Сара Дессен - Луна в кармане

- Норман.

Он не обратил на меня внимания, поднимая с пола брошенную туда кисть.

Три звонка. Четыре.

- Норман, - закусила губу я. – Пожалуйста.

Включился автоответчик.

- О господи! – воскликнула я. – Не могу я это терпеть!

- Хочешь, чтобы я ответил? – вдруг спросил он. Я так и замерла с открытым ртом.

- Да, - слетело с моих губ раньше, чем я успела поразмыслить над вопросом. – Но…

- Ты уверена?

- Норман…

Но он снова не стал слушать меня, подойдя к телефону и поднимая трубку.

- Алло.

Я притихла. Это ведь тоже не мое дело. Зачем, Коли, ну, зачем? Я начала разглядывать до

мелочей знакомые рисунки на стенах, стараясь не прислушиваться к разговору. Меня это не

касается.

Ну что же там говорит его отец?!

-Мы уже говорили об этом, - устало ответил Норман. – Никто не просит тебя мне помогать. Я

ничего от тебя не жду и сам во всем разберусь.

Может быть, мне стоит уйти, чтобы не быть третьей лишней в их разговоре? Но едва я

приподнялась, как Норман жестом приказал мне оставаться на месте, даже не оборачиваясь.

- Поверить не могу, - проговорил он в трубку и рассмеялся странным, ничуть не веселым смехом. –

Я всегда думал, что ты хотя бы попытаешься понять, как для меня это важно. Правда, я думал. Но

ничего из этого я не ожидал.

На том конце провода его отец повысил голос, и Норман прикрыл глаза.

- Неважно, папа. – Он обернулся ко мне. Я взглянула на него, а он смотрел куда-то поверх моей

головы. – Слушай, ты можешь сколько угодно говорить, что это ничего для тебя не значит, но это

не я названиваю каждый вечер, а ты.

Некоторое время он молчал, слушая отца. Я не могла разобрать ни слова. Через минуту Норман

молча повесил трубку.

- Норман… - тихо произнесла я. Он смотрел на свои руки и тер пальцем пятно от красной краски на

тыльной стороне ладони. – Мне очень жаль. Я не…

- Забудь, - вскинул он голову, - все нормально.

И он снова вернулся к рисунку, взял палитру в руки. Он выглядел уставшим, и я вспомнила, как

однажды видела его спящим. Не отец ли тогда ему снился?

Я выпрямилась, подняла подбородок. Мы оба молчали.

- Я вроде как единственный ребенок в семье, - вдруг заговорил Норман, - который не пошел по

той дорожке, которую спланировал для него папа. Профессия художника выводит его из себя,

искусство для него – это кожаные сиденья в автомобилях и игра в покер.

Я улыбнулась. В открытую дверь ворвался ветерок, и мобильники под потолком закачались,

постукивая друг о друга.

- Мне нравится, - заметила я, указав на них.

- Да? Спасибо. А я люблю их форму. Вообще формы предметов всегда казались мне чем-то

интересным. Из всех уроков в школе я больше всего любил рисование и геометрию. В ней есть

что-то стабильное. Аксиомы и теоремы никогда не меняются, в них все понятно и логично.

- Логично, - эхом откликнулась я.

- Хорошо, когда что-то остается неизменным. Ты как бы можешь пройти тысячу миль, а потом

обернуться и увидеть, что какие-то вещи все такие же, какими ты их помнишь. Стабильность.

- Это замечательно, - отозвалась я тихо. – Стабильность.

Несколько минут мы молчали. Я все еще чувствовала свою вину за то, что только что произошло,

пусть даже он и сказал, что все в порядке.

- Норман.

- Да, - он поднял на меня глаза чуть позже, чем ответил, и момент был упущен. Но сказать что-то

мне по-прежнему хотелось.

- Помнишь, ты как-то спросил, нет ли у меня вещей, о которых мне не хочется говорить?

Он почесал затылок.

- Ага, было дело.

- Так вот, они есть. – Я сняла очки. – То, какой ты видишь меня сейчас… Это не настоящая я.

Обычно я не такая.

Он приподнял бровь.

- Дело в том, - продолжала я медленно, вцепившись пальцами в стул, - что дома меня все

ненавидят.

Я думала, он остановит меня, но он ничего не сказал. Этот момент всегда самый страшный: ты

думаешь, что тебе не дадут договорить, но люди не делают ничего, чтобы прервать твою речь, и

тогда тебе приходится продолжать складывать свои мысли в слова.

- Я была очень толстой. Мы постоянно переезжали с места на место, пока, наконец, не осели в

Шарлотте. И там кто-то пустил слух, что я переспала с одним парнем из школы, но это была ложь.

Я даже толком не знала его. Мы просто болтали, и…

- Коли.

