Georgia Carre - Beautiful Beast
— Меня знобит. Мне так холодно, — говорит она и действительно, у нее начинают стучать зубы.
— Давай я согрею тебя, — говорю я, не приближаясь к ней.
— Нет, — шепчет она. — Никто не может согреть меня. Я видела их снова сегодня.
— Кого?
— Ублюдков, которые делали это со мной.
— Что они делали, Сноу? — спрашиваю я, у меня кровь в венах замораживается.
— Это, — говорит она и раздвигает ноги. Она складывает свои маленькие пальчики в кулак и собирается ударить себя по открытой киски, я хватаю ее за руку и останавливаю. Я пристально смотрю на нее.
— Нет, — говорю я. — Ты не можешь себя ударить. Это мое.
Она даже не борется со мной.
— Твое? — спрашивает она слабым голосом.
— Это мое, Сноу. Меня не волнует, что произошло раньше, но сейчас это мое.
— Я была девственницей, а они даже не пользовались презервативами, потому что…, — она рыдает.
— О Господи, Сноу, — говорю я, и слезы начинают пощипывать мои глаза. Я не плакал с того самого дня, когда узнал, что моему отцу перерезали горло. Я пытаюсь сморгнуть слезы и быстро тяну ее вверх за руки. Сначала она лупит и бьет меня, но я крепко держу ее.
— Я держу тебя, — говорю я ей. — Я держу тебя, детка. Никто не сможет обидеть тебя.
— Кое-что страшное случилось со мной в том номере, я не могу рассказать тебе обо всем, потому что это было слишком ужасно, — все ее тело бьет мелкая дрожь.
Я еще крепче обхватываю ее.
— Это не твоя вина то, что случилось с тобой. Ты ничего не сделала, чтобы вызвать физическое насилие над собой. Шшшш... Шшш... Шшшш, — шепчу я ей на ухо, и постепенно ее борьба прекращается, и она безвольно опадает у меня в руках.
Я подхватываю ее одной рукой под колени, другой — под спину и несу обратно в кровать. Кладу на кровать, пытаясь высвободиться, но она отчаянно цепляется за меня, поэтому я сажусь и обнимаю ее. Через некоторое время она начинает рыдать.
— Выпусти все это, Сноу. Выплаки все, что ты хочешь. Ты заслуживаешь, чтобы жалеть себя. Ты же всегда жалеешь других, так теперь пожалей себя. Ты заслуживаешь этот момент. Все будет хорошо. С тобой все будет хорошо. Тебе нечего стыдиться. Этот мир лучшее место, потому в нем есть ты.
Затем с рыданиями и со стыдом, отражающемся в ее покрасневших глазах, она рассказывает мне, что произошло на самом деле.
И у меня закипает кровь.
24.
Сноу
Первое, что я увидела, когда открыла глаза той ночью, был потолок. Он был молочно-белым и нечетким по краям, и я не могла понять почему. А потом я поняла, что мне очень плохо. Ким и Эндрю привезли меня сюда, потому что они не могли отвезти меня в хостел. Мой рот был каким-то отекшим, странным, и мне было очень холодно. Я практически тут же почувствовала, отчего мне было так холодно — я была совершенно голая.
Я услышала голоса. Мужские.
Я попыталась повернуть голову, чтобы увидеть говоривших, но не смогла. Все мое тело, словно оцепенело. Я не могла пошевелить даже мизинцем, приподнять ногу с кровати. С отчаянием я стала водить глазами, осматриваясь. Я находилась в номере отеля, не очень хорошем, но и не грязном. Это был один из тех семейных номера — с двуспальной и односпальной кроватью. Я лежала на двуспальной. Шторы были опущены, но я заметила множество бутылок на столе в углу комнаты и мужчин, которые раздевались, а кто-то из них уже был раздет, и они нюхали наркотик с дорожки, тянувшейся по столу.
Их было шестеро. Все разной национальности. Единственное чувство, которое у меня возникало, они испытывали настоящий кайф, я слышала их восторги по тембру их голоса, разносившегося по комнате. У меня создалось такое впечатление, будто все они собрались на веселую вечеринку. Один, судя по акценту, был немцем. Я не уверена на все сто, но скорее всего, другой из мужчин был с Ближнего Востока. Трое, совершенно точно, были европейцами, но я поняла, что среди них не было ни одного англичанина. И был еще индус.
Когда я увидела его, у меня возникла нелепая идея, что я смогла бы обратиться к нему за помощью. Сказать, что я тоже из Индии и попросить у него пощады.
Потом они залезли на меня, и я почувствовала, словно в меня вогнали раскаленный металлический прут. Все жгло и горело. Я была не в состоянии закричать. Я ничего не могла сделать. Они щипали мои соски. Они вели себя, как животные. Лизали. Кусали. Больно. Их глаза были полны похоти.
