Приключения Чикарели - Рубен Арамович Марухян

— Кто меня возьмет в секцию? Для этого нужна характеристика из школы, а меня, он знает, — Жорка кивнул на Чикарели, — из школы вытурили.

— За дело вытурили, нечего калечить животных. Ладно, не переживай. Я помогу тебе. Главное, чтобы ты сам осознал, что это недостойно настоящего мужчины. Вот вернемся и обсудим все подробно.

— А куда вы сейчас?

— Это, брат, наша тайна. Через некоторое время мы вернемся. Обещаю, что участковый тебя простит, а директор примет в школу и даст характеристику.

— А мы что, рыжие? — крикнул один из жоркиных парней. — Мы тоже хотим домой. А ну, ребята, за мной. Ты что это, предатель, хочешь смыться один? — обрушился он на своего атамана.

— Прекратить шум! — крикнул я. — Сказанное Жоре относится ко всем. Но при одном условии: ко времени нашего возвращения все покалеченные деревья должны быть здоровы, сделайте им подпорки и перевяжите ветки. А теперь ломайте рогатки.

Ребята недоверчиво поглядели на своего атамана. Жорка достал из-за пазухи рогатку, сломал ее, затем вынул из кармана вторую, сделал с ней то же самое и сурово поглядел на своих дружков. Те незамедлительно последовали его примеру.

— Я вижу, вы — настоящие мужчины. До встречи.

Мы поочередно пожали руки всем рогаточникам и вышли из пещеры.

РЕЖИМ ДНЯ ЛЕНТЯЕВ

Мы попали на какую-то свалку, где среди кучи хлама, отбросов и мусора валялись люди, а один из них декламировал стихи в микрофон:

Если надо что-то сделать,

Отложи и отдохни,

О своем заботься теле,

От забот легко вздохни.

Кто придумал, что без дела

В жизни скучно? Черта с два!

В мире счастлив лишь бездельник,

Остальное — ерунда.

Кончив декламировать, он сладко зевнул, потянулся и произнес сонно:

— А теперь — отдых. Полежите, помечтайте, братья, не грех бы вздремнуть.

«Братья» дружно зазевали и буквально через минуту по всей свалке раздался мощный храп.

За время нашего путешествия мы с Чикарели навидались таких удивительных вещей, что эта картина не произвела на нас особого впечатления. Чтобы не терять времени, мы решили обогнуть свалку, но нам преграждали путь горы мусора. Пришлось идти напрямик, осторожно переступая через лежавших.

Пройдя немного, мы поняли, что находимся не просто на свалке, а в городе, где все запущено и захламлено, где жители выбрасывают свой мусор куда попало. На улицах не было ничего, кроме мусора и помоев. Стояла мертвая тишина. К стене одного из домов была прибита доска, на которой было написано: «Режим дня в городе». Мы подошли к доске и стали читать:

13.00 — пробуждение.

Отдых после пробуждения.

Покой после отдыха.

Завтрак.

Отдых после завтрака.

Покой после отдыха.

Обед.

Отдых после обеда.

Покой после отдыха.

Тихий час.

Отдых после тихого часа.

Покой после отдыха.

Ужин.

Отдых после ужина.

Покой после отдыха.

Отбой.

Чикарели читал, покатываясь со смеху. Я тоже хохотал, трясясь всем телом, и случайно стукнулся лбом о голову человека, спавшего, уронив ее на подоконник. Лениво потянувшись, человек приподнял голову и спросил, с трудом открыв глаза:

— Вы чего не отдыхаете и другим не даете?

— Мы случайно попали в ваш город и хотели бы познакомиться с его жителями и обычаями. Можно войти к вам?

— Людям делать нечего, — произнес он, сползая с подоконника. — Ладно, подождите, сейчас отопру.

Прошло около четверти часа, но нас так и не впустили. Я постучался — никто не отозвался. Чикарели забрался на подоконник и увидел, что наш собеседник спит прямо на полу.

— Мы ждем вас, — тихо произнес он.

В ответ раздался раскатистый храп.

— Мы ждем вас, — повторил Чикарели громче.

Спавший приоткрыл глаза:

— Ну и ждите, я же сказал — открою. Вот вздремну часок-другой и открою. Я же не птичка какая-нибудь, чтобы вскочить и отпереть.

— С ним все ясно, — сказал Чикарели, — пошли дальше.

Не успел он спрыгнуть с подоконника, как в микрофоне раздался знакомый голос оратора:

— Отдохнули, братья? Вот и славно. А теперь, перед очередным покоем, предоставим слово представителю нашей молодежи — подающему большие надежды лоботрясу Лежебоке.

— Это уже интересно, давай послушаем, — как всегда, не удержался я от соблазна.

Лежебоке, даже не удосужившемуся подняться, передали микрофон, и он, закинув ногу на ногу, начал:

— Благородные лентяи, мы — скромный народ, а скромность, как известно, украшает личность… Уф, устал говорить, предлагаю сделать небольшую передышку, — и тут же захрапел в микрофон.

Лентяи последовали его примеру. Через некоторое время Лежебока, с трудом продрав глаза, нащупал микрофон и продолжил:

— Отдохнули, братья? Рад за вас. Итак, благородные бездельники, текущий год у нас проходит столь же замечательно, сколь и прошлый. Прогресс налицо: мы отдыхаем и пребываем в состоянии покоя в полтора раза больше, мусора и помоев в городе уже не шестьдесят процентов, как в прошлом году, а восемьдесят три. Это говорит о правильном руководстве городом. От имени нашей молодежи я хочу прочитать стихотворение, которое писал целый год:

Не стоит ни о чем вздыхать,

Необходимо отдыхать.

Это свое произведение я посвящаю мудрым властям нашего города. Только не подумайте, что, сочинив такое длиннющее стихотворение, я стал трудолюбивым. Этому не бывать никогда! Мое усердие было направлено на пополнение наших рядов. Ведь среди нас находятся еще отдельные лица, и это ни для кого не секрет, которые возмущаются тем, что в городе стоит страшная вонь. Мы бы могли выдворить этих людей из города, но не лучше ли перевоспитать их? Не вонь, говорю я им, а запах. А разве есть на свете уголок, где бы вообще ничем не пахло? Нет и не может быть. В природе все пахнет. А запах, как известно, имеет синонимы — аромат, благоухание. Если в нашем городе стоит помойный аромат… аромат… Что-то ко сну потянуло… Вздремнем, братья, а потом уже разберехррр…х-р-р…

— И что, тебе нравится этот вздор? — пожал плечами Чикарели.

— Умоляю, потерпи еще, надо дослушать, — попросил я, входя в азарт.

— Ты надеешься, что они когда-нибудь очнутся? — недоверчиво спросил Чикарели и вновь забрался на подоконник. — Эй, вы, ну, вы же, мы