Бузинин Владимирович - Бузинин Сергей Владимирович. Последняя песнь Акелы-2
- Еще раз назовешь меня мисси, – привычно ощетинилась девушка, и вдруг, осознав, о чем говорил Алексей, удивленно уставилась на траппера. – То есть, как это Стомбвилль? А как же я? А как же Претория?
- Мне та Претория нужна, как местным нёграм Уральские горы, – отпустив слугу-готентотта кивком, Алексей пододвинул к себе сковороду с яичницей и беконом. – Чтоб зря не надеялась, поясняю. Претория – это Трансвааль. Поблизости – Капская Колония и меня там если и хотят видеть, то только в роли украшения для виселицы. Не пойду. Так что найди другого проводника, они здесь часто появляются.
- Мне нужен ты, – упрямо буркнула Полина, сверля Алексея моментально набухшими влагой глазами. – Других я не знаю, и верить им не желаю. Здесь я могла положиться только на дядю Поля, но теперь его нет, зато есть ты! И я уверена, что надежней товарища мне не сыскать.
- И чего рвешься в эту Преторию, словно там Земля Обетованная? – поморщился Алексей, после особо заунывного звука извлеченного тапером из злосчастного инструмента. – Оставалась б в Марселе, вышла замуж, детей нарожала... Нет, ей Преторию подавай. И чего ты забыла в той дыре, спрашивается?
- У меня там дело, – угрюмо покосившись в угол с клавесином, ответила Полина. – Меня ждет дядя и мне не-об-хо-ди-мо попасть к нему как можно скорее...
- Нет, так продолжаться не может! – зло скрипнул зубами Пелевин, оборачиваясь к таперу. – Эй! Любезный! Не утруждайся ты так, отдохни. Прекрати терзать музЫку и сходи, пивка, что ли, выпей.
- Недосуг мне, – угрюмо буркнул тапер, явственно сглатывая слюну и косясь в сторону барной стойки. – Я тут работаю, если что.
- Если он не прекратит, – полыхнул гневным взглядом Алексей, – я закидаю его яйцами!
- Алексей! – попыталась урезонить его Полина. – Бросаться в людей едой просто неприлично. – И, выдержав почти театральную паузу, добавила. – Брось в него нож. – Упреждая невысказанный вопрос, она очаровательно улыбнулась. – Только, пожалуйста, подожди, пока он на улицу выйдет, а то мне полы от кровищи отмывать не хочется...
Перехватив взглядом шкодливую улыбку соседки, Пелевин обреченно мазнул рукой и, тяжко вздохнув, произнес, – издеваешься?
Девушка еще раз улыбнулась и, задорно шмыгнув носом, промолчала.
- Ты повеселилась, теперь моя очередь, – Алексей резко встал из-за стола и решительно направился к трапперу. – Нож об него марать я, конечно, не буду, но вот в окно-о-о...
- Алекс! – попытался остановить друга некстати появившийся в таверне Коули. – И шо ви такой нервный? Ходите сюдой, у меня таки найдется бутылка-другая водки и она таки кошерная! – Видя, что увещевания силы не имеют, он завопил. – Алекс! Я прошу вас как брата, не примеряйте на этого гоя деревянный макинтош, он таки должен мне денег больше, чем Пилат Иуде!
Успокаивая приятеля, Пелевин махнул рукой и, злорадно ухмыльнувшись при виде побледневшей физиономии тапера, плавным движением вышвырнул незадачливого музыканта в окно.
Огорошено вздохнув при виде разлетающегося вдребезги оконного пролета, Изя закатил очи горе и простонал вслед таперу:
- Вольдемар! Ви таки можете развлекаться как хочите, но таки знайте, шо счет за стекло я добавлю до вашего долга!
Откуда-то из-за окна послышался жалобный всхлип, сменившийся сдавленным блеяньем по-английски:
- Господин Коули! Я же просил, я просто умолял, в это окно стекло не ставить хотя бы до осени!
В ответ на причитания тапера распахнулось окошко кухни и возмущенный голос тети Розы, словно Глас Божий, прокатился по таверне.
- И шо ви себе думаете? Ви желаете играть на сквозняке, заболеть и помереть от простуды? Нет! Я не имею таких причин вам это позволять!
Выслушав все задействованные в конфликте стороны, Алексей развернулся к Изе, споро щелкающему громоздкими счетами.
- Ты там что-то про водку говорил? Предложение еще в силе или как?
Услыхав про спиртное, Коули заметно повеселел и с одухотворенным видом ринулся в сторону кухни. Некоторое время из-за полуприкрытой двери доносилось его неразборчивое бурчание, перекрываемое недовольным ворчанием тети Розы. Видимо, какое-то соглашение все же было достигнуто, так как спустя некоторое время Изя бочком выполз в зал, настороженно косясь в сторону поварни. Выставив на стол запыленную бутылку с пожелтевшей этикеткой, он, на манер Наполеона I, заложил руку за отворот кафтанчика и, видимо, дожидаясь всплеска восхищенных эмоций, уставился на Пелевина.
