Санин Евгений - Денарий кесаря
Старец помолчал, поглядел на иконы, перебирая пальцами четки и, как бы подытоживая, сказал:
- Поэтому, давай отныне стараться смотреть на всё через призму Главного. Если бы жизнь заканчивалась смертью, то тогда трудно было бы возразить тем, кто призывает жить в свое удовольствие. Хотя это и напоминает пир во время чумы, их можно было бы хоть как-то понять. Но так как после смерти все только начинается, то, может, есть смысл прислушаться к тем, кто предупреждает об этом? Иначе – представляешь, какую непоправимую ошибку можно совершить в жизни?..
Василий Иванович, слушая, невольно думал: кто он, этот сидящий перед ним старец? Кем он был до принятия священнического сана? Судя по его замечаниям и ответам, он прекрасно разбирается в истории, литературе, медицине и множестве других наук…
Часы, обрывая его на полумысли, отсчитали – Василий Иванович даже похолодел, слушая их мелодичные удары - семь часов! Но, к счастью, беседа, кажется, подходила к концу.
Старец, словно почувствовав его состояние, подошел к комоду и достал из него маленькую книжечку.
- Ну, а теперь от слов перейдем к делу! – сказал он, протягивая ее Василию Ивановичу. – Церковнославянский язык, надеюсь, знаешь?
- Изучал в институте! Да и потом приходилось использовать при писании диссертации.
- Тогда вот тебе мое домашнее задание. Не все ведь тебе других учить, пора и самому начать учиться главному! Это - молитвослов. В нем есть утреннее и вечернее правило. Старайся читать их постоянно или, говоря на церковном языке, к которому пора тебе привыкать – неопустительно! Читай не просто так, а помня, что молитва – это величайшая милость, о которой многие люди не знают, а некоторые, даже зная, часто не ценят. Это разговор человека с Самим Богом, перед Которым трепещут Херувимы и Серафимы, Ангелы и Архангелы – все Небесные Силы! А мы, земные и грешные, можем разговаривать с Ним!..
Старец замолчав, отвернулся, и Василию Ивановичу показалось, что он смахнул слезу.
- А еще, - добавил он, - если хочешь обрести веру и спастись – не пропускай церковные службы. Чти праздники. И - вечером в субботу и утром по воскресеньям обязательно ходи в храм.
- Как по воскресеньям?! – ахнул Василий Иванович. – По воскресеньям я очень занят!
- Что значит - занят?! – не меньше его изумился старец. – Да разве может быть на земле что-нибудь важнее Литургии?
- Да-да, я понимаю! – примирительно согласился Василий Иванович. - Но, поверьте, для меня это тоже действительно важно! Сейчас я выполняю в клубе нумизматов один очень ответственный заказ. Между прочим, собираю для одного министра коллекцию монет, связанную с христианством. И потом - благодаря тому материалу, что я там приобретаю, мне удается давать дополнительные исторические сведения своим ученикам! – стал горячо доказывать он и, видя, что старец неодобрительно качает головой, прибегнул к последнему аргументу: - Теперь вот буду говорить им и о Христе!
Старец внимательно посмотрел на него и понимающе улыбнулся:
- Ну ладно. Хорошо… Детям о вере говорить очень похвально. А к этой теме мы с тобой после вернемся. Вижу, пока ты еще не готов. Старайся тогда ходить хоть на раннюю Литургию. Чтобы успеть в этот твой клуб! А теперь…
Старец освободил один из лежавших на столе пакетов и стал накладывать в него из других пакетов - продукты.
- Дай-ка я тебя угощу!
- Да что вы! Зачем?– попытался остановить его Василий Иванович. Но старец, не слушая, строго сказал:
- Так надо. Сам мне после спасибо скажешь. А еще лучше, спаси Господи, как говорим мы, монахи!
- Так вы – монах? – удивился Василий Иванович.
- Да, и надеюсь, что ты тоже… А впрочем, и об этом еще рано! – оборвал себя на полуслове старец, как-то по-особенному ласково взглянул на него и протянул полный пакет. – Вот тут я гостинчик приготовил. Бери-бери, не стесняйся – мне принесли, и я с тобой поделюсь. Тем более, что монахам мясного не положено. А тебе пока еще можно. Ну, а теперь ступай! А то там тебя супруга совсем уже заждалась! Места, бедняжка, себе не находит!
