Сергей Васильев - Как это было у меня: 90-е
Сам CSFB был представлен на высоком уровне, приехало не только все московское руководство, но и все лондонское начальство, весь их цвет.
И вот после очередного обеда, в перерыве между походом в казино и ночной клуб, ко мне подошел Пьер и сказал, что со мной хотел бы переговорить руководитель лондонского офиса CSFB, их самый главный — и он зовет меня и Пьера зайти на несколько минут к нему в президентский номер.
Я не помню уже, как его звали, это все было тогда для меня как в тумане.
Он начал с того, что очень рад, что у меня и Пьера сложились хорошие деловые контакты и что мы проводим много больших и интересных сделок. Его воодушевил проект с агробондами, который я придумал и воплотил в жизнь — как выяснилось, Пьер ему все это рассказывал! — и он хотел бы предложить мне и моей команде перейти работать в CSFB.
— Что вы думаете о таком предложении? — тут же спросил он.
Я чуть замялся, поблагодарил за прием, сказал, что Пьер мне уже много рассказывал о банке, его задачах, что мне это интересно и… я согласен.
P.S.
После этой встречи я пошел в свой номер переодеться, сел на кровать, сжал кулаки и сильно-сильно зажмурился. Это был момент невероятной эйфории!
Я сидел на кровати и как очумелый пытался осознать все, что произошло.
Примерно год назад рухнул Тверьуниверсалбанк и Козырева подписала приказ о моем увольнении. Я, как и все мои друзья, оказался на улице.
Оставались последние сто тысяч долларов — и пропасть неизвестности впереди.
Потом было начало работы в МФК, этот скромный кабинет на выселках, в конце Кутузовского. Этот унизительный «Дэу Нексия», который мне полагался по рангу как директору департамента. И вот прошел год, всего один год.
Я сижу в лучшем отеле Монте-Карло в компании элиты российского инвестментбэнкинга, и руководитель лондонского CSFB, самого крутого мирового инвестбанка, приглашает меня на работу.
И говорит мне, что их банк будет рад работать вместе со мной!
Борис (лето 1997 года)
Объединение МФК и «Ренессанс-Капитала»
МФК и «Ренессанс-Капитал» объединятся в крупнейший инвестиционный банк
Вчера было официально объявлено о начале процесса слияния банка МФК и инвестиционной компании «Ренессанс-Капитал». Председателем совета директоров нового банка — «МФК-Ренессанс» — станет Владимир Потанин, а председателем правления — Борис Йордан. Это первая в России попытка создания классического инвестиционного банка, способного на равных конкурировать с аналогичными западными финансовыми институтами.
«КоммерсантЪ», 10 июля 1997 года33
Первый раз я встретился с Борисом Йорданом у себя в кабинете, в трейдинговом зале МФК. Борис приехал тогда знакомиться с коллективом банка, об объединении с которым они с Потаниным объявили накануне.
Эта новость застала нас всех — и в МФК, и в «Ренессанс-Капитале» — врасплох.
Они решили создать инвестиционный банк «МФК-Ренессанс», где 50% будут у Прохорова с Потаниным, а 50% у Йордана с партнерами. Борис Йордан станет президентом банка.
В МФК отсутствовала отдельная переговорная комната, потому я пригласил Бориса в свой кабинет и предложил свое кресло, а сам сел напротив. Борис Алексеевич по-барски согласился и уже хотел было начать мне что-то рассказывать про свои грандиозные планы, как я тут же его огорошил, заявив, что… ухожу.
Йордан был младше меня на год. Но в тот момент и вообще в то время он мне казался старше и гораздо опытнее. О нем уже ходили легенды. Американец из семьи русских эмигрантов первой волны, он владел русским в совершенстве. Из Нью-Йорка он поехал работать в Лондон, аналитиком в инвестбанк CSFB. Он быстро там вырос и вскоре возглавил московский офис банка, который участвовал тогда во всех крупнейших приватизационных сделках постперестроечной России.
Борис, с одной стороны, был холеным и уверенным в себе сверхуспешным американским инвестбанкиром, а с другой — потомком русских эмигрантов. В нем это органично сочеталось: страсть к деньгам и страсть к России. Именно глядя на него, желая быть похожим на него, в конце девяностых потянулись из Нью-Йорка в Москву Голицыны, Шидловские, Родзянко и другие звучные фамилии прошлой России.
В 1995 году Борис бросил CSFB и создал с партнерами компанию «Ренессанс-Капитал», которая за короткое время стала лидером российского рынка. «Ренессанс» организовывал, наверное, самые громкие инвестиционные сделки того времени — такие как IPO34 «Вымпелкома» в Нью-Йорке или продажа Соросу пакета акций в «Связьинвесте».
