Последний цеппелин-3 "Сила на силу". Книга первая. - Борис Борисович Батыршин
Налёт случился, когда они уже подъезжали к площади Московских ворот – миновав её, как объяснял Кременецкий, предстояло свернуть на Заставскую, где рядом с кирпичными корпусами фабрики «Скороход» приткнулось неказистое двухэтажное здание, в котором он расположил свою «подпольную» лабораторию. Мезенцев, матерясь, притёр грузовик к домам - их стены давали хоть какую-то защиту от стрельбы с воздуха – и, прихватив карабин, выпрыгнул на тротуар. Англичанин уже пристроил «люську» для стрельбы по воздушным целям.
- Отставить! - заорал лейтенант. - Всё одно промажешь, только патроны зря пожжёшь!
Репортёр послушно опустил пулемёт. Мезенцев навёл бинокль на жужжащий клин – и сразу понял, что ошибся. «Стрекоз» было только две, и они сопровождали третий аппарат – гораздо больше размерами, похожий на раздутую до невероятных размеров свиную сардельку, перетянутую нитками и снабжённую по бокам двумя парами перепончатых полупрозрачных крылышек. Похоже, именно «сарделька» не давала «стрекозам уйти от погони» - летела медленно, по прямой, видимо, не способная к резким маневрам уклонения.
«Вуазены» разошлись в стороны; Мезенцев разглядел, как пулемётчики в кабинах привстали, наводя пулемёты на цели. Частое сдвоенное «та-та-та-та!..» вплелось в треск моторов и визг маховых крыльев; одна из стрекоз словно встала на дыбы, уходя от очереди, зависла на месте и развернулась навстречу атакующему аэроплану. Но пулемётчик уже успел поправить прицел, и следующая очередь пришлась крылатой гадине точно в «морду», туда, где у настоящей стрекозы располагались фасетчатые глаза.
Эффект это имело мгновенный. Аппарат нелюдей кувырнулся и смятой куклой полетел вниз – Мезенцев успел заметить, как из него вывалилась чёрная фигурка, и, размахивая руками и ногами, отправилась на встречу с мостовой. Второй «Вуазен» тем временем расправился со своей «стрекозой», что потребовало лишних десяти секунд и пары длинных очередей. Аэропланы набрали высоту, описали дугу над местом падения сбитых врагов, и направились вдогонку за «крылатой сарделькой». Далеко уйти та не успела – то ли пилот-нелюдь не хотел отрываться от эскорта, то ли одна из выпущенных по «стрекозам» очередей зацепила и её – а только отлететь аппарат нелюдей успел всего-то на полверсты от места схватки. Он действительно проигрывал в поворотливости своим собратьям: вместо того, чтобы резко маневрировать, зависать на месте, менять непредсказуемо направление полёта – словом, проделывать все обычные для «стрекоз» трюки воздушной акробатики – «сарделька» снизилась до самой мостовой, сбросила скорость так, что вряд ли обогнала бы теперь трамвай, и летела теперь вдоль осевой проспекта. Мезенцев прыгнул в кабину, дал газ, и грузовик с дребезгом вырулил на проспект.
- Едем за ними! – крикнул он англичанину. - Похоже, он нацелился приземлятся, так что будь готов открыть огонь, а то как бы он нам тут десант не высадил!
Лейтенант как в воду глядел. Пули с «Вуазенов» высекли снопы искр из булыжника, и аэропланы, сердито тарахтя, пошли на новый заход. На этот раз они дали только по одной короткой очереди – наверное, расстреляли весь боезапас, - после чего развернулись и ушли. «Сарделька» же, на первый взгляд, не пострадавшая от обстрела, плюхнулась на мостовую. Жужжание смолкло, корпус (или, правильнее сказать, тулово?) лопнул во всю длину, от носа до кормы, и из прорехи полезли затянутые в чёрное фигуры. Мезенцев в свете фар грузовика увидел, как сверкнули голубым клинки в их руках, и вжал педаль тормоза в пол. «Фиат» с грохотом сел на передние колёса – и замер шагах в пятидесяти от неподвижной «сардельки» и нелюдей-десантников, уже разворачивающихся поперёк проспекта в боевой порядок.
