Юлия Флёри - Порхай как бабочка, жаль как пчела
– С ним?
Я рассмеялась, она читала мои мысли. Да, я думала о нём. Каждый вечер думала. Ждала этого дня, когда стану свободной, чтобы прийти и расплатиться за его услугу. С каждым днём я всё больше его ненавидела… нет, ненависть – это слишком острое, сложное чувство, скорее, я не понимала его, его стремления, его настойчивости. Я и оправдывала и обвиняла его одновременно, но вывод всегда бы только один: я должна прийти к нему, посмотреть в его глаза, а потом выставить навсегда из своей жизни, так же, как и Олега.
– Ты хочешь с ним встретиться? – Марина, как и я, еле шевелила языком, и половина фразы оставалась за кадром, но ведь думали мы об одном и том же.
– Да. Вот сейчас допью и пойду к нему.
– Да ты на ногах не стоишь!
– А рядом с ним стоять мне не придётся. Димчика устроит и горизонтальное положение.
– Алеська!
– Ничего не хочу слышать. Давай, допивай и проводи меня… нет, поеду на такси, боюсь пешком я уже не дойду.
Марина всё ещё пыталась меня отговорить, но спорить было бесполезно, головоломка сложилась и чётко пульсировала, вклиниваясь, вдалбливаясь в мозг. Я хотела к нему именно сейчас. Ни вчера, ни завтра, а сейчас, и мне всё равно, что он подумает и что скажет, я его хочу! За нами приехал Маринкин заяц, и я сдалась, повелась на её уговоры и вполне адекватные доводы по поводу опасности езды с таксистом в таком состоянии. Взяла ещё бутылочку полусладкого на вынос, которую заяц помог откупорить уже в машине. Не знаю, зачем была эта бутылка… больше в меня не влезало, поэтому я просто держала её за тонкое горлышко или держалась за него. Только на подъезде к дому, вспомнила об охране. Нет, это не входило в мои планы, и я попросила Марининого зайца подождать, мало ли, не пустят. Но меня пустили. Странно, удивительно, шокирующе, но пустили, я даже слова не сказала, а передо мной уже распахивают двери. Вежливые здесь, однако, мужчины, одного я даже узнала, он меня, по-видимому, тоже, не смотря на то, что виделись мы только однажды и полгода назад. Из лифта я толи вывалилась, толи выползла на своих полусогнутых. Меня развезло, да и жара ещё не спала, немного мутило и я начала трусить. Уже стоя перед дверью, подумала, что сегодня действительно не самый лучший день для объяснений, но меня остановило чувство стыда. И что бы вы думали, стыдно мне было не перед Димой или собой, нет, мне было стыдно спускаться вниз, словно Дмитрий Анатольевич, меня не принял, а вышвырнул за шкирку. И вот это самое чувство, заставило меня всё же надавить на кнопку звонка.
Открывать мне не торопились, и я позвонила ещё и ещё, более настойчиво и, для уверенности, пнула ногой дверь. Наверно именно это и заставило гостеприимного хозяина отвлечься от более важных дел и с желанием надавать по ушам хулигану, он со злостью распахнул дверь. В тот момент я очень обрадовалась, что уже не стояла под ней (просто стоять я не могла, а упираться спиной в дверь не решилась, поэтому и отступила к соседней стенке, где, собственно, меня Дима и обнаружил). Я стояла красивая, пьяная, уставшая под его квартирой. Он молчал и наверно немного растерялся. Не ожидал, проще говоря, четыре месяца всё же прошли. Дима был без майки, босой. Сомнения по поводу кондиционера у меня не возникли, я знала. Что он есть, видела в прошлый раз, и поэтому, вывод напрашивался сам собой: он не один. Для подтверждения заглянула в коридор (а он вежливо мне подобную возможность предоставил), увидела там пару красивых женских туфель и усмехнулась, уже глядя в его наглые глаза. Вернулась на прежнее место.
– Извини, что помешала.
Не знаю, что услышал Дима, по реакции было не совсем понятно, но выговорить я старалась именно это. Глотнула вина из горла, немного переборщила с наклоном бутылки и облилась, но ничего, меня это смутило мало, я тут же вытерла губы и посмотрела на него.
Дима всё это время о чём-то усердно думал, разглядывал меня, складывал все «за» и «против».
«Ну, как тебе?» Пыталась донести я до него взглядом. «Нравятся вам, Дмитрий Анатольевич, похотливые сучки или вы предпочитаете исключительно пай-девочек?»
Дима прикрыл дверь и подошёл ближе, опёрся на стену обеими руками по сторонам от моей головы, уткнулся носом в распущенные волосы, едва коснулся скулы, прикусил мочку уха, больно, я почувствовала. И отстранился. Открыл дверь квартиры, заглянул во внутрь, больно схватил за плечо и втолкнул в коридор. Там, так же ловко и быстро открыл ближайшую дверь и подтолкнул меня в комнату.
– Сиди тихо. – Скомандовал и дверь закрыл.
