Лионза Луане, том 1 - Арсений Либис
— А теперь… — сказал Йодер. Его лицо напряглось, видимо выдумывая очередную гадость. Но послушался дробный стук копыт по дороге.
— Шухер! — крикнул Рогир, в мгновение ока банда брызнула в разные стороны, словно испуганные куропатки.
Когда на месте экзекуции оказался местный настоятель храма, Благословенный Ги, там была лишь Рагенильда и закапанный кровью птенец ворона. Раге тогда еще не знала, что обряд соединения кровью проходят все ведьмы со своими волшебными питомцами — импами. Правда, это выглядело не столь изуверски. Откуда ей это было знать.
Ги стало жаль девочку, он давно к ней присматривался, но она почти не посещала храм, мать её не отличалась благочестием. И теперь он решил взять её к себе, храму нужны были прислужницы, которые со временем могли стать и жрицами. Рагенильда оказалась очень способной. Она быстрее прочих освоила чтение и с большим рвением стала читать все подряд книги в храмовой библиотеке. Там же часто любил бывать молодой послушник Альбин. Ему предстоял экзамен на звание жреца, потому он усердно занимался с утра до ночи. У него были светлые длинные волосы, и лицо, на котором не было ни единой волосинки, несмотря на то, что он уже как год достиг совершеннолетия. Он был красив, и сложно сказать, какая красота тут преобладает, мужская или женская. Но Раге могла точно сказать, что ей больше всего в нем привлекала его необычная мягкость, как во внешности, так и характере. А также большие глаза удивительного цвета цветущей фиалки. Она так любила бросать на него взгляды исподтишка, млела, когда он случайно задевал её руку, истекала женским соком, представляя, как он её целует. И только её ворон был способен вернуть Раге обратно в реальность, громко каркая «Фиакррр! Фиакррр!». Слово «Трррахать» он подцепил позднее, после того случая со следопытом.
Но повышенный интерес Рагенильды не ускользнул от Ги. И он перевел Альбина в Хильдсбург, под предлогом того, что там библиотека намного лучше и полнее. Это повергло Раге в бездну тоски. Каждый день она слонялась в апатии, молясь, работая и даже читая скорее в силу инерции. А ночью ей снился Альбин, такой далекий и недоступный. Он целовал её между ног и разом проходили и боль, и то унижение, некогда испытанное ей. Однажды она без особого интереса перелистывала древний кодекс. Это была летопись давно погибшего королевства Эргалла. Но там были большие красочные иллюстрации. Это и не давало Рагенильде захлопнуть эту древнюю пыльную книгу. Она больше смотрела на те или иные картинки. То сожжение города, то пытки пленных, то казни восставших. Рагенильда сама часто представляла во всех красках, как будет расправляться с обидчиками, особенно Йодером и Рогиром. И потому, эти картинки не могли оставить её равнодушной. Они ярко и зримо, во всех подробностях, воплощали то, что она представляла себе довольно смутно. Но когда она дошла до Повести об Элиассаре, то поняла, что пропала. Дело в том, что обычно все источники изображали Элиассара чудовищем, самым настоящим демоном, с огромными клыками, звериными когтями, крыльями дракона, остроконечным хвостом аспида. Но в «Повести» идея была в том, что за всякой внешностью, даже самой прекрасной способно скрываться самое гнусное зло. Потому на иллюстрациях к ней Элиассар изображался прекраснейшим из смертных. И он был очень похож на Альбина. Только в отличие от него делал со своими врагами такое, что явно нравилось Рагенильде, одержимой жаждой мести. Мести всему этому миру. Её очень расстроил конец повести. Элиассара сожгли, прах его развеяли над полем, то поле засыпали солью. И ничто уже не способно возродить этого вампира, разве что кто-нибудь не решиться загадать подобное желание в Храме Сокровенных Желаний. Но какой дурак решится на подобное? Но Рагенильда решилась. И всю жизнь неустанно шла к этой цели.
Часто во сне она видела, как прекрасный Элиассар укрывает её своим серебристым плащом, поднимает высоко в небо, крепко сжимая в мускулистых объятиях, дарит ей тянущие засосы своими клыками. Они целую вечность летят над облаками, предаваясь всем возможным видам любви. А потом они обрушиваются вдвоем на жалких смертных, неся им боль и разрушения… Как же хорошо!
***
Луанийка, видя, что старая ведьма немного отвлеклась, погрузившись в воспоминания, резко бросилась к монете. Ах ты, мерзавка! Рагенильда взмахнула посохом и с его кончика вырвалась стая шершней.
— Раксен, прими их на себя! — крикнула драконьерка своему леопарду.
— Эй, мне тоже больно от их укусов!
— Но они тебя не убьют!
— Лучше бы убили…
Леопард заскулил, забегал по кругу, когда его облепили жужжащие и жалящие черные точки. Лионза бросила шакран и срезала навершие посоха. Теперь он был просто бесполезной палкой для ходьбы. Рагенильда выругалась заклинанием проклятия, но на рыцаре вспыхнул серебряный амулет, защищая её от злых чар. Ведьма выругалась уже обычным способом и метнула посох в луанийку, словно дротик. Лионза не успела увернуться, палка ударила в грудь, выбивая дыхание. Раге резко наклонилась, схватив монету. В спине больно стрельнуло. Проклятая старость… Ничего, главное теперь бросить монету. Правда, надо сосредоточиться. Без этого желание будет не до конца понято тем, кто сидит там, на дне колодца. Она развернулась в сторону алтаря, когда драконьерка из положения лежа резко схватила её за ногу и дернула. Монета вновь выпала, покатилась на северо-восток, в Изумрудную долину. Лионза прыгнула, схватила её, и ведьма усмехнувшись увидела в зеленых глазах рыцаря нескрываемое торжество. Тоже мне, воин Света. Сама-то только и думала весь путь, какое бы желание загадать колодцу. Правда ведь?
