лошадиной головы, а это значило, что в «Приюте» начинался «тихий час»: подопечные девочки спали, а Помощники отдыхали или занимались своими делами. Жюли, приподнявшись на носки, открыла маленькую дверцу, чтобы выпустить кукушку, и та, едва ли поинтересовавшись, как
