Моя жизнь хикикомори. Том 3: После перемен - Отшельник Извращённый

— Для чемпионки по каратэ? — Казума начал готовить. — Постараюсь не разочаровать.

— Хи! — она подалась вперёд. — А вы забавный. Знаете, я ожидала увидеть типичного богатенького наследника, который только и умеет, что важничать.

— Разочарованы? — в его голосе промелькнула усмешка.

— Наоборот, — она приняла чашу. — Приятно удивлена. Особенно вашими ответами про драку. Звучало так, будто знаете, о чём говорите.

— Возможно, у меня был опыт. Или просто хорошее воображение.

— Врёте, — она сделала глоток и прищурилась. — У вас движения человека, который знает, как держать удар. Даже сейчас, когда просто сидите.

— Наблюдательно, — он слегка наклонил голову. — А вы всегда так прямолинейны, Окубо-сан?

— Всегда, — она гордо вскинула подбородок. — Потому что в бою, как и в жизни, нет смысла притворяться. Либо ты сильный, либо нет. Либо честный, либо лжец.

— А как насчет тех, кто просто пытается выжить?

Хина замерла, взгляд стал серьезнее:

— Тогда им нужно стать достаточно сильными, чтобы не просто выживать, а жить.

Они посмотрели друг на друга с неожиданным пониманием.

— Знаете что, Казума-сама? — она допила чай. — Если захотите спарринг-партнера — обращайтесь. Уверена, с вами будет интересно.

— Благодарю за предложение.

Когда Хина уходила, то походка больше не была дерзкой — теперь в ней читалось уважение. Кажется, она смогла увидеть в Казуме нечто, что ей близко по духу.

— Широсаки-сан, проходите пожалуйста.

Юна приблизилась к столу как привидение — её белая юката с голубыми узорами светилась в мягком свете фонарей, а пепельные волосы дополняли мистический образ.

— Добрый вечер, Казума-сама, — произнесла она голосом, похожим на шелест листьев в кронах деревьев.

— Добрый вечер, Широсаки-сан, — ответил тот, начав готовить для неё чай с особой тщательностью.

Юна наблюдала за его движениями с мягкой улыбкой, с которой смотрела на свои цветы:

— Может это прозвучит странно, Казума-сама, но в каждом движении есть своя история. Даже в том, как вы наливаете чай.

— Почему же странно? Я абсолютно с вами согласен, — понимающе улыбнулся он, протягивая ей чашу.

Юна улыбнулась в ответ. Сделала глоток. Так нежно коснувшись губами чаши, да и её движения, будто она делала всё медленнее, чем другие, намеренно растягивая мгновения.

— Если я задам вам философский вопрос, вы на него ответите?

Казума даже не удивился:

— Попробуйте, Широсаки-сан.

Юна подняла взгляд, в глазах появился лёгкий блеск.

— Если бы вы могли вернуть один момент своей жизни, какой бы вернули?

Вопрос оказался непростым, что, опять же, неудивительно, учитывая, кто перед ним. Но голос Казумы по-прежнему был спокойным:

— Возможно, момент, когда впервые понял, что каждая ошибка — это не конец, а начало чего-то нового.

Юна улыбнулась чуть шире, её удовлетворил ответ.

— Хороший выбор.

Их разговор был коротким, но в нём чувствовалась странная гармония. Юна покинула стол, оставив за собой лёгкое ощущение тишины.

— Куросаки-сан, проходите пожалуйста, — прозвучало очередное обращение от Харуно.

Сатоми приблизилась к столу осторожно, боясь потревожить сам воздух.

— Добрый вечер, Казума-сама, — произнесла она едва слышно, опускаясь на подушку.

— Добрый вечер, Куросаки-сан, — тот начал готовить чай, намеренно делая движения медленнее и плавнее, чтобы не усилить её очевидное волнение.

— Ваши вагаси были настоящим произведением искусства, — заметил он, протягивая ей чашу.

Сатоми приняла её обеими руками, щеки слегка порозовели:

— Это просто… семейный рецепт. Ничего особенного. Я не умею делать что-то такое же умное, как другие девушки.

И сделала маленький глоток, держа чашу двумя руками, боясь пролить.

— Иногда простота — самое сложное, — заметил Казума. — И именно в ней часто скрывается настоящая красота.

Сатоми подняла глаза, взгляд полон благодарности.

— Вы очень добры, — сказала она искренне.

Их беседа вышла короткой, но искренней.

Харуно объявила последнюю участницу:

— Фудзивара-сан, проходите пожалуйста.

Акане поднялась с места и направилась к столику, все взгляды невольно устремились на неё. В походке читалось абсолютное благородство, ещё и вызов всем соперницам. Каждый шаг отточен до совершенства, как у танцовщицы, исполняющей древний ритуал.

Казума почувствовал странное волнение, когда она приблизилась к столу. Что-то в её присутствии казалось неуловимо знакомым, будто отголосок мелодии, которую слышишь, но не можешь вспомнить. А так хочется.

Она села напротив Казумы. Осанка безупречна, а взгляд — смесь чего-то глубокого и, одновременно, личного.

— Добрый вечер, Казума-сама.

— Добрый вечер, Фудзивара-сан, — ответил он, начав готовить чай.

Его руки двигались уверенно, но внутри нарастало странное напряжение. Акане наблюдала за ним с едва заметной улыбкой.

— Угощайтесь, — чаша была подана.

Акане приняла её, сделала небольшой глоток, но глаза всё время оставались на Казуме:

— Ваши ответы на вопросы были достойными, Казума-сама.

Тот слегка улыбнулся:

— Рад, что произвёл впечатление. Ваше выступление тоже было выше всяких похвал.

Акане чуть прищурила глаза:

— Вы говорите подобное всем девушкам?

Казума чуть не поперхнулся, а затем усмехнулся, склонив голову.

— Возможно. Но я редко говорю это искренне.

Та поставила чашу обратно на стол:

— Интересный ответ.

На мгновение между ними повисла тишина, напряжённая, но не неловкая. Затем Акане задала вопрос, который явно назрел в её мыслях:

— Вы, Казума-сама, выглядите человеком, способным справиться с любой задачей. Но скажите: как вы поступаете, когда не знаете, что делать?

Вопрос непростой. Казума молчал, пальцы скользнули по краю чаши, пока обдумывал ответ.

— Когда не знаю, что делать… я двигаюсь вперёд. Даже если это кажется неправильным. Иногда бездействие хуже любой ошибки.

Акане приподняла бровь, взгляд чёрных глаз стал более пристальным.

— Смелое утверждение. Но разве это не опасно?

Он слегка наклонил голову:

— Возможно. Но жизнь редко бывает безопасной, Фудзивара-сан.

— Хороший ответ, — произнесла та тихо, поднимая чашу и делая ещё один глоток. Внезапно с её уст прозвучало предложение: — Давайте сыграем, Казума-сама.

— И во что же? — явно удивился тот.

— В правду или действие, — хмыкнула Акане. Да так, что прозвучало как вызов.

— Дерзко превращать чайную церемонию в игру, — отметил с прищуром Казума. — Однако, я согласен. Трудно устоять перед вашей прямолинейностью. Это подготовка или вы всегда таковы?

— Только когда знаю, что игра стоит свеч, — она подняла чашу с чаем,