- Я это... – Полина, недовольно сморщив носик, ткнула в сторону бутылки, – пить не буду. Мне, пожалуйста, вина, или на худой конец, морса. Если можно.
- А почему одна? – недоуменно приподнял бровь Пелевин, переводя взгляд с приятеля на бутыль и обратно. – Ты ж, вроде, про две заикался?
Коули в очередной раз покосился в сторону кухни. Не углядев непосредственной опасности, он вынул из-за отворота кафтана еще одну бутылку и ловкостью престидижитатора, сунул её под стол. Избавившись от контрабандного груза, он разом повеселел и, высвистав слугу, наказал притащить такую груду провизии, словно собирался угостить не двух человек, а минимум взвод.
Следом за готентоттом, сновавшим между кухней и залом с неспешной уверенностью трансатлантического лайнера, подле хозяев как-то незаметно нарисовались Бирюш и Фея. Пес бухнулся на пол рядом со столом и преданно уставился на хозяйскую тарелку, терпеливо дожидаясь, когда же ему перепадет кусок-другой. Кошечка же, не желая довольствоваться ролью стороннего наблюдателя, шустро забралась на руки Полине и, напоминая древнейшую заповедь о необходимости делиться, требовательно мявкнула.
Первые две порции алкоголя Пелевин и Коули навернули под укоризненные взгляды Полины, скучающей в ожидании вина и завистливые взоры кафров, у которых закончилась очередная бутылка виски. Поперхнувшись третьей стопкой после очень уж явственного сглатывания слюны, донесшегося со стороны негров, Изя тоскливо поморщился и наказал прислуге выставить вождям еще пару бутылок. В долг. С тридцатипроцентной наценкой. Одновременно с виски для кафров доставили вино для Полины и дело пошло веселее.
Фея, расправившись с выпрошенным ранее кусочком мяса, подкралась к тарелке Пелевина, но напоролась на предупреждающий рык Бирюша, и стащить ничего не успела. Пренебрежительно махнув хвостиком – мол, не больно-то и хотелось, кошечка направилась в сторону Изи. Однако, неудача постигла её и здесь. На полпути к заветной цели прижимистый еврей перехватил Фею за холку и депортировал на пол. Огорченно фыркнув, киса решила вернуться к проверенному временем способу – вымогательству у любимой хозяйки, но та, увлекшись разговором, жалобные стоны и настоятельные толчки лапой игнорировала. Никому не было дело до несчастного котенка и даже Бирюш (предатель!), позабыв о подруге, плотоядно облизывался на брякнувшийся к его носу мосол. Резонно рассудив, что пес просто обязан поделится с нею лакомством, Фея степенно направилась к кости. Мгновением позже, получив от собаки, не столько болезненный, сколько обидный удар лапой, она летела в сторону кухни, растеряв всю вальяжность. Тетя Роза, внимательно наблюдая за всеми перипетиями из кухни, взяла дрожащую от обиды Фею на руки и, гладя по шерстке, мудро разъяснила малявке, что вставать между мужчиной и едой чревато последствиями. Но вот когда мужики наедятся и размякнут... Кошка чутко поводила треугольными ушками и наматывала на ус многовековую мудрость.
Способность спиртного стирать границы и позволять собутыльникам понимать друг друга даже без знания языков, известна всем. Тем же, кто по счастливой случайности не имел возможности убедиться в правоте данной аксиомы, настоятельно рекомендуем воздержаться от приобретения столь ценного, но вредного для здоровья опыта.
В скором времени обе компании сдвинули столы. Черные, присоседившись к белым, внесли в застолье свою лепту, притащив откуда-то на закуску невероятное, по их мнению, лакомство – банку американской тушеной говядины и совершенно прозаичную копченую крокодилятину. Увидев набившую оскомину провизию, Пелевин сдержанно поморщился, а Полина, потихоньку, дабы не обидеть, сиявших ярче начищенной банки дарителей, простонала, словно от зубной боли.
На смену внезапно опустевшим бутылкам незаметно появились новые, и попойка, начинавшаяся совсем невинно, полностью вышла из под контроля. Стаканы сдвигались, “огненная вода” лилась, когда в людей, а когда и на пол. Над столом звучали, переплетаясь в неразборчивый шум, здравицы и пьяные беседы. Каждый разговаривал со всеми и ни с кем одновременно.
Со стороны это выглядело дико, но тётя Роза смотрела на бесшабашное веселье с грустной укоризной давно привыкшей ко всему женщины. Контролировать мужскую пьянку? Да ни боже ж мой! Она таки не сошла с ума шоб вычерпывать решетом море. А высказать всё, что накипело на душе можно и утром, излив гнев на похмельные головы. Так оно больнее, а пока пусть себе веселятся...
