У ангела болели зубы… - Алексей Николаевич Котов
– А что дальше?
– Сашенька, ты спрашиваешь так, словно тебе осталось жить не больше недели.
Сашка смотрит на «Наташу»… У него снова больные, страдающие глаза.
«Наташа» улыбается, близоруко щурится, оглядываясь по сторонам, но она не видит нас. Она, конечно же, не как энергичная брюнетка в красном и она не видит уже открыто глазеющего на нее Сашку. Удивительно милая девушка, она сама распахнутость и незащищенность.
Мы молчим…
Полгода назад Сашка застукал свою красавицу-жену с ее коллегой по работе. Потом он отсидел месяц в КПЗ за жесткую драку и превратился в вечно хмурого и неразговорчивого старика. Единственный человек, которого он еще согласен терпеть рядом – я. Рабочий день Сашки – четырнадцать часов, еще два часа на еду и восемь на сон. Практически Сашка не бывает дома. Он спит в нашей мастерской, в крохотной комнате с диваном и телевизором.
– К черту все! – говорит Сашка.
Он опускает глаза и принимается рассматривать траву. Шикарная красавица в красном упрямо «гипнотизирует» Сашку. Когда она снова переводит взгляд на меня, я мгновенно опускаю глаза.
– Сашка, тебе нужен борщ, женское целомудренное внимание и домашний уют. К черту коварных красоток. Посмотри на «Наташу». Ну, посмотри же, кому говорю!..
Сашка отвечает, не поднимая глаз:
– Она – дура.
– Почему?
– Потому что она не столько «Наташа Ростова», сколько Снегурочка на выданье. Помнишь, Снегурочке дали волшебного варева, и она влюбилась в первого встречного?
Я думаю… Потом усмехаюсь и отворачиваюсь, чтобы скрыть усмешку. Сашка прав: «пришла пора – она влюбилась». И все!.. Когда человек влюбляется только потому, что пришла его пора или потому что ему дали волшебного варева в этом есть что-то… нет, не нехорошее, а… не знаю… что-то обреченное, но это обреченное видно только со стороны. Ну, как воздушный танец бабочек в свете костра. А что потом?..
Но я не сдаюсь:
– Саш, а тебе какая разница? У всех так бывает. Ну, с этой… с порой, когда надо влюбляться.
Сашка рассматривает землю под своими локтями. У него темнеет лицо.
– Мне просто противно. Примитив. Тошнит уже от этого.
– Ты просто засиделся в подвале. Пойдем, я познакомлю тебя со Снегуркой по имени «Наташа Ростова».
– И что дальше?
Я начинаю злиться и резко говорю:
– А ничего! То есть так все живут. Ты чего хочешь-то?!..
Мы снова молчим. Проходит минута, две, три. К «Снегурочке Наташе» действительно никто не подходит. Но, по-моему, она не понимает и не чувствует своего одиночества. Потому что это одиночество еще не женское, а детское.
– Хлопает глазищами, как сова, – с неприязнью говорит Сашка.
Ага, значит, он все-таки снова смотрел на «Наташу», хотя со стороны кажется, что он рассматривает только землю под локтями. Ох, и глуп же ты, Сашка!.. Сова – хищница и она знает, чего она хочет. Тут, Сашенька, наверняка есть и такие, например, одна красавица в красном купальнике. Эта «сова» смотрит на тебя, как на беззащитного зайца. И она не беззащитная «Наташа».
Сашка закуривает очередную сигарету.
– «Снегурка» тоже знает, что она хищница, – он кивает на «Наташу». – В ней программа заложена… Ну, как в компьютере. А в программе часики: тик-так, тик-так.
– А в тебе не тикает, да?
– Уже нет. Не нужно мне это…
Я открываю рот, чтобы возразить и вдруг снова ловлю взгляд красавицы в красном купальнике. Этот взор нетерпелив и осуждающе строг.
«О чем ты там болтаешь? – говорят мне женские глаза. – Ты что, сюда языком трепаться приехал?.. И разве ты не понимаешь, что стоит мне мигнуть глазом, и возле меня тут же окажется любой, кого я здесь выберу?» Не знаю, насколько я точно «перевел» взгляд красавицы в красном, возможно слишком грубо, но суть все-таки верна.
Живут же люди, а?!.. Никаких сомнений и душевных терзаний. Все просто и ясно – «я хочу!» и все.
Я приподнимаюсь на локте и смотрю на Сашку. Я вдруг понимаю, почему он понравится девушкам: у Сашки твердое, мужественное и удивительно привлекательное в этом спокойном мужестве лицо. Сашка похож на античного героя. И вместе с тем, он ни черта не собирается предпринять.
– Слушай, Саша…
Я уже готов взорваться от внезапно нахлынувшей злости. Потому что мне все надоело!.. Какая там, к чертям собачьим, из меня нянька?! И к черту все эти философские рассуждения о женщинах, ведь Сашку все сильнее и сильнее тянет к водке. Утром, в его «кабинете», я все чаще нахожу пустые бутылки, а пепельница всегда забита ворохом окурков. Какой-то идиот сказал, что одиночество убивает? Нет, все значительно хуже: оно растворяет человека в пустоте. У Сашки уже крыша едет, а я что могу сделать и как я могу ему помочь?
– … Я давно тебе хотел сказать, дорогой мой…
– Поехали, нам пора! – обрывает меня Сашка.
Он встает. Я мгновенно теряю свой боевой задор.
– Подожди, мы еще не купались.
– Поехали!
Сашка идет к машине. Я поднимаюсь на ноги и с бессильной ненавистью смотрю на широкую спину Сашки. Ну, сволочь такая, подожди же!..
И я кричу на весь пляж:
– Девушки, кто замуж хочет?!
Пляж мгновенно замирает. Все смотрят на меня.
Я показываю пальцем на Сашку:
– Сдается в пожизненную аренду работоспособный бугай-производитель. Умеет молчать, работать, есть и спать. Не требует особого ухода.
Красавица в красном смотрит на широченную спину Сашки и громко смеется:
– А бабла у этого бугая много?
– Как у любого работяги – не очень, но на скромную жизнь хватит.
Красавица понимающе кивает:
– Это как в монастыре, что ли?
– Примерно, а что маловато будет?
Красавица делает серьезное лицо:
– Подумать надо. Ведь на всю жизнь!..
Все смеются, кроме «Наташи». Только она ничего не поняла и, близоруко щурясь, она высматривает не Сашку, а что-то там, дальше, за ним.
Сашка ждет меня в машине.
– Все сказал? – он курит и не смотрит в мою сторону.
– Заткнись, – я завожу машину и зло рву ручку переключения передач. – Ты про Митюню Грека слышал?
– А что случилось?
– Ужрался водкой. Три дня назад влетел на своем пижонском «Вольво» в пустой киоск рядом с постом ГАИ. Менты заходят в киоск, а там, на прилавке, сидит Митюня Грек с бутылкой водки. Грек лакает из бутылки и говорит: «Хорошо, как в раю».
Сашка лениво усмехается:
– Это Грек может… Откупится.
– Он-то
