Бегущая вода - Гу Щу
– Но раз я позабуду все о своей жизни, как же я узнаю его?
– Тебе не нужно его узнавать. В тот момент ты почувствуешь, что когда-то видел его, и он попросит тебя сыграть для него на цинь. Все это будет связано с твоей прошлой жизнью.
– Как ты… – дрожащим голосом спросил дух, – как ты можешь видеть прошлое и будущее? Могу ли я по-настоящему доверять тебе?
– Хочешь верь, хочешь – нет, – зевнул Фэй Ю и лениво добавил: – Если ты сейчас не сыграешь, наступит утро. Эти люди останутся «окоченевшими», а ты совершишь непростительное преступление. Я произнесу заклинание и запечатаю тебя в ящике. Тогда у тебя уже никогда не будет шанса увидеться с Байли Ху.
– Но я не знаю, как сыграть бесчувственную мелодию, – прошептал дух.
Поразмыслив немного, он, наконец, передал цинь в руки Фэй Ю.
– Твои музыкальные способности, скорее всего, превосходят мои. Прошу, лучше ты сыграй.
– Тебе не нужно знать, как играть эту мелодию. Сначала сходи к мертвому дереву, растущему недалеко от Облачных врат, подбери его кусок и принеси мне. Я скажу, что дальше делать. – Фэй Ю протянул руку и указал на выход из комнаты.
– Мертвое дерево?
– Да. Чем более потрепанным и прогнившим будет кусок, тем лучше.
– Что-то еще нужно?
– Ничего. Просто принеси мне кусок дерева.
Дух не понимал намерений Фэй Ю, но послушался. Через некоторое время он вернулся с сухим гнилым куском мертвого дерева и почтительно передал его Фэй Ю, ожидая дальнейших указаний.
– Хорошо, наконец-то мы можем начать. – Фэй Ю похлопал духа по руке. – Теперь тебе надо использовать это мертвое дерево как бесструнную цинь и совершенно без чувств сыграть мелодию, затрагивающую сердца.
– Это… – смущенно сказал дух, – это просто кусок мертвого дерева. Как же мне сыграть на нем?
– А почему нет? – спросил Фэй Ю в ответ. – Ты всегда цеплялся за прошлую жизнь и сейчас не можешь играть, как прежде. Не имеет значения, что за инструмент: гнилое дерево или цинь, подаренная Байли Ху. Если сможешь забыть все обиды, то и для тебя не будет никакой разницы.
– Ты хочешь сказать, что кусок мертвого дерева – это цинь, а цинь – кусок мертвого дерева?
– Твое желание. – Фэй Ю посмотрел на мертвое дерево и сказал: – Желание может превратить мертвое дерево в цинь.
– Тогда… я попробую.
Дух одной рукой потянул за несуществующую струну, а другой поддерживал кусок мертвого дерева.
В Облачных вратах были слышны лишь шепот ветра и шелест листвы, и ничего более.
– Ты все еще сомневаешься, поэтому ничего и не получается, – покачал головой Фэй Ю. – Дай сюда эту «цинь».
Дух передал кусок дерева юноше. Тот держал руку так, словно его пальцы дергали за несуществующие струны цинь, а мелодия лилась естественно. У духа затрепетало сердце, словно он долгое время страдал от холода, а сейчас по телу разлилось приятное тепло. Он обошел столько мест в поисках Байли Ху, но никогда не слышал, чтобы кто-либо так играл. Фэй Ю играл свободно, но на высоких нотах звуки становились резче.
– Теперь понимаешь?
– Да, я понимаю, но не знаю, смогу ли так… – Дух осознал, что Фэй Ю имел в виду, когда говорил о «желании».
– В конце концов, тебе решать, встретишься ли ты снова с Байли Ху, – произнес Фэй Ю.
– Ты прав.
Сказав это, дух стиснул зубы, сел и положил руки на гнилое дерево. Он закрыл глаза и увидел мощную силу, исходящую от него, в виде длинной черной ленты. Из его сердца хлынул нескончаемый поток эмоций, и за короткое время кусок гнилого дерева покрылся струнами и превратился в цинь. Долгое время он в страхе убегал и не хотел понимать собственное сердце. Теперь он наконец понял, что именно эта сила заставила его сыграть мелодию, затрагивающую сердца. Вот почему он постоянно скитался по миру и не мог переродиться.
«Пора остановиться, – подумал дух. – Увидимся в следующей жизни».
И начал играть.
За последние сто лет, как и говорил Байли Ху, каждый раз, когда он дергал за струну, из его сердца вытекала капля крови, и этот раз не стал исключением. Черные струны на гнилом дереве были острыми, как ножи, и резали ему пальцы, что также отдавалось болью в сердце.
Но на этот раз отличие заключалось в том, что, когда его рука отрывалась от струны, рана в его сердце постепенно затягивалась. Каждый раз, когда он слышал звук цинь, он чувствовал, что боль, перехватывающая его дыхание, как валун, уменьшилась, негодование и чувство вины исчезли, а прошлое утекало, словно река. При этом тело становилось все легче и легче.
– Бесчувственная мелодия возвышается, как гора, и разливается, как океан.
Голос Фэй Ю доносился как будто издалека. От мелодии духа черные струны в одно мгновение порвались и упали на землю. Он открыл глаза и увидел, что на земле ничего нет. Перед ним все еще лежала бесструнная цинь – кусок мертвого дерева. Однако дух не мог поверить своим глазам: корпус инструмента стал гладким, все шероховатости и трещины исчезли, а из дыр выросли пышные ветви, на которых распустились красивые красные цветы.
Дух почтительно поклонился Фэй Ю.
– Последние сто лет я играл на цинь каждый день, но всегда оставался в неведении. Сейчас я действительно все осознал. Ты, должно быть, посланник небес, раз так легко сыграл бесчувственную мелодию…
– Я всего лишь лекарь, специализирующийся на тяжелых заболеваниях, – равнодушно ответил Фэй Ю. – Кроме того, я не понимал твою мелодию. Только Сяо Бая она могла тронуть, да так, что он аж потерял сознание.
Дух взглянул в сторону мальчика на земле. Сейчас ему становилось хуже. Его тело уплотнилось, а кожа, казалось, иссохла. Только в уголках его глаз виднелось по одной слезинке.
– Мне очень жаль… – Дух пристыженно опустил голову.
– Уже почти рассвело. Тебе надо сейчас же уйти, иначе опоздаешь.
– Я… – Дух хотел было что-то сказать, но не смог подобрать слов.
– Ты не должен винить себя. У Сяо Бая такой характер, и это его беда. – Фэй Ю жестом попросил духа уйти как можно скорее. – Предоставь это мне.
Заметив, что первые проблески солнечных лучей просочились сквозь окно Облачных врат, дух вздохнул, превратился в клубок голубого дыма и исчез в мгновение ока. С тех пор Цзян Янь Ци и Байли Ху навсегда покинули этот мир, и их истории оказались сокрыты в бесконечном эхе мелодии цинь.
Фэй Ю внимательно наблюдал за уходом духа, опасаясь любых непредвиденных событий. Затем он хлопнул в ладоши, и «окоченевшие», стоявшие в том
