Повести и рассказы. - Джек Кетчам
Девушка — стройная блондинка, одета консервативно, в темно-синюю юбку и аккуратную белую блузку и похожа на стюардессу или что-то вроде того, с хорошими бедрами и очень красивыми ногами — и пока это было все, что он видел. Она по-прежнему находилась к нему спиной.
Он уже мечтал о крупном плане.
Говард не знал почему, но у него было ощущение, что девушка окажется привлекательной.
Они подвели ее к дальнему краю кровати и усадили. Она тут же рухнула на подушку и зарылась в нее головой, пока один из громил расстегивал ее блузку, смеясь — саундтрек был нечетким, искаженным, далеко не таким хорошим, как картинка — и говорил что-то своему приятелю, пока тот вытаскивал блузку из ее юбки, а затем снимал ее сначала с одной руки, потом с другой.
На ней был прозрачный белый шелковый бюстгальтер, а груди были скромными и заостренными. Как раз такие, какие ему нравились.
Громила-1 перевернул ее на живот, чтобы Громила-2 смог добраться до молнии сзади на юбке. На девушке были туфли на каблуках. Он медленно снял их, одну за другой, а затем расстегнул молнию на юбке, немного приподнял ее за талию и стянул ее с нее. Он похлопал ее по спине и рассмеялся. Затем стянул нижнюю юбку на ноги.
Трусики задрались высоко, до бедер.
Впервые девушка слегка воспротивилась, отмахнувшись от него рукой, словно отгоняя надоедливое животное — кошку или собаку, пристающую к ней на кровати.
— Не-е-ет, — пробормотала она.
— Да-а-а, — рассмеялся он.
И перевернул ее.
В этот момент ее лицо впервые появилось в кадре.
И Говард замер.
Он знал ее!
Он был уверен на девяносто девять процентов, что это так! Видит Бог, он увидел ее мельком, она снова отвернулась, но теперь, когда он смотрел на нее, даже тело казалось знакомым. Ноги, грудь, гибкие руки, короткие светлые волосы.
С тех пор прошло очень много времени, и поначалу он даже не мог вспомнить ее имени, Элла или Этта… нет, конечно, Грета! Он встречался с ней в колледже несколько месяцев и в конце концов бросил ее после нескольких произошедших между ними бурных сцен, и он вспомнил, что в то время она хотела стать…
(…Боже мой…)
…oна хотела стать…
…актрисой.
Господи! Боже мой, он теперь прекрасно вспомнил ее. Они вместе смотрели возобновленный показ "Ночи живых мертвецов". Грета тоже любила такие фильмы. Это было единственным, что у них было общего. Бог знает сколько ночей она провела, свернувшись калачиком на его бостонском диване за просмотром именно таких слэшеров с кучей трупов — разумеется, фальшивых.
И теперь они…
Господи Иисусе!
И теперь они собирались прикончить ее!
Прямо перед ним!
Или нет?
Он предположил, что все зависит от того, будет ли фильм действительно соответствовать тому, что обещала реклама:
Надоело одно и то же?
Хочешь испытать настоящие чувства?
Посмотри наше видео! Мы гарантируем…
"ЛИКВИДАЦИЯ" заставит тебя испытать настоящие чувства! Тебе больше никогда не захочется иметь дело с насилием, дружище.
Мы клянемся в этом!
На могилах наших матерей!
$39.95
Что, если это произойдет?
Он нажал кнопку перемотки. Прокрутил сцену еще раз. Затем еще раз. Голова девушки поворачивалась.
Она ужасно похожа на Грету.
Ему вдруг отчаянно захотелось выпить.
Он нажал на паузу. Изображение замерло и замерцало, испещренное горизонтальными линиями.
Он подошел к бару и налил себе виски. Выпил и налил еще.
Он думал о ней.
Ей, без сомнения, нравился жесткий секс. Хотя, Господи, никогда такой жесткий, как намечается здесь. Он часто подшучивал над ней, говоря, что она носит следы укусов, как некоторые женщины носят украшения.
И еще она была извращенкой. Он даже записал с ней несколько видео на свою собственную, теперь уже примитивную видеокамеру, ничего слишком сексуального, и, в конце концов, она украла пленки.
Очень жаль.
Грета была чертовски привлекательной и неутомимой труженицей в постели, но в ней было что-то такое, что ему никогда по-настоящему не нравилось. Что-то грубоватое и слегка низкопробное в ее джерсийском акценте, в ее нестандартном вкусе в одежде.
Он сомневался, что она когда-нибудь снимется в кино.
И он с первого дня знал, что их отношения долго не продлятся.
Конечно, он ей этого не сказал. Только не тогда, когда она ползала по его члену, готовая испробовать для него все что угодно — и плети, и цепи, и зажимы, и ножи и кожу, всю эту трахомудию. Он ни за что не собирался говорить ей об этом, пока не придет время.
Пока не появится что-то более интересное.
И вот однажды это произошло.
Забавно. Он тоже не мог вспомнить ее имени.
Разрыв с Гретой был ужасен, он это помнил. Она кричала, ныла и умоляла. Пару раз приходила пьяная, колотила в дверь. Упрашивала.
Но рак уже доконал его отца, и он знал, что это невозможно, что скоро у него будет много денег, а он знал, что она этому не соответствует. Не с таким акцентом, не с такими вкусами.
Поэтому с Гретой пришлось распрощаться.
Теперь, возможно, по-настоящему.
Иисусе.
Он допил виски, налил себе еще, просто чтобы потягивать понемногу, и вернулся в кресло.
Нервы не шалили. Виски расширялось внутри него. Он потянулся к пульту дистанционного управления и нажал на воспроизведение.
Пленка с жужжанием пришла в движение.
И ножи были уже наготове.
Точнее, один нож. У одного парня в руке длинный кухонный зазубренный нож, а другой вытащил из заднего кармана секатор, которым обрезают ветки, и держал его перед камерой.
Теперь он подался вперед на шаг или два. Очевидно, в камере не было зума, и Громила-3 перенес ее ближе к кровати на штативе.
Это был все же не крупный план, но стало лучше видно.
Женщина, которая на девяносто девять процентов была похожа на Грету, застонала, но не стала сопротивляться, когда парень с ножом срезал бретельки ее лифчика, а затем распилил его посередине. Ее груди вздрогнули и освободились. Соски были бледно-розовыми, крупными, сливающимися с более бледной плотью груди. Совсем как у Греты.
Мужчина разрезал пояс ее трусиков и вытащил их из-под нее.
Как и Грета, настоящая блондинка.
Говард залпом выпил виски. Этот чертов фильм просто не создан для того, чтобы его потягивать.
Сама мысль о том, что он наблюдал за Гретой — что это вообще может быть Грета — пугала его до усрачки. Было в
