Ведьма для охотника - Татьяна Чащина
И конкретно сейчас этот мужчина меня выкупает в буквальном смысле этого слова. Что-то уступает Кравицу, и это немалые деньги, судя по эмоциям на крысином лице гостя.
Короче говоря, за время разговора я успеваю словить массу самых противоположных эмоций, от раздражения до страха, от ненависти до вожделения. И в итоге настолько выматываюсь, что даже перестаю бушевать внутри, находя во всем положительные моменты.
Я — тихое маленькое озеро в большом лесу. А никакой-нибудь цунами…
Меня только что выкупили…
То есть,я не попаду в тюрьму, я не буду терпеть все, что пережила это короткое время, в течение долгих двадцати лет.
Понятно, что за решеткой я бы не выдержала. Я бы погибла!
Бог мой, да я за пол суток превратилась в “багдадку”, а что было бы за двадцать лет? Я сто процентов бы не вышла оттуда человеком. Превратилась в зверя, и опять бы загремела туда, не успев выйти.
Будущее, настолько ясное, настолько легко прогнозируемое, что даже странным кажется, как я могла раньше этого не понимать? Не просчитывать такой простой, казалось бы, самый логичный вариант?
О чем я, блять, думала???
Меня сейчас Юрий выкупил в прямом эфире, можно сказать. Выпендрился?
Скорее всего, нет. Не тот масштаб, чтоб так мелко плавать.
Скорее всего, мне сейчас показывают наглядно, насколько я влетела.
Насколько жестокий и серьёзный человек хотел меня усадить за решётку. И что теперь мне следует молчать. И ноги раздвигать в благодарность, да?
— Юленька, встань пожалуйста, — слышу я голос Юры, и понимаю, насколько глубоко задумалась. Не заметила даже, что переговоры закончились.
Опустив глаза, я покорно встаю и оказываюсь ростом с Кравица. Он подходит ближе, нагло пялится на мою грудь.
— Поздравляю, — скрипит с неудовольствием, хватает мою ладонь и прижимается к ней мокрыми противными губами.
Стискиваю зубы.
Терплю.
Много ли у меня теперь возможностей сопротивляться?
Юрий хмурится, шагает к двери, без слов приглашая гостя следовать за собой.
Мужчины выходят в приемную, оставляя меня одну в кабинете.
Я падаю на диван и упираюсь перед собой безумным взглядом, пытаясь осмыслить произошедшее и уложить его у себя в голове.
Прихожу в себя, только когда ощущаю в кабинете присутствие хозяина. Моего теперь тоже? Да?
Поднимаю на него взгляд снизу вверх.
Юра стоит передо мной, сунув руки в карманы своих шикарных костюмных брюк, и смотрит строго и внимательно.
— Ну что, Юля, ноги раздвинешь или сначала, все-таки, рот?
Глава 30
С полсекунды я тупо моргаю, не понимая его слов…
А когда смысл доходит…
На то, чтоб вскочить перед ним на ноги, уходит мгновение. На то, чтоб посмотреть в светлые похотливые глаза, еще одно.
Ну, а остаток отведенного мне судьбой времени уходит на действия.
Шиплю злобно в ответ на хамское предложение:
— Сначала — зубы!
И коротко, без замаха, но очень жестко, бью по гадкой , надменной морде.
И вот плевать мне в этот момент, за какую сумму он меня выкупил, и на что , типа, имеет право.
Ни на что! Пошел он нахер! Сука! Лесной блядский царь! Пусть попробует только!
Удар получается сильным, голову Юрия мотает в сторону.
Эхо от удара , кажется, гуляет по кабинету, я замираю, вытаращив глаза на дело рук своих. Руки, точнее.
Все…
Это финал, Юлька, так и не ставшая Апполинарией…
Лесной медведь тебя сейчас просто в пол вколотит…
Такие мужики не любят, когда их незапланированно отоваривают по роже.
Он медленно поворачивает лицо обратно, словно не веря, прикасается к разбитой губе пальцами, слизывает кровь…
А я стою, уже понимая, что именно сделала, умирая одновременно от ужаса содеянного и своей дикой готовности отстаивать чувство собственного достоинства.
Я — не шлюха покорная! И ноги по сигналу раздвигать точно не буду!
Наверно, все это четко транслируется в моих глазах, потому что Юра щурится злобно, усмехается, вытирает кровь с губ тыльной стороной ладони.
А затем, с тихим и жутким рычанием:
— Как ты меня заебала, ведьма!
Ловит оба запястья одной рукой, а второй жестко хватает за затылок, притягивая к себе и вжимаясь в распахнутый в протестующем вопле рот грубо и жадно.
Вся моя боевая ярость мгновенно трансформируется в не менее боевое желание показать этому гаду, что я — сама решаю, кого мне целовать и кому позволять себя лапать!
И плевать, что в данный момент это — именно он! И до этого тоже был он! И вообще…
Плевать!
Я — выбираю сама!
Я — его выбрала!
Отвечаю на жестокий поцелуй не менее жестоко, кусаю, без стеснения и каких-либо тормозов, его губы, неистово вжимаюсь всем телом в него, так сильно, что кажется сердце мое — уже в его груди! В его руках! Бьется, больно так, дышать мешает!
Да и не надо мне дышать, зачем?
Пусть он дышит. Мной.
Охотник рычит, почуяв мою накопленную ярость, которую я сейчас радостно трачу на него, и не тормозит, только огня подливает еще больше!
Сжимает меня, железные пальцы — до боли на моих предплечьях, до синяков. Это неприятно, но плевать!
Особенно, когда он отрывается от губ и начинает яростно кусать шею. Каждый его укус — сигнал моему телу, что вот он — хозяин, нашелся. Все правильно сейчас сделает. Так, как надо. Так, как мы любим, как ждем! По чему тоскуем давно уже!
Слышится треск, это я рву ворот его шикарной, стоящей, как половина моей квартиры, рубашки, потому что не ему одному хочется кусать! Не ему одному кровь нужна!
Я тоже! Тоже хочу!
Освобожденное от оков галстука горло невероятно привлекательное, и я с наслаждением впиваюсь в него зубами. И ощущаю дикий восторг при этом.
— Сучка кусачая, — рычит он, отрывая меня от себя за запястья, смотрит с полсекунды в глаза, взгляд его — невероятно жгучий, такой, что колени гнутся. И хорошо, что держит.
На шее его — четкий отпечаток моих зубов, повыше ворота рубашки, а значит, будет виден всем.
И партнерам, и этим сучкам из приемной… Осознание