Пулемёт загрохотал, низко, гулко, и фигурки стали валиться на мостовую, словно сбитые кегли. Англичанин знал своё дело – короткими очередями скашивал по одному-два нелюдя, так, что уцелевшие вынуждены были, прячась от пуль, кинуться под защиту «сардельки» и прижаться к стенам домов, оставив мысль о стремительном сближении для рукопашной. Это давало Мезенцеву несколько драгоценных секунд: он лихорадочно подкрутил краны на баллоне «фламменверфера», устроил массивное приспособление на сиденье радом с собой и положил трубку брандспойта на капот. Взгляд на шкалу манометра – порядок, требуемые двадцать три атмосферы… теперь, в точном соответствии с инструкцией: отвернуть до упора задний кран на газовом баллоне, и чуть-чуть на брандспойте. Так, капельки огнесмеси сочатся со среза трубки… порядок, воздуха в шланге и брандспойте нет, можно закрутить кран и вставить зажигатель с ввинченным пиропатроном – ещё горсть таких же, запасных, позвякивала у него в кармане. Вообще-то, огнемётом полагается действовать вдвоём – один несёт на спине баллон, а второй орудует выпускным краном брандспойта, меняя, при необходимости, пиропатрон или поджигая выпущенную струю огнесмеси зажигательной гранатой. Но сейчас подготовленного «второго номера» у Мезенцева нет – не доценту же поручать эту деликатную и весьма опасную работу! Придётся обходиться самому.
- Готовы? Доцент, хватай карабин, идём на прорыв!
Он стронул с места грузовик, прокатился медленно шагов восемь, и тут «люска» умолкла – англичанин торопливо залязгал в кузове металлом, меняя патронный диск. Нелюди отреагировали мгновенно - выскочили из-за своего летательного аппарата и, рассыпавшись веером, кинулись навстречу, и лейтенант видел, как сверкали льдом полупрозрачные жутки клинки в синих руках.
«Зря вы это, ребята… разбегались тут со своими ножиками! Сидели бы в сардельке этой летучей – глядишь, и обошлось бы. А так – извиняйте…»
Он вдавил в пол педаль тормоза и направил брандспойт на атакующих, одновременно открывая вентиль и продавливая тугой спуск. Трубка плюнула навстречу нелюдям огнесмесью, остро воняющей бензином и мазутом. Ударник со звонким щелчком пробил предохранительную медную пластинку, ударил по капсюлю. Мгновением спустя пиропатрон зашипел, выбрасывая искры, и струя вспыхнула дымным, тёмным пламенем. «Раз… рва… три… четыре…» - отсчитывал Мезенцев, водя брандспойтом из стороны в сторону, так, чтобы не дать ни одной из чёрных фигурок прорваться через огненную завесу. На счёте «восемь» он закрутил вентиль – огненная струя опустошила ёмкости со сжатым газом и огнесмесью примерно на треть, и следовало экономить. Над ухом снова загрохотал «Льюис». Вопящие клубки огня, в которые превратились штурмовики-нелюди, с воплями катались по мостовой, кто-то сумел встать и теперь бестолково метался из стороны в сторону, рассыпая вокруг пылающие капли, отмечающие их смертный бег прерывистыми огненными дорожками. Пулемёт смолк – англичанин, человек практичный и, как всякий фронтовик, привыкший экономить боеприпасы, прекратил стрельбу. Всё было кончено – три или четыре нелюдя ещё копошились живыми чадными головешками, остальные замерли без движения. Жарко, весело пылала «сарделька» - видимо, что-то из её начинки дало огню богатую пищу, и Мезенцеву пришлось выкатываться