Но даже несмотря на то, что я не могла пошевелиться, я могла совершенно четко слышать все их разговоры, особенно, когда они обращались ко мне, называя меня грязной маленькой сучкой. «Тебе нравится это, не так ли? Ты хочешь большего. Возьми это, шлюха. Дай этой сучке. Заполни ее». Я была живой куклой, которую они могли гнуть, крутить, переворачивать и трахать по собственному желанию.
Спустя несколько месяцев, когда воспоминания все больше и больше возвращались ко мне, я обратилась к интернету и обнаружила других женщин, с которыми произошла точно такая же история, как и со мной. Я связала их воспоминания с моими и у меня получилась целая картина. Иностранцы обращались к теневой сети, заранее оплачивая групповое изнасилование женщин в гостинице в Лондоне. Я даже вспомнила, как один из них сказал, что он специально прилетел в Лондон для группового изнасилования женщины под кайфом. Остальное, по всей видимости, входило в список услуг, как часть их выходного приключения.
В течение нескольких часов они использовали мое тело, каждое отверстие. Хотя я не могла двигаться, но я все чувствовала. Слезы непрерывно текли у меня из глаз, но их это совершенно не волновало. Они просто трахали меня, один, двое, сразу трое в течение нескольких часов. Я превратилась для них в в общественный туалет.
Мне казалось, что эта ночь никогда не закончится.
Я не буду рассказывать тебе самые ужасные подробности, ты и так можешь себе их представить.
Точно не могу сказать, когда они ушли, но когда я пришла в сознание, была уже одна. Мне сразу же захотелось встать и убежать. Я так боялась, что они вернутся, но я не могла пошевелить даже пальцем. Но я не сдавалась. Я продолжала пытаться... Я поняла, что Эндрю и Ким что-то подсыпала мне в сок и постепенно это выветрится.
Через час или чуть больше, я уже могла пошевелить пальцами и губами. Со всех сил я стала сжимать и двигать пальцами и, медленно подвижность вернулась ко мне. Я была так напугана и во мне играл адреналин, что не чувствовала никакой боли. С трудом приняв вертикальное положение, я перевела взгляд на свое тело, покрытое синяками, следами от укусов, а также я увидела довольно много крови между своих бедер.
Когда я попыталась встать, то упала. Было такое впечатление, будто ноги не принадлежат мне. Они не смогли удержать меня в вертикальном положении, колени превратились в желе. Но я по-прежнему боялась, что мужчины могут вернуться сюда. Я поползла вперед, подтягивая тело руками и ногами по ковру. Я дотащилась до двери, но у меня не хватало сил повернуть дверную ручку, руки были все еще слишком слабыми. Я заплакала от разочарования, но мне, наконец, удалось открыть входную дверь, и я оказалась в коридоре. В нем было тихо и пусто. В конце коридора я увидела лифт.
Мой страх перешел все свои границы, я испытывала настоящий ужас. В голове фактически не было ни одной мысли, кроме как добраться до лифта и тогда мне кто-нибудь обязательно поможет. Я поползла, сдирая о грубую ткань ковра локти и колени, но я не чувствовала боли. От ужаса я видела не четко, поэтому нажала обе кнопки на консоли лифта. Когда двери лифта открылись, я увидела мужчину. Он нахмурившись посмотрел на меня. Рядом с ним стояли какие-то другие люди, но я видела все настолько размыто, поэтому с трудом различила его лицо.
На секунду я снова испугалась. В выражении его лица было что-то такое, что очень сильно напугало меня. Я открыла рот, чтобы закричать, но не проронила ни звука.
Я потеряла сознание у его ног.
Этот мужчина был Ленни.
25.
Шейн
«Для зернышка, предоставленного своему собственному самовыражению, с треском раскрывающемуся, все может закончиться очень плохо. Но вырываясь из оболочки, появляется первый росток, и все меняется. Для кого-то, кто не понимает сил ростка, это будет похоже на полное уничтожение».
Синтия Окселли
— Ленни? — переспрашиваю я в недоумении. Я пребываю в такой ярости, что мне трудно удержать свой голос спокойным, он вибрирует.
— Да, Ленни, — тихо говорит она. — Отель принадлежал ему. Он поднимался на лифте в свой номер, который держал для себя на верхнем этаже.
Я хмурюсь, но не выражаю своих мыслей по поводу Ленни.
— Итак, Ленни тут же отвел тебя в полицию?
Она отрицательно качает головой.
— Нет, он принес меня к себе в номер, и когда я очнулась, я не захотела идти в полицию. Я пребывала в состоянии шока, — она с шумом выдыхает. — Если честно, мне кажется, я очень сильно злилась. И мне было так плохо из-за того, что они мне подсунули в сок.