А я и не собиралась шуметь. Увидела кровать и мне показалось жизненно необходимым на неё приземлиться. Сначала я планировала просто присесть, но не выдержала и плюхнулась спиной, согнув ноги в коленях. Вспомнила о неудобных босоножках и сбросила их с ног на пол. Глаза слипались, но я держалась изо всех сил. Рядом со мной стояла начатая бутылка вина, и я уставилась на неё.
«Какая же я шлюха… пришла в дом к мужчине, сняла его с другой, а теперь лежу на его постели в недвусмысленной позе и жду чего-то. Чего? Нужно хоть ноги сдвинуть».
Не успела я осуществить задуманное, как в коридоре послышались голоса. Дверь была глухая, и слышно плохо, но то, что голос был женский, в этом не было сомнений. Она спрашивала, что случилось, а он что-то невнятно отвечал, сказал, что позвонит в другой раз. «Конечно, потерпи, подружка, он сегодня со мной закончит, а завтра наберёт тебя». Дверь хлопнула, прошло секунд десять, и Дима уже стоял в дверях. Недолго он просто рассматривал меня, потом, с изяществом хищника начал медленно приближаться, а для меня и моего затуманенного сознания, всё и вовсе происходило как в замедленной съёмке. Он обошёл кровать со стороны, отобрал у меня бутылку, которую, как оказалось, держала я достаточно крепко, поэтому Дима пришлось с силой дёрнуть за неё, а моя безвольная рука упала на кровать. Он сам сделал несколько глотков, не сводя с меня глаз, скривился, видимо вино – не его история, поставил бутылку на какую-то настенную полку и присел сбоку от моих ног.
В его глазах не было надменности, победы над побеждённым, там, скорее, я увидела удовлетворение. Он рад, что я сделал правильный выбор, и всё же оценила старания. Его рука скользнула по коже на ноге, едва коснулась колена, с большим напором сжала бедро, а уже в следующую секунду я почувствовала, как два его пальца резко проникли в меня, вызывая небывало острое ощущение. Я выгнулась им навстречу, выдавая блаженный стон. Дима смотрел в мои глаза и наслаждался реакцией, он слишком долго этого ждал, чтобы сейчас торопиться. Я была мокрая, ждала его проникновения, его ласк, я даже не знала, когда потекла: сейчас, когда увидела его в дверях, или ещё сидя в баре, от одной только мысли о нём. Дима всегда вызывал подобную реакцию, тепло разливалось по телу, заставляя дрожать, возбуждаться, хотеть его. Большой палей надавил на клитор, и я всхлипнула от неожиданности, он сделал это слишком уверенно, настойчиво, словно точно знал, с какой силой нужно надавить, чтобы почувствовать меня. Его губы немного приоткрылись, поглощая моё удовлетворение, мои эмоции, он ликовал. Я не могла терпеть, внутри уже зудело от желания, я ёрзала под его пальцами, а он ими практически не шевелил, лишь изредка двигал, медленно, дразня, обещая. Губы пересохли, и я облизывала их снова и снова, предвкушая его близость. Ждать больше не могла и одну ногу подняла, переставляя сбоку от него, предлагая ему себя, завела ему за спину, и немного подтолкнула. Дима оказался между ног, по-прежнему не торопился, но проник пальцами в меня глубоко и резко, от неожиданной боли я сжала ягодицы, сжала его пальцы внутри себя и он выдохнул. Судорожно, медленно, переводя дух.
– Хочешь меня?
– Да.
Ещё один резкий толчок и я вскрикнула, снова от боли, он не был нежен, но нежности я и не ждала. Он подтянул меня к себе за бёдра, заставляя упираться в своё возбуждение, стянул через голову платье, расстегнул бюстгальтер, требовательно сжал грудь обеими руками. Мне снова больно и эта боль возбуждала ещё сильнее, внутри всё подрагивало от желания, я прижималась к нему сильнее, имитируя движения в сексе. Он злобно застонал, и этот стон напомнил рык голодного зверя, прижался к груди лицом, прикусывая, оттягивая соски, которые зудели, и от боли, и от желания одновременно и я выгибалась к нему, отдавалась, я была только для него и хотела его для себя.
– Ты понимаешь, что я больше не отпущу тебя.
Я смотрела в его глаза и готова была согласиться со всем, что он мне только сможет предложить.
– Пока я не захочу, чтобы ты ушла.
Не бойся, милый, я никуда не спешу.
Из одежды на мне всё ещё оставались трусики. Бесполезные, насквозь промокшие. Дима, заметив эту незначительную деталь, склонился к моим губам.
– Они ведь нам больше не нужны?
Прошептал он, легко касаясь моих губ, дразня, а я их ловила, как ребёнок, пытаясь дотянуться до погремушки в изголовье детской кроватки. Когда я отрицательно покачала головой, отвечая на его вопрос, тонкое кружево треснуло и больше не стягивало тело, но Дима всё ещё был одет. Когда я требовательно потянула за резинку штанов, он ухмыльнулся.
