Семьянин - Николай Дронт
Посетители
Разошлись с женой по обязательным мероприятиям — она пить чай, я принимать командиров медведей. Тут сразу вылезло непредвиденное, хотя если чуть подумать, вполне ожидаемое обстоятельство: Медведи — простолюдины, вовсе не дворяне, образования невеликого и скверного. Зачем оно лесовикам? И из того следует, что иностранными языками, за малой надобностью, они не владеют.
Дворян учат, да и язык моден, потому с моими прежними посетителями проблем не возникало, а сейчас из всех пришедших, полусотника, волшебника полусотни и пяти десятников, объясняться с нами мог только волшебник.
Все бородаты, все одеты в длиннополые, широкие ферязи с декоративными вышивками растительных мотивов и воротником до середины спины. Сапоги с длинными голенищами, высокими каблуками и острыми загнутыми концами, а шапки высокие и треугольные, заострённые к вершине, с верхней частью, украшенной коричневой лентой и густой бахромой.
Особых знаков различия не видно, да и оружие похожее — бердыш в руке, ручной метатель на спине, сабля сбоку, перевязь с иными принадлежностями на груди. Правда, у волшебника метатель отсутствовал и вместо бердыша в руке был посох, а полусотник держал протазан.
Так вот, мне знакомые слова в их говоре слышались, но на уровне «аки — паки». Генрих, мой штер-кригскомиссар, было напрягся, однако поговорить смогли. Понятно, людей в первую очередь интересовали вопросы быта и снабжения, потому уточняю:
— С вещевым жалованием вопросов нет. Оружие от меня, мундир на год, прочее снаряжение — это понятно. С пудом соли в год на каждого бойца, двумя на десятника и волшебника, пятью на полусотенного — тоже никаких проблем. А вот о хлебном жаловании надо поговорить.
Волшебник перевёл, остальные выжидательно покивали, дескать, отчего бы не поговорить?
— Каждому положено семь четвертей хлеба — три четверти ржи, три четверти овса и одна ячменя. Овёс — будет, ячмень — найду, а вот ржи у меня нет и покупать её не собираюсь. Не растёт она на моих землях, а везти из северных краёв дороговато. Ржицу заменю пшеницей. Кадь на кадь.
Медведи зашептались и озвучили ответ:
— Пшеничка знамо слаще, но точно кадь на кадь, четверть на четверть?
— Кадка — это 20 вёдер или, по нашему, 14 пудов. Для понимания и памяти распишем всё на бумаге. И не только хлеб, но и остальное. Где вы мясо брать думаете? В лес на охоту пойдёте? Так это у вас неделями в бору гулять можно, оленей, лосей, прочих маралов бить. У нас таких мест нет. Будете положенное по гарнизонным нормам получать. Генрих, тебе согласовывать.
— Ясно. До банкета поговорим. Не успеем — на завтра отложим.
— Не спеши, ещё вопрос остался. Жалование. Раз все ведьмедя одарённые, положу оклад на уровне гвардейских полков. Но отвлекаться на приработки можно только не в ущерб службы. Полигон есть, до лета каждую неделю будут проводиться слаживания с другими частями гарнизона. Пусть с комендантом составят план. И последнее — они других солдат понимать не будут, те их не поймут. Как вместе воевать? Потому приговариваю — первые три месяца ладно, но вот дальше те, кто по-нашему говорить не научатся, будут получать половинное жалование. А то им скомандуют «Вперёд!», а они устроят ретираду.
Медведи заволновались, заявили, что отступать не намерены, но знание языка, скрипя сердцем, признали необходимым. Затем я спросил о потребностях, пообещал подъёмные и сообщил о начале строительства изб. Словом, поговорили.
С медвежьими гвардейцами закончил быстро. Точнее, перепасовал их своему штер-кригскомиссару, ему и по рангу, и по прошлому опыту пристало заниматься армейским снабжением. Сегодня, до банкета наметит вопросы с новым подразделением, а завтра начнёт их решать.
Следующий посетитель оказался низеньким, сухоньким волшебником средних лет. Кожа цвета густого загара, припорошённого серой пылью. Одет в чёрную хламиду из грубого материала, а длинные волосы перевязаны грязно-белой лентой. Аура уровня Круга 4-ого, направление Тень. Весь спектр остальных Школ присутствует по минимуму.
Вошедший вежливо поклонился, затем внимательно посмотрел на меня, вздрогнул, ещё раз пристально вгляделся, неожиданно бухнулся на пол и начал отбивать поклоны, завывая славословия на почти никому непонятном языке.
Нетерил — язык Теней. Это мой родной язык, но не посетителя. Судя по ужасному акценту и неправильным ударениям, материал учился по книгам.
Приказываю посетителю, понятно, тоже на нетериле:
— Замолчи, встань и успокойся.
— Я исполню любой приказ Тенерождённого, — завыл Буди Пурнава, но встал только после второго требования.
На меня он смотрел, как на икону. Да не простую — чудотворную! Всё бормотал про Обретение, о котором необходимо рассказать Посвящённым братьям. Именно так — с большой буквы.
На вопрос о готовности к службе — заявил, что все Братья мечтают о ней с момента Познания. Про жалование отказался говорить — он, в меру своих слабых сил, должен добывать МНЕ пропитание, но если я прикажу его кормить, то этого будет более чем достаточно. Тем более у всех Братьев есть обет — не иметь ничего большего, чем можно носить с собой.
Пришлось отложить разговор с Пурнавой на другой день, а пока приказал накормить аскета, а лучше и переодеть.
Ганна
Любой человек желает общаться с себе подобными. У дворян-мужчин это клубы и Дворянские собрания. У дворянок — салоны. Купцы собираются в Купеческих собраниях, а прочие простолюдины с достаточно тяжёлыми кошелями в Народных. Жёны этих господ посещают чайные и, реже, кофейные заведения. Приказчики, ремесленники и прочая пол-почтенная публика предпочитают питейные заведение классом пониже, а ценою подешевле.
А вот домашняя прислуга… не из самых богатых домов, но и не из бедных, конечно… часто встречается в лавочках. Не во всяких! Только в избранных! Честь стать местом сборов прислуги надо ещё заслужить! Как? Этого вам никто не расскажет. Зачем дарить своих покупателей постороннему? Да, покупателей! Те же не просто приходят поболтать между собой, а по причине закупок, чаще, к господскому столу. Здесь собираются первейшие люди квартала, включая, городового и почтальона.
К такому блестящему собранию и направлялась Ганна. Известная, уважаемая во всём околотке личность. Про неё даже писали в газетах… больше, правда, про её оладушки, но действительно писали. Она шла в тёмно-синем платье, поверх которого, для тепла накинула чуть более
