Гимн Непокорности - Михаил Злобин
Вековая аллея встретила меня тишиной и темнотой. Похоже, экономическая обстановка в Патриархии была совсем уж далека от нормальной. И тут даже не стали возжигать фонари на ночь. Хотя раньше, если верить воспоминаниям молодого Адамастро, городские власти всегда освещали основные улицы. Но да мне же лучше. Мрак для моих затей хороший союзник.
— Гесперия, ты слышишь меня? — негромко позвал я, касаясь старого древесного ствола.
Тишина. Никакой реакции.
— Гесперия, ты снова нужна мне! — чуть повысил я голос.
И опять ничего. Нет, похоже, не выгорела затея. Значит, поеду я завтра спозаранку к далеким рощам. Потому что мне очень на…
— Ох, мат-тушку твою! — выругался я, когда повернулся, собираясь уходить, и чуть не накололся глазом на острую ветвь от древесной короны, растущей на голове дриады. Она оказалась так близко ко мне, что я аж невольно напрягся.
— Ты сдержал слово, Александр. Ты пришел ко мне, — прошелестела листва.
— Здравствуй! Ну конечно же. Как ты тут поживаешь? Что нового? — участливо поинтересовался я.
— Я дух, который помнит древних ящеров, ходивших по этим землям. Для меня «новое» понятие слишком размытое.
— Ох, ну простите, буду знать, — фыркнул я.
— Александр? — колыхнулись кроны деревьев.
— Что?
— А ты принес свой чудно́й инструмент? — спросил у меня сам ветер.
— Разумеется. Ты хочешь, чтобы сыграл?
— Да…
— Тогда садись поудобней, потому что я написал для тебя новую мелодию.
Мы с Гесперией расположились на толстых ветвях, касаясь плечами. И я, пристроив калимбу на коленях, тронул серебряные язычки. С первыми нотами, словно по команде, в воздух взлетели мириады разноцветных светлячков. Они плясали и кружились, создавая поистине волшебные узоры в темноте ночного леса. Это было столь притягательное и уютное зрелище, что последнюю репризу я сыграл четыре раза, вместо двух. Настолько мне не хотелось вырываться из плена этой сказочной атмосферы. Но завершать произведение все же пришлось. И вместе с моим финальным аккордом постепенно потухли и озорные насекомые.
— Это лучший твой подарок, Александр, — положила Гесперия подбородок на мое плечо.
— Я рад, что тебе понравилось.
В разговоре повисла неловкая пауза, во время которой я думал, как бы мне обозначить причину моего визита. Я ж не просто так пришел, а по делу…
— Что тебя гнетёт? — первой уловила моё напряжение дриада.
— Хочу попросить у тебя Ясности, но не знаю как, — признался я.
— Пф…
Нимфа усмехнулась, а затем, как заправский фокусник крутанула ладонью, в которой материализовался мясистый лист, перевязанный сверху стебельком на манер кошеля.
— Если нужно будет еще, ты только скажи, — добавила она.
— Спасибо.
— Уже собрался уходить? — безошибочно прочла мое намерение дух.
— Я не хочу, но должен. В твоем царстве всегда так комфортно и спокойно, не то что в мире людей…
— Тогда иди, — печально выдохнула Гесперия.
Я уже поднялся на ноги, но почти сразу же уселся обратно, отчего толстая ветка опасно качнулась. Ай, да катись оно всё к чертям! Пару минут погоды не сделают!
— Хочу напоследок еще что-нибудь для тебя исполнить, — пояснил в ответ на недоуменный взгляд хозяйки лесов.
Дриада тепло мне улыбнулась и вновь примостилась на моем плече. Эх, а ведь идея никогда не покидать этих гостеприимных владений и вправду не кажется мне такой уж плохой…
* * *
Дабы не рисковать лишний раз и не светиться слишком часто в одних и тех же местах, я снял комнату в респектабельном гостиничном дворе. Здесь я сытно отужинал и теперь с сомнением вертел в пальцах мешочек, полученный от Гесперии. Стоит ли оно того? Если верить экспертному мнению Ризанта, Ясность достаточно коварное зелье, и с ним нужно быть осторожным. Как минимум, строго соблюдать график использования, чтобы не вывихнуть себе мозг. Причем, в самом буквальном смысле этого выражения. Ведь это ментальный стимулятор, частить которым крайне не рекомендуется. Каждое употребление — крохотный шажок за пределы возможностей человеческого мозга. И чем дальше ты заходишь, тем сложнее потом возвращаться. Но должен же я понимать, из-за чего весь сыр-бор? Развязав тесёмки растительного кисета, я осторожно понюхал содержимое. Вроде вполне приятный аромат. Нечто среднее между цветочным и древесным. Ну-с, попробуем…
Подцепив немного коричневого порошка, я пальцами другой руки оттянул веко и закинул щепотку Ясности прямо под глазное яблоко. Практически моментально в том месте разгорелся настоящий пожар. Нестерпимо захотелось почесаться, но память Риза предостерегла от необдуманных действий. Покуда слезы не размочат зелье, можно травмироваться вплоть до частичной потери зрения. Вот так снадобье! Лучше бы в воде развёл…
Не успел я толком поворчать на самого себя, как в голове неожиданно прояснилось. Мысли стали быстрыми, легкими и… разветвленными? Я даже не знаю, как описать это ощущение! Будто мой разум научился заглядывать гораздо дальше, нежели привык ранее. И теперь у каждой моей идеи рождалось одновременно несколько вариаций. Я словно бы всю жизнь провёл, уткнувшись носом в землю, а тут вдруг встал, расправил плечи и окинул взглядом окружающий меня мир. В этом состоянии мною подмечались возможности, которые я упустил на своем пути. И не только, когда стал Ризантом нор Адамастро, но и будучи еще Александром Горюновым.
Память обострилась настолько, что я без труда мог поминутно восстановить ход событий пятилетней давности, а то и еще более старых! Я вспомнил содержимое страниц дневника Одиона, которые видел лишь мельком, подробности операции, проведённой надо мной верховным отцом улья, и даже движения алавийских магов, уничтоживших Сарьенский полк…
Испытав колоссальный прилив энергии и воодушевления, я одной рукой схватил чернильницу, а другой придвинул калимбу. Комнату заполнили скрип пера, перемежающийся с переливами металлических пластинок. Мозг заработал на повышенных оборотах и казалось, что из ушей скоро дым повалит. Но мне было безразлично. Я сейчас препарировал виденные мной сложные заклинания темноликих, разделяя их на такты. Восстанавливал весь ритмический рисунок. Там, где сомневался, подбирал нужные энергетические ступени с помощью музыкального инструмента. И всё тщательно конспектировал.
Ночь пролетела незаметно. К тому моменту, когда в незанавешенные окна стеснительно сунулся первый солнечный лучик, я исписал уже больше двух десятков пергаментных листов. Мелкий