- Нет, - теперь я уже не могла позволить ему прервать меня. – Ничего не произошло, но на

следующий день все стали обзывать меня, и это продолжается до сих пор. Поэтому я была так

груба с тобой, когда мы встретились. Просто я не привыкла к тому, чтобы кто-то был дружелюбен

ко мне.

- Тебе не обязательно рассказывать мне все это, – мягко сказал он.

- Я делаю это не потому, что считаю себя обязанной, просто ты – единственный, кому я сама хочу

рассказать обо всем.

Я опустила глаза, не в состоянии взглянуть на него. Норман подошел ко мне.

- Коли.

Я лишь покачала головой.

- Это – настоящая я, Норман. В смысле, я не делала тех вещей, о которых все говорят, но для них я

шлюха – и точка.

Слова дались мне с трудом, вылетали наружу, царапая мне горло.

- Коли, - тихо повторил Норман.

- Им наплевать, что их слова делают со мной, - призналась я. – А меня это едва ли не убило.

- Но ведь не убило, - он взял меня за подбородок, заставляя взглянуть ему в глаза. – Ты знаешь

правду, Коли, и этого достаточно. Остальное не имеет значения.

Перед моими глазами пронеслись все события прошлого года, каждый крохотный миг. Лицо

Чейза Мерсера и скачущий по нему луч фонарика. Кэролайн Давэйс, вытаскивающая из моей

сумки лифчик. Мужчина в тату-салоне, склоняющийся ко мне с иглой («Будет больно»). Мама,

сидящая напротив меня за обеденным столом и спрашивающая, что случилось.

Я сидела во вселенной Нормана, и вся моя жизнь скользила перед глазами, быстрее и быстрее, и

я невольно сцепила пальцы в замок.

«Отпусти все это» - услышала я голос Изабель в ушах. Она никогда не говорила этих слов, но

сейчас мне вспомнилась именно она. «Отпускай!»

Я закрыла глаза. Норман был прав: я знала правду, моя настоящая история всегда была со мной, я

никогда не была такой, как обо мне говорят, а все остальное было неважно.

«Отпусти» . Может быть, это была и не Изабель, а мама. Или Мира. Или Морган. А, может быть, и

Норман, выслушавший меня и принявший правду о том, какая я. Или, возможно, это мой

собственный внутренний голос, молчавший все время, но теперь заговоривший.

«Отпусти».

И я отпустила. Отпустила свое прошлое, позволила легкому ветерку, врывавшемуся в двери

подвала Нормана, унести прочь все мои обиды и мрачные воспоминания. Картинки прошлого

перестали мелькать перед глазами, и я сделала глубокий вдох и открыла глаза.

Норман смотрел на меня внимательным взглядом, и я спросила себя – понимал ли он по моему

лицу, о чем я сейчас думала? Когда он сделал шаг назад, я поняла, что да. Он знал.

Что-то изменилось. Я не могла бы сказать конкретно, что, но теперь я чувствовала себя иначе,

словно тяжелый груз, который я несла за собой, вдруг упал на землю, но на этот раз мне больше

не нужно было его поднимать и тащить дальше. Я могла двигаться налегке.

- Портрет, - вспомнила я вслух и выпрямилась. Подбородок вверх. Сердце все еще колотилось в

груди, но на этот раз не от страха. – Мы, наверное…

- Коли. – Норман бросил взгляд на мольберт. – Он готов.

- Правда?

- Да, - он подошел к своему рисунку, изучая его. – Последние штрихи я закончил примерно час

назад, оставались мелкие детали.

- Но почему ты не разбудил меня сразу?

- Не знаю, - пожал он плечами. – Просто тебе, кажется, снился хороший сон.

Я встала со своего стула и потянулась.

- Ну ладно. Давай посмотрим… - я направилась к мольберту, но он удивительно резво подскочил

ко мне, загораживая путь. Он мог быть очень быстрым, этот Норман.

- Притормози.

- Ох, нет, - простонала я. – Я ждала и ждала! Ты же обещал.

- Да-да, я помню. Ты непременно увидишь его. Я просто хочу сделать все по-особенному.

- По-особенному, значит.

- Именно. Слушай, приходи завтра вечером, я приготовлю ужин, а потом устрою торжественное

открытие своей работы. Большое событие, как-никак.

- Норман, - с подозрением прищурилась я, - если ты снова попытаешься увильнуть…

- Да нет же, - воскликнул он. – Слово даю! – он ударил себя кулаком в грудь. – Ужин и открытие.

Это будет незабываемо, обещаю.

- Ладно, - согласилась я. Теперь это больше похоже на свидание. – Я приду.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и я направилась к себе. Пересекая лужайку, я

размышляла о сегодняшнем вечере, но тут меня посетила мысль, от которой я застыла на месте. Я