Деревня Гниль - Дед Старый Скрипун
Я сел, свесив с сундука ноги, провел вздрагивающей ладонью по мокрому, липкому лицу, стерев пот и прогоняя сон. Спал в одежде, не раздеваясь, да еще в жарко-протопленном доме. «Так вот откуда эти ночные кошмары. От духоты.» — Понял я причину видений. Осознание успокоило нервы, но ощущение какой-то безысходности, не покинуло. Я встряхнул головой, окончательно просыпаясь. «Странная бабка, и деревня, то же не менее странная. Где все жители? Почему так тихо? Уезжать отсюда надо.»
Заскрипев нервной дверью, я вышел наружу, под палящие лучи солнца. Сразу полегчало. Голубое небо, с перистыми, застывшими в безветрии облаками, и сочная зелень лета, своим умиротворением наполнили душу, прогнав ночные страхи.
«Вот дурак. Сна испугался. Выводов наделал». — Подумал я и улыбнулся. — «Довел сам себя глупыми домыслами до дрожи в коленках. Насочинял разного. Даже стыдно вспомнить».
— Доброе утро. — Голос несмотря на то, что был бархатным и приятным, прозвучал на столько неожиданно, что меня пробило электрическим разрядом, а когда обернулся, то вновь покрылся испариной.
На лавочке прислонившись спиной к темной бревенчатой стене, в черной монашеской одежде, скрывающей фигуру мрачным саваном, сидела, отстраненно прикрыв глаза, девушка из ночных кошмаров. Ухоженное, белоснежное до синевы лицо, без малейших признаков косметики, светлым пятном выглядывало из-под опущенного до бровей капюшона.
Она неторопливо, величественно поднялась, стряхнув с головы накидку. Черные длинные волосы, вспыхнув на солнце синими искрами, рассыпались по плечам. Зеленые глаза с усмешкой осмотрели меня.
— Ты красивый, но слабый. — Пухлые ярко красные губы расплылись в усмешке. — Снимай рубаху, полью. — Рядом с ней стояло, незамеченное мной ранее, эмалированное ведро, наполненное искрящейся на солнце водой, с плавающим на поверхности деревянным, покрытым замысловатыми узорами ковшом. — Ну что застыл идолом? Раздевайся, да наклонись.
Я не посмел перечить, и через мгновение, ледяная лава, прокатившись по спине иглами холода, прогнала и сон, и наваждение, наполнив душу уверенностью.
«И чего дурак напугался. Ну странные они. Мало ли чудаков на свете. Подумаешь. Может она монашка, большую половину жизни проводящая в кельи, потому и бледная такая, и одежда как раз соответствует. А у бабки вообще старческий маразм. Ты же современный человек. Все эти страшилки не должны тебя беспокоить после просмотров фильмов-ужасов, и прочей белиберды, ставшей популярной в последнее время. Это все сказки. В жизни ничего подобного не бывает. Это противоестественно». — Взбодрил я себя мыслями и ключевой водичкой. Сразу стало легко, и захотелось похулиганить, приударить, например за этой красавицей. А ведь она действительно великолепна, жаль фигуру не рассмотреть.
— Так ты Анюта? — Я выпрямился, отфыркиваясь и беря у нее из рук белоснежное, вышитое синими цветами полотенце, и вытирая лицо.
— И как ты только догадался? — Ехидно ответила она, и села на лавку. — Иди, там бабка Марфа заждалась. Завтраком тебя кормить будет.
— Может присоединишься к нам? — Улыбнулся я как можно доброжелательней и подпустив голосу сексуальности добавил. — Красавица.
— Я не ем по утрам. — Окинула она меня уничижительным взглядом. — Топай в дом, Дон Жуан.
Завтракал я один. Бабка, плеснув в большую чашку ароматного чая, поставила ее передо мной, и стянув с блюда с вчерашними пирогами полотенце, буркнув на прощание: «Кушай касатик», удалилась. За дверью прозвучал ее тихий шепот, и весте с внучкой они ушли.
Вновь могильная тишина накрыла округу. Даже кузнечиков неслышно за открытым окном.
«Проклятое место. Надо уезжать отсюда. Женьку дождусь, узнаю у него, что случилось, и ноги моей больше тут не будет. Нечего тут делать».
С такими мыслями, я вышел на улицу, и задумался: «Чем себя занять?». Решил пройтись по деревне. Посмотреть, что тут да как. Может с кем из местных пообщаться получится, узнать о приютивших меня на ночлег хозяевах. Странные они. Тайнами покрытые как кекс сахарной пудрой.
Как-то незаметно, деревня закончилась около полуразрушенной часовни, охраняющей заросшее травой кладбище. Покосившиеся памятники, выглядывали немым укором, из зарослей, ругая своим одиноким видом позабывших про них родственников. Настроение упало еще ниже, и я развернулся в обратную сторону, желая поскорее покинуть это неприятное место, но зачем-то остановился. Необходимо было зайти в часовню. Зачем? Сам не знаю. Нужно и все. Душа зовет.
Сквозь щели в полусгнившей кровле, пыльными лучами проникало солнце. Ее я увидел сразу. Икона Божьей матери, с младенцем на руках. Она смотрела на меня сочувственно улыбаясь божественным светом. А может это только казалось. Ведь один из солнечных лучей, как раз ее освещал, проникая сквозь самую большую дыру.
Рядом, воткнутая в пыль, непонятно каким образом стоящая и не падающая, торчала тонкая желтая, полусгоревшая свеча.
«Надо бы зажечь». — Подумал я и похлопал по карманам в поисках зажигалки. Ни сигарет, ни ее небыло. Курю я редко, от случая к случаю, потому раньше и не спохватился, мог и в машине забыть: «Надо сходить, принести». Я вышел, перешагнув через остатки бывшей двери, теперь полусгнившей кучей, валяющейся в проходе. Чтобы не дай бог не наступить на ржавый гвоздь, я смотрел вниз, под ноги, а когда поднял глаза, то чуть не вскрикнул от испуга.
Прямо передо мной стоял тот самый дед из сна, и молча буравил меня взглядом черных, внимательных глаз.
— Ты не дойдёшь до машины. — Его голос прозвучал в тишине как залп орудий. — Они закрыли путь. — Продолжил он и протянул мне, в заскорузлой ладони коробок со спичками. — На, зажги. Тебе же это надо? Заодно и мне поможешь. Я устал в одиночестве сражаться с ними.
— Вы кто. — Я справился со своими эмоциями, и попытался задать вопрос уверенным голосом, но не получилось, смог только прохрипеть. Слишком сильное потрясение испытал.
— Я-то? — Горько усмехнулся он в ответ. — Бывший священник, приехавший сюда изгонять бесов. Теперь обитаю тут безвылазно. Чего тебе пожелать не могу.
— Я вас видел во сне.
— Во сне? — Он удивленно вскинул седые брови. — Ты думаешь это был сон? Святая простота. Иди, зажги свечу, и поговорим.
Фитиль вспыхнул неестественно ярко, наполнив теплом пропахнувшее плесенью помещение. Такая маленькая, а жару много? Но я даже не удивился этому, приняв как само собой разумеющееся. Дед жестом пригласил, и мы сели рядом, прямо в мусор, прислонившись к черным бревнам часовни. Он рассказывал, а я, с каждым словом холодел от ужаса.
— Они появились сразу после похорон Авдотьи. Бабушка — божий одуванчик, вся
