НеТемный 5 - Александр Изотов
Бард отлично видел, какой потенциал у зелья. И, чувствую, скоро он будет выпытывать у меня рецепт этого варева.
Мы, как раз миновав открытый за очагом проход, осторожно спускались по винтовой лестнице. Она оказалась невероятно узкой и неудобной, и я выругался — на тёмном дне колодца, по стене которого вились скользкие ступеньки, виднелись блестящие лезвия. Ловушка простая и надёжная. Как тут дружинники-то проскочили⁈
Позади нас Анфим рычал и кричал на Бам-бама, который жался к стене, боясь свалиться.
— Сраный медоёж, твою колючую мать! Убери свою задницу с моего пути!
— Маюновы слёзки, — Виол оглядывался, то и дело похлопывая по карману, — Громада, что это такое⁈
— О чём ты?
— Это зелье невероятно! — прошептал он, — Я не встречал такого. Я встречал сонные… кхм… любовные, храбрящие, устрашающие… Ну, там, зелья для слуха, для зоркости… Но они всегда слышны струной Маюна!
Он похлопал себя по плечу.
— Даже когда мы били упырей, признаюсь, я иногда слышал, что в их крови беснуется тёмный яд. А тут… — Виол почесал затылок, — Будто человек и вправду сам хочет.
— Я же говорил, — буркнул я, — В прошлом мире я был хуже, чем все ваши силы зла, вместе взятые.
— И видит Маюн, самое страшное в том, что ты не лжёшь. И в то же время не верится.
Я усмехнулся.
— Когда я был Тёмным Жрецом, у лишил себя правой руки.
Виол чуть не споткнулся на лестнице, и я прихватил его за шкирку.
— Кхм… благодарю… Лишил себя? Но зачем?
— Чтобы победить силы Света. Другой Тёмный Жрец убил моей рукой светлую Жрицу… — в этот момент я почувствовал ком в горле, вспоминая, кто на самом деле эта Жрица. Через мгновение я взял себя в руки и продолжил, — От светлой защиты погиб тот Тёмный Жрец, а я остался жив. И все лавры отошли мне.
Бард, хоть и заметил мою заминку, нервно глянул на свои ладони.
— Убил твоей рукой… Он её себе пришил, что ли? Отрубил свою, пришил твою⁈
— Именно. И…
В этот момент что-то промелькнуло сбоку. Это оказался Анфим, который просто пролетел несколько пролётов вниз, спрыгнув с винтовых ступеней. Где-то он едва не задел края, но вокруг него гудел воздушный вихрь, защищающий тело.
Правда, тут же сверкнули стены, и воздушный вихрь вокруг дюжинника исчез. Сработало какое-то защитное заклинание, которое не позволяло воздушным магам спрыгивать с лестницы.
Я даже не смог вспомнить, как поймал этого «целеустремлённого».
— Я просто хотел сказать… — Анфим болтался, вися на моей руке, — Ты прав! Выдержка, спокойствие!
Через мгновение он, слетев с моей руки, метнулся на лестницу вперёд барда. И был таков…
Мы с Виолом переглянулись.
— Кажется, я понимаю, как ты всё тогда провернул, с рукой, — прошептал бард, — Тот Тёмный до последнего думал, что это его собственная затея?
Я кивнул.
— Он мог и передумать, поэтому приходилось иногда задабривать его щедрыми подарками, где было и это вино. Но он думал, это всё для того, чтобы он сжалился и вернул мне руку. Все Жрецы думали, что я самый слабый…
Внизу раздался грохот, и нас всех накрыло волной пыли и крошек. Мы поспешили вперёд, добежали до конца лестницы и нырнули в узкий проём, откуда и валил густой дым.
Нет, Анфим был жив. Это он просто вынес дверь на склад, на котором и до этого царил бардак.
— О, Сияновы сиськи! — Виол так и замер на пороге. Он не мог оторвать глаз от роскошной лютни, висящей на стене рядом с опустевшими стойками.
Уже через мгновение бард стоял там и, схватив инструмент, любовно поглаживал полированные деревянные бока.
— Оглуши меня Маюн, какие линии, какие изгибы… — он тронул струну, и мне показалось, что на мгновение воздух в помещении словно исказился, — Какая мощь! И это сраный Левон прятал у себя⁈
Дружинники забрали далеко не всё. Нашлись лёгкие брони и для Агара, и для Виола, и даже на Луку. Кстати, о Луке…
Я взял со стойки боевой молот, и бросские мышцы вздулись, почувствовав его массу. Это был уже не кузнечный молоток, а самая настоящая кувалда на взрослого мужчину. С длинной двуручной рукоятью, с увесистой серебрённой головой — даже дружинники не забрали это орудие, потому как не каждая рука справится с таким весом.
На серебряной кувалде виднелась золотая вязь, и это были древнебросские руны. Хморочья сущность вдруг смилостивилась и подсказала мне, что узор складывается в замысловатый бросский стишок:
«Храм нам дан, чтобы было что защищать. Железо дано, чтобы было, чем защищать. А огонь — чтобы было, кому защищать».
Руна, означающая «бросса» и «огонь», была одна. И получалась на бросском языке игра слов — огонь означает бросса, а бросс означает огонь. Как там по легенде, все броссы рождены в жерле вулкана?
— Это я сейчас тебе подскажу, — рядом пропыхтел Виол, — Так… Это стих на твоём языке, только старом… Эх, Креону бы сюда. Чего-то тут про ящик, про железо, и про броссов… Наверное, это орудие надо хранить в железном ящике.
— Спасибо, — хмыкнул я.
Ни моё тело, ни моя рука никак не отозвались на орудие. Я, в принципе, даже не решился предлагать молот Луке, всё-таки мальчишка был ещё мелковат. Вместо этого я пытался придумать, как его сохранить где-нибудь, на вырост, так сказать. Неужели придётся везде таскать с собой?
Молот из моей руки вдруг потянулся в сторону, и оказалось, что его требовательно тянет Лука.
— Тяжёлый, — я придерживал орудие, не решаясь отдать пацану. Всё-таки, если поставить на рукоять, то оно было с Луку ростом, если не выше. И весило оно даже больше, чем юный паладин.
Лука тянул настойчиво, и пришлось отпустить. Ну пусть шарахнется с ним, зато поймёт сам, что для этого сокровища надо ещё под… кхм… расти…
— Смердящий свет! — только и вырвалось у меня.
Я обещал себе не удивляться, но тут не смог. Лука перехватил боевой, самый настоящий молот, сначала двумя руками, чтобы осмотреть его. Я видел, как слегка изогнулось в пояснице мальчишеское тело от веса орудия, но по всем законам природы он