Эти сделки были тогда очень важны и для «Онэксима». В конце 1997-го именно «Ренессанс-Капитал» принес Потанину сделку, в рамках которой British Petrolium за 600 миллионов долларов выкупила у «Онэксима» 10% акций «Сиданко». То были знаковые сделки, подобных которым на рынке тогда еще никто не делал.
Это оценили Потанин с Прохоровым — и стали очень уважать Бориса и верить ему, что и привело в итоге к решению объединить два банка и создать единый «МФК-Ренессанс».
— Куда ты уходишь? — спросил меня Борис.
— В CSFB, — ответил я.
Борис замер на мгновение… глаза его округлились, и он начал вдохновенно мне рассказывать все, что он знал и помнил про CSFB.
— Банк этот, конечно, сильный и большой, но там все решается в Лондоне! Ничего нельзя решить в Москве. Вообще ничего! CSFB — большой бюрократический монстр, — говорил мне Борис. — Я работал там более пяти лет, я все там знаю, мне известно, как они принимают решения, как проводят сделки, как платят людям. А главное — они лузеры! Мы, «Ренессанс», победим. Я увел оттуда лучших людей, мы набираем профессионалов со всей России и со всего мира, — убеждал меня разгоряченно Борис. — Мы их победим! Мы знаем всех их клиентов. Зачем им работать через CSFB, если есть «Ренессанс»? Мы лучше понимаем Россию. Они в CSFB все сплошь иностранцы! У нас тоже много экспатов, но я ставлю на русских! Мы создаем лучший инвестиционный банк России!
В общем, Борис Алексеевич разгорячился. Он попросил меня не спешить с решением, и я согласился — в тот день он был действительно убедителен.
Сразу после разговора со мной Борис стал звонить всей своей команде и объявил общий сбор. «Караул, мы можем купить пустышку», — он имел в виду МФК. К тому моменту они с партнерами уже успели примерно понять баланс МФК и его бизнес.
В банке имелись другие подразделения и направления, но основной департамент в МФК в тот момент был уже наш. И наш уход был бы очень чувствительным для сделки слияния МФК и «Ренессанса».
После той встречи мне пришлось увидеться со всей звездной командой «Ренессанс-Капитала» — и, нужно сказать, я в нее влюбился! У всех ребят горели глаза.
Они были победителями, им нравилось быть победителями!
P.S.
Я размышлял тогда около недели. Мне постоянно звонил Пьер из CSFB. Он тоже почувствовал, что Борис начал меня переубеждать.
В предложении CSFB было больше лоска, четкости и денег, годовой контракт в миллион долларов и гарантированный бонус. Но начались вопросы по команде. В CSFB сразу стали спрашивать: «Зачем тебе брать с собой пятнадцать человек? Хватит и двух-трех». Это стало для меня в ту неделю первым сложным выбором.
Предложение «Ренессанса» содержало больше неопределенностей, но Йордан был уже легендой рынка, и вместе с Потаниным и Прохоровым можно было делать любые по масштабу сделки.
Я колебался, и последним аргументом стал звонок Прохорова — он позвал меня к себе переговорить.
Михаил сказал, чтобы я не сомневался. Он даст мне должность заместителя председателя правления в объединенном «МФК-Ренессансе».
И ему очень важно, чтобы в этом совместном с Йорданом банке у него был свой человек.
Это был последний для меня аргумент.
Я остался.
«МФК-Ренессанс» (1997–1998 годы)
Первыми задачами, которыми я занялся в объединенном банке, были раздел имущества «МФК» с «Онэксимом» и утверждение единого бюджета на следующий, 1998 год. Оба этих вопроса — казалось бы, простых и рутинных — открыли тогда для меня много нового.
Потанин с Йорданом, сделав публичное заявление о слиянии двух структур в единый банк «МФК-Ренессанс», просто выдвинули лозунг. Теперь этот лозунг нужно было как-то реализовать.
И тут вдруг выяснилось, что МФК совсем не просто отделить от Онэксимбанка. Оказалось, что МФК и Онэксимбанк — это сиамские близнецы.
Я думаю, в тот момент и Прохоров, и Потанин уже плохо представляли себе внутреннюю структуру собственной группы, они находились слишком далеко и высоко, чтобы вдаваться в подробности. А подробности были таковы, что в этих банках переплетено было все.
Финансовые потоки обоих банков управлялись через единое казначейство, что чрезвычайно запутывало ситуацию. Не так-то просто было понять, сколько у кого денег.