- Ничего! Я позвоню ей из первого же телефонного автомата! – сказал Василий Иванович и, поблагодарив старца, вышел из его кельи.
Но Насте он так и не позвонил.
Выйдя за церковную ограду, он быстрым шагом направился было к остановке, где была телефонная будка, но, машинально заглянув в пакет, остановился. Что-то вдруг насторожило его, и он начал выкладывать полученные от старца продукты на ту самую лавку, где впервые читал Евангелие.
Выложил и прошептал:
- Этого не может быть! Откуда он мог знать?!
На лавке лежали:
Палка копченой колбасы.
Большой кусок голландского, судя по этикетке, сыра.
Две банки сгущенного молока.
Банка говяжьей (Настя не выносила свиную!) тушенки.
И пачка отличного, ее любимого, индийского чая – со слоном.
Василий Иванович на всякий случай – хотя прекрасно помнил, что там написано - сверил все это со списком и в изумлении опустился на лавку.
И долго сидел, не в силах постичь разумом, как все это могло получиться…
7
Положение казалось безнадежным…
Домой Василий Иванович вернулся совсем уже затемно.
- Где ты был?! – прямо с порога накинулась на него Настя.
- Лучше спроси, где я только не был! – попытался отшутиться он.
- И где же ты не был?
- Дома. С самого утра!
- Нашел время шутить! – возмутилась Настя. – Я тут места себе не нахожу!
- А что, собственно, случилось? – не понял Василий Иванович, обращая внимание на то, что старец буквально дословно воспроизвел ее состояние.
- Как это что? Во-первых, тебя нет и нет! А, во-вторых, опять звонил этот Градов!
- Сказал, что привезет еще денег? Очень кстати! Я сегодня очень потратился на их заказ!
Настя с упреком посмотрела на мужа:
- Рано радуешься! Он просил передать, что разговаривал с Соколовым, и тот наотрез отказался принимать заказ без какой-то главной монеты. Говорила тебе: откажись от этого заказа! Ты хоть представляешь, что теперь будет?
Первый раз за все время их совместной жизни Настя до того, как накормить его, заговорила о делах.
Ощущение близкой беды, о которой он почти успел забыть за время обратной дороги и совсем забыл у старца, снова охватило его.
- И почему ты не позвонил мне? – продолжала упрекать его Настя.
- Сначала забыл, а потом – не смог! - виновато ответил он, и тут уже Настя не на шутку рассердилась:
- Я тут места себе не нахожу! А он - забыл! – с вызовом передразнила она. - И что значит не смог? Ты что – на Луне был?
- Нет, в клубе, у одного академика-искусствоведа, а потом в церкви, у старца.
Василий Иванович хотел поделиться всем тем, что сегодня узнал, но Настя, взяв себя в руки, извинилась и принялась собирать на стол.
- Да что ты так тревожилась? Я что – маленький, что ли? – примирительно заметил он, и Настя снова разволновалась.
- Как ты не понимаешь? Они же ведь не отстанут! Не успокоятся, пока не отнимут тебя у меня или меня у тебя… – с болью голосе проговорила она и вдруг предложила: – Васенька, родненький! Давай отсюда уедем, а? Поменяем твою квартиру на другую. Тоже в Подмосковье. Новых жильцов строго-настрого предупредим, чтобы не выдавали, где мы будем. Хорошенько заплатим за это…
- Да где ж деньги на все взять? – недоумевая, о чем это говорит Настя, сказал первое, что пришло на ум, Василий Иванович.
- Так ведь у нас что-то еще осталось от заказа. Ты передашь собранные монеты Соколову через Володьку. А деньги за работу пустим на обмен и переезд. Не хватит – продашь свою тетрадрахму!..
- Афинку?! – Василий Иванович крепко сжал монету в кармане и наотрез отказался. – Да ты что! Не собираюсь я ее продавать! И потом, это квартира моих родителей. Она – как память о них… Почему это я должен менять ее? Уезжать из этого города! Здесь – школа, где меня уважают, ценят и понимают, наконец! Нет, я даже думать ни о каком обмене не хочу!
- Ну, хорошо, хорошо! - торопливо согласилась Настя. – Давай тогда просто уедем – на время! На полгода, на год!
- Но куда?
- Да как можно подальше. Хотя бы на Сахалин! У меня там родственники!
- На Сахали-ин?!
