Старшина Империи. Часть вторая - Александр Четвертнов
Несмотря на всю серьезность нашего положения (одни в тылу врага), нашлись в отряде люди, которым было всё нипочём. Вернее нашёлся, и активно предавался беспечной болтовне:
— Нет, ну ты же понял, что я шутил? — приставал Феймахер к Гвоздю — Ты же понимаешь, что без детонатора или запала взрыва бы не получилось. Ты же понял? Ты же тоже сапёр, а это основы. А я даже шнур с шашкой динамита не соединял. А это…
— Да понял я, понял. — раздраженно дернул плечом Анджей, сосредоточенно рассматривая в тактический бинокль дальний берег. — Отстань только.
— Вот, понял, а командир за это наказал, а я же…
— Фея, хорош болтать. — не удержался я, задолбал капать на мозг своими обидами. — Люди не поняли, а тебе стоит думать, как шутить, а главное где.
Вот реально достал, у меня и так настроение не очень, всю ночь кошмары снились. Хоть и спали всего часов шесть, но мне хватило. Снова приходил тот страшный тип со станции ГРДСП-28, да и Крылов от него не отставал. В одном из снов киллер рода Юдиных в невидимой броне гонял меня по джунглям до полного истощения внутренней силы, а потом запер в загоне для пленников, в котором были сотни синих джумамб. Но самым страшным был другой кошмар, в котором я видел взорванное убежище, куда нас привёл Джек, и десятки бесформенных трупов на выжженной земле вокруг обвалившегося бункера. Блин, я всё утро только о бывших пленниках и думал, как они там, успели добраться до другого схрона?
— Да я же…
— Тебе сказали, хватит нудеть. — Гвоздь отвлёкся и обернулся к матросу. — Как тебя только Цнаймер терпит, у меня уже через пять минут от твоего бубнежа голова болит, а он с тобой постоянно общается.
— Мы друзья. — возмутился Хирш, — что бы ты понимал!
— Выносить Феймахера с любым уровнем терпения — это подвиг. — резюмировал Гусаров. — Как врач говорю.
— Командир. — обратился ко мне Анджей, — предлагаю старшему матросу Цнаймеру присвоить позывной Терпение, за неоднократные подвиги и нахождение на грани жизни, и смерти.
— Причем смерти боевого товарища, а раз Фея ещё жив, то в зачёт идёт и его спасение. — подлил масла в огонь Гадел, не отрывая рук от штурвала.
— За такое ещё и наградить должны. — согласился Гвоздь. — Герой империи не меньше.
— Пруха! — воскликнул Хирш, обиженно озираясь на морпехов.
— Ась?
— Хоть ты им скажи!
— Что говорить-то? Случилось чего? — сделал удивлённое лицо Прохор.
— Да ну вас всех! — возмущённо засопел Фея, — я всё для вас, а вы…
— Командир. — прервал его Чюватов. — Перехват сообщений.
Феймахер моментально заткнулся, вспомнив, где он, кто он, а остальным не надо было напоминать, несмотря на все усилия Хирша, мы всё время оставались боевым подразделением.
— Пираты нашли бункер местных, радируют о начале штурма.
Я вскинул руку, командуя остановку, дублируя по внутренней связи словами. Перед глазами пролетели картины из сна, к горлу подкатил комок, а сердце учащённо забилось. Всё-таки враги решились на поиски, и, что главное, нашли. Командовать разворот? Мы у них будем часов через восемь, это минимум. Помочь не успеем, только отомстить. Блин, блин!
— Выдыхаем. — отстранённо произнес Риф. — Убежище пустое, враг подорвался. Докладывают о потерях, предварительно, около ста человек.
Фууухх! Я как шарик выпустил воздух, и когда дыхание успел задержать? Они успели уйти, Джек сделал то, о чём мы говорили. Как же хорошо, словами не передать!
— Радость-то какая! — Пруха, не скрывая своих эмоций, ткнул Феймахера в плечо. Лица остальных бойцов расслаблялись, суровость сменялась хищными улыбками.
— Гадел, давай к берегу. Надо дух перевести, и потом переправа. — Произнес я, сверившись с картой на инфопланшете. — Мы почти в нужном месте. — да и время уже почти полдень.
— Командир, — снова подал голос Феймахер. — Насчёт меня…
— Фея, заткнись, если не хочешь быть вечным дежурным. — бросил я. — Ты реально задолбал. Позывной Цнаймеру утверждаю. Всё, к берегу.
* * *
С местом отдыха повезло. За прибрежными зарослями, всего в пяти шагах от воды, скрывалась широкая поляна, похожая на палитру художника. Большие, размером с наши новые шлемы, чаши бутонов всевозможных цветов и окрасок на подушке из круглых гигантских листьев стелились прямо по земле. Я подобрал один из оторвавшихся лепестков и посмотрел сквозь него на солнце, моему взгляду открылся затейливый орнамент из тоненьких, еле видных прожилок. Красота!
Убедились, что поляна чиста от монстров, только мелочь какая-то разбегается от нас в разные стороны, и уселись на второй завтрак под сенью прибрежных деревьев. От костра отказались, нечего к себе внимание привлекать, хоть и не должно быть здесь сил противника, но всё же. Бобёр достал заготовленную с вечера снедь, и мы, распределив роли часовых, приступили к еде.
— Хорошо. — томно протянул Щукин. — Как будто в школьном походе со сплавом по реке.
— Тихо и мирно здесь. — согласился с ним Пруха, а остальные морпехи закивали головами, соглашаясь с мнениями товарищей.
Все бойцы нашего отряда были в курсе штурма бункера поселенцев, знали о вражеских потерях. Я по глазам парней видел, что эти события подняли их моральный дух. Приободрились, даже те, кто нервничал сегодня ночью, при спуске на реку. И я их понимал, позади безопасный лагерь, а впереди жестокая схватка. Сейчас и здесь у нас последний привал, когда можно вот так спокойно посидеть, да, даже поспать. Дальше мы пойдём на вражескую территорию, и все ли смогут прорваться, неизвестно. Кто-то точно останется в джунглях навсегда. Мы об этом не говорим, но вопрос витает в воздухе, и мне надо придумать, как убрать его с повестки дня, пока он не поломал все наши планы, и не убил нас. В наших условиях достаточно всего одного бойца, который дрогнет в неподходящий момент, и всё, цепная реакция обеспечена. Мы не ветераны, которые привыкли жить под пулями, которые философски, а то и равнодушно относятся к смерти и потерям. Взять того же Пруху, так он с улыбкой рассказывал почему не женится, что в любой момент погибнуть может. Эх, нам бы всем такую деформированную и устойчивую психику, слишком рано мы оказались в мясорубке.
Бобер рассказывал, что в наше отсутствие многие поднимали тему выживания, переживаний. Да, старшина успокаивал людей, беря на себя груз их эмоций, в итоге сам сорвался, хорошо я был рядом, помог, выслушал. В моём отряде все было проще, возможно из-за Прохора, возможно потому, что Гвоздь и я вели себя невозмутимо, но хватит ли нашего спокойствия на двадцать человек? А
