Хроники особого отдела - Александр Игнатьев
Из вещмешка был извлечён приличный кусок колбасы, хлеб и, отпив из своей фляги, начальник особого отдела протянул её напарнику:
– На, закуси. Мы ж не жрамши с вечера. Только сейчас вспомнил. И пей, что ты как не родной-то. Я, помнится, здесь где-то держалку видел. Найду. Никуда он не денется, сдвинем.
Опустившись на корточки, командир начал шустро ковыряться в пыли дальнего угла пещеры, периодически оглушительно чихая.
Илья, как заворожённый, тупо смотрел на действия своего начальника, автоматически жуя колбасу. В этой пещере никого не было не одну сотню лет, но его не оставляло странное ощущение, что полковник говорит правду – насчет того, что видел тут...
– Нашёл! – крик заставил вздрогнуть. Из темноты на Илью смотрели два красных, горящих как у сказочного вампира, глаза, но в освящённый круг вышел по-хулигански хихикающий человек, держащий в руках невероятных размеров кость.
– Во! Рычаг! – сообщил полковник. – Ща мы его поддомкратим. Ты не смотри, как баран на новые ворота. Кость прочная, каменная давно. Подозреваю, динозавр тут где-то недалеко коньки отбросил...
Где-то с полчаса мужчины изображали двух пыхтящих землероек, выгребая колючую пыль, но им удалось закрепить под валуном кость, и, размявшись, они навалились на неё телами.
Пещера застонала. Раздался омерзительный скрип, будто кто-то огромный возил ржавым ножом по наждачной бумаге… потом Илья услышал шипение и рокот. В висках стучала кровь, он вдруг почувствовал, как рвутся в носу сосуды и отвратительный металлический вкус крови заползает в горло, заставляя непроизвольно сокращать мышцы и бороться с нестерпимой тошнотой. Сквозь гулкий перестук гигантских молотов в голове, он услышал почти заглушённый рокотом морского штормового прибоя крик:
– Держи, мать твою, стой, не шевелись!..
И чернота накрыла богатыря…
***
Туристы, сегодня посещающие Шаолинь, видят перед собой парк сказочной красоты и огромный храм, окружённый многочисленными резными пристройками. Но, в год Великой Победы, он представлял собой полуразрушенное здание, в котором жило всего девять монахов.
Хуйвейбины, уверенные в своей правоте, не поощряли историческую память предков. Занятия ушу были повсеместно запрещены. Монахи силой изгонялись из монастырей. У кого-то оставались родственники в деревнях, уцелевшие изгнанники прятались у них. Кому некуда было идти, оставались в старых развалинах и жили нелегально. Учитель Дэ Чань, последний из знающих шаолиньскую медицину, работал в Лояне. Учитель Су Си ушёл с Дэ Кэнем в Сиань. Потом он, всё же, вернулся и, приняв обет молчания, до самой своей смерти тренировал детей из соседних сел, по крупицам передавая им почти умершее искусство стиля ло-хань-цюань, которое в совершенстве знал только Ши Дэ Кэнь.
Во все века в монастырь было невероятно трудно поступить. Сдать же выпускной экзамен и «уйти из монахов в мир» – было практически невозможно. Только единицы смельчаков решались дойти до финала и пройти «полосу препятствий», спрятанную в неизученных каменных лабиринтах, вырубленных неизвестно кем в допотопные времена. Там, в царстве вечной ночи, среди полчищ крыс и вязкой гнилой сырости, прятались острые копья и ямы-ловушки, имеющие дно, но не имеющие выхода. В подземельях, до сих пор, живут своей механической жизнью сотни деревянных големов, создатель которых сам не мог бы предсказать, когда и какой из них нанесёт свой удар. Почти у самого выхода из катакомб висит огромная чаша с расплавленным металлом. Её необходимо сдвинуть руками и навек получить на ладонях два клейма: дракона и тигра. Именно они служат дипломом о самом Высшем Образовании.
***
Серые горы снились Илье. Он вдыхал пропитанный запахом опавшей листвы воздух и видел, как осень одела всё живое в пышное и яркое многоцветье, а с первым морозом оно опадёт и сгинет без следа в чёрном перегное, упрятанном под белоснежным нарядом смерти. Он искал глазами бабку, чей дух, живущий в горах, всегда защищал его. Но видел перед собой только ровный золотой и багряный цвет огромных мёртвых листьев, по которым уже не струились живые соки… но они ещё помнили, что такое жизнь и жадно тянули свои огромные гнилые плащи к его тщедушной фигуре. Илья попытался ползти, но вязкая грязь крепко держала его в своих объятьях. Он хотел крикнуть, позвать на помощь, но сорвавшийся с ветки лист прелой тряпкой упал ему на лицо и заполнил рот мерзкой субстанцией, по вкусу напоминающий холодный кровяной холодец. Он начал задыхаться, и тело судорожно затряслось в вязких тисках коченеющего леса.
В этот миг где-то очень далеко послышался странный шорох. Илья представил себе, как кто-то огромный сухими ломкими ветками метет крыльцо… и веник этот шуршит о каменные плиты, разгоняя упавшую листву.
– Илюх, я тебя что, напрасно по левой тропе тащил? Светом вазюкал? Давай, приходи в себя! Разлёгся! Нам ещё обратно переть, ни жрамши, ни пимши. Вставай уже! Каменюка вредная, конечно, так вернём мы ей её сокровище. Мне оно совсем ни к чему, а монастырю ещё тысячу лет надо простоять!
Богатырь открыл глаза и закашлялся, сплевывая на песок большие чёрные сгустки.
***
Дорогу назад Илья запомнил плохо. В тоннеле его практически волок на себе Ян, периодически останавливаясь, и, кашляя. Потом, правда, капитана немного отпустило и, через два или три поворота, он смог идти, опираясь на товарища. Наконец, приключенцы вышли в большую треугольную пещеру с гладкими стенами, словно не вырубленными, а вырезанными в скале огромным острым ножом.
Ян спихнул с себя руку богатыря и сел на пол.
– Всё! Впереди ни одной ловушки. Пришли. Устал я. Давай стучи, вон он, выход-то! Или ломай. В общем, открывай скорей, я пить хочу!
Илья, пластом лежащий рядом, удивлённо посмотрел на командира и, с трудом поднявшись, сделал неуверенный первый шаг.
– Иди, сказал, – вновь повторил сидящий. – Артефакты, они сильных любят, не век же мне эту гадость таскать. А богатыри у нас – люди, для этого специально обученные. Дверь сломаешь и поправишься, инвалид, на мою шею...
***
На голом глиняном полу Большого храма сидели на коленях девять монахов. Вырубленный из камня трон, возвышавшийся в центре зала, был пуст. В монастыре не было настоятеля. Благодаря открытым настежь дверям зимний ветер гулял среди холодных стен старого храма.
Тихо живущие здесь последние хранители легендарного учения давно не собирались. Сотни лет молодые послушники ежедневно открывали тяжёлые деревянные двери, и молитвенный барабан призывал к вечерней сутре. Сейчас, монастырь умирал, и только знающие ещё жили в
