Теория Игры - Андрей Борисович Земляной
После обеда его потащили на аэродром, знакомить с летающей техникой, и подняли в воздух на учебной спарке Су-25, только – только поступившего в подразделение, и дали стрельнуть по наземной мишени, разнеся старый грузовой прицеп в клочья.
И конечно постоянно подходили офицеры, жали руку, говорили спасибо за товарищей, и за себя, понимая, что отравленные инопланетной дрянью ещё будут, и вот этот мальчишка, единственная их надежда.
А на ужин, жёны спасённых офицеров, натаскали такое количество всяких вкусностей, да пришли сами, так что всё превратилось в стихийный банкет.
Никто из офицеров не притрагивался к спиртному, и только их жёны немного употребляли шампанское, и вино, в основном налегая на лимонад собственного приготовления и другие напитки. Никита сначала удивился такому добровольному воздержанию, но майор Берг пояснил, что в любой момент могут объявить тревогу, и если вызванный окажется нетрезв, то это залёт, со всякими нехорошими последствиями.
Домой он приехал на генеральской Чайке, с адъютантом, который помог поднять два больших пакета с подарками и всякими деликатесами.
А дома его встретила Варя, в состоянии тихой истерики. Минут двадцать понадобилось чтобы она рассказала Никите и Владимиру, в чём собственно дело. А дела как такового и не было. Она с женихом гуляла в Нескучном, когда к ним подошли трое молодых людей, и стали довольно развязно звать её на какой-то «сейшн», а Борис, вполне спокойно предложил им отвалить и когда те стали вести себя совсем развязно, получили от Вариного жениха в бубен, крепким рабоче-крестьянским кулаком.
И всё было бы нормально, но на выходе их остановила милиция, и Бориса увели, а когда Варя потребовала, чтобы его отпустили, милиционер спокойно объяснил, что, Варя, вполне может «отмазать» своего жениха, если прямо сейчас поедет с обиженными парнями, и удовлетворит их.
Адъютант генерала как-то нехорошо усмехнулся, и одним жестом остановил Никиту, уже собиравшегося ехать в отделение, и присел к телефону.
Номера набирал на память, позвонив для начала какому-то Степану Афанасьевичу, затем собственно генералу Заботину, и ещё нескольким другим людям.
- Спокойно. – Старший лейтенант Гараев, поднял ладонь. – Специально для тебя, Никита небольшой урок под названием «как решаются проблемы в Москве». Совершенно необязательно ехать в опорник, тем более что там сейчас уже никого нет. И в райотдел ехать не нужно, тем более бить милиционеров. Наше государство, если ты в курсе, очень отрицательно относится к нарушению своей монополии на насилие. Поэтому, Варя сейчас пойдёт и приготовит нам чай и бутерброды, и вообще займётся продуктами, а мы займёмся Вариным женихом.
Начальник паркового отдела милиции ЦПКиО имени Горького, подполковник Кудрин уже готовился отойти ко сну, когда его разбудил резкий телефонный звонок.
- Миша, подними. – Раздался сонный голос супруги, уже подрёмывающей в кровати. – Наверняка это тебя со службы.
- Кудрин у аппарата.
- Хорошо, что ты не спишь. – Раздался в трубке голос начальника всей московской милиции генерал-лейтенанта Самохвалова. – Твои там опять наговняли, так что всем сейчас будет небо в пятак. Езжай к себе в райотдел, выпускай Бориса Петровича Синицына, и хоть на коленях стой, но сделай так, чтобы он подписал отказ от всех претензий. А иначе, прощайся со службой. Ты меня понял?
- Так точно, Вадим Григорьевич. – Кудрин бросил трубку, и принялся лихорадочно одеваться, не попадая ногами в штаны.
Когда он подъехал к отделу, там уже стояла Волга знаменитого московского адвоката Феликса Соломоновича Хейфеца, а рядом ещё одна машина с номерами прокуратуры.
Старшина на входе в райотдел, сражался изо всех сил, но бой изначально был неравным. Дежурный городской прокуратуры, скучно и неторопливо рассказывал милиционеру что и как он сделает с ним, и со всем его руководством, если прямо сейчас сержант не освободит проход.
Михаил Сергеевич, молча задвинул старшину в тёмный угол, прошёл в приёмный холл, и увидев подскочившего дежурного по райотделу, качнул головой.
- Приведи этого… как там?
- Бориса Петровича Синицына, раздался сзади голос адвоката.
- Так эта… - лицо капитана на глазах меняло цвета, словно у хамелеона. – Мы же того… ну этого… - Начал как-то странно блеять дежурный глядя на начальника глазами собаки только что нагадившей на ковре, и начальник райотдела мгновенно понял всё. И что недавно этого парня отметелили так, что тот наверняка не сможет даже выйти, и что его спокойной пенсии каюк. Но он точно знал, что ровно это же поняли и адвокат с прокурором.
Когда милиционеры вывели Бориса, на том действительно не было живого места. Синяки, кровоподтёки, криво наложенные бинты, и разорванная в хлам одежда.
- Что-ж, есть повод для внеочередного собрания Московской парторганизации. – Вошедший в зал мужчина в сером костюме, белоснежной рубашке и крупном значке «рабочей гвардии» на лацкане, бросил короткий взгляд на начальника отдела и обернулся на входящего милицейского генерала. – Боюсь Вадим Григорьевич, партия будет против вашей службы в органах правопорядка.
Бориса, сразу же увезли в госпиталь Бурденко, и там Варе пообещали, что поставят молодого человека на ноги скорейшим образом, а по московской милиции неторопливо поехал каток отставок, уходов на пенсию, и посадок, ранее несбиваемых политназначенцев. Но вместе с ними тихо ушли в отставку, три московских начальника, чьи дети как оказалось замешаны в серии изнасилований. И отчего-то в этот раз никто не стал заметать дело «под ковёр», а всё пошло вполне официально и согласно советским законам.
Московский бомонд делал всякие предположения разной степени достоверности, но суть дела заключалась в том, что всякий бардак можно терпеть до определённого предела, и если Агуреев не смог вычистить милицейский аппарат в момент прихода к власти, то конечно воспользовался предлогом, чтобы убрать несколько весьма противоречивых фигур. И конечно громкое дело, об избиении студента из настоящей рабочей семьи, тому весьма поспособствовало.
Таким образом в обществе провели ещё одну черту, заступать которую становилось опасно не только для карьеры, но и в прямом смысле для жизни, потому как за серию изнасилований, группе мажоров грозили не только большие сроки, а и высшая мера социальной защиты.
Никиту эта волна практически никак не задевала. Он вытащил из неприятностей хорошего человека, утопил кучу плохих, и это было правильно. Но жизнь шла своим чередом. Уроки, контрольные, и всё реже и реже повторяющиеся наезды учителей, с требованиями поучаствовать в олимпиаде или на каких-то соревнованиях, и услышав как всегда вежливый отказ, привычно махали рукой.
А вот специальный отдел при Комитете госбезопасности уже
