Сказки цыган - Николай Альбертович Кун
Тут рассказала цыганка Гула Камакри, как получила она яйцо от «дочери ниваша» за оказанную ей помощь. Рассказав это, простилась Гула со всеми цыганами от мала до велика и тихо скончалась, словно уснула.
Похоронили цыгане мудрую Гулу Камакри. Они исполнили ее предсмертную просьбу: положили ей в гроб золотое яйцо.
Прошло несколько лет. Все изменилось за это время, и в таборе Гулы Камакри, и во всем племени Ашани. Богатства как не бывало. Не сумели сохранить его цыгане. Помочь им, как помогала им Гула Камакри, было некому, да и давать им в беде такие советы, какие давала мудрая Гула, никто не мог. Опять началась нужда, а за нуждой пришли и невзгоды.
Жил в это время в таборе Гулы Камакри цыган Стантич. Решил он, что легко может разбогатеть, коль достанет из гроба Гулы Камакри золотое яйцо. Ночью пошел он на могилу Гулы, разрыл могилу, вскрыл гроб и стал искать в нем яйцо. Нет в гробу яйца! Шарит Стантич в гробу руками, все надеется, что попадет оно ему под руку. Вдруг поползла из гроба большая змея, ужалила цыгана в правую руку и уползла, прежде чем цыган успел сообразить, что случилось.
С этой ночи стала болеть рука у Стантича, да все сильнее и сильнее. Наконец боль сделалась нестерпимой. Мечется по палатке Стантич, ничем не может унять боль. Обращался он и к врачам, и к знахаркам – ничто не помогало. Кончилось тем, что стал Стантич словно помешанным от ужасной непрекращающейся боли в руке. Только смерть освободила его от мук.
Цыган Миловож и шигномануш
Как-то жили в одной деревне цыган Миловож и жена его Катри. Были они очень бедны. Кое-как кормились они тем, что Миловож ходил на поденную работу, а Катри носила в город продавать молоко от их единственной коровы. Приключилась с ними беда. Заболела их корова и перестала совсем давать молоко. Как ни лечил ее Миловож, ничего не помогало. Корова все хирела, она уже не могла подняться на ноги, лежала в хлеву и жалобно мычала. Лишились и этой поддержки муж с женой. Прямо хоть с голоду помирай. А тут еще и поденная работа попадалась все реже, так как приближалась зима и все полевые работы заканчивались.
Однажды утром стоял Миловож в хлеву и смотрел на больную корову. Она тяжело дышала. Уж и мычать-то перестала корова, скоро должна была она издохнуть. Заплакал Миловож и сказал сквозь слезы:
– Ах, Боже мой! Боже мой! Что же нам теперь делать? Кто поможет нам в нашем горе?
– Я! – раздался вдруг в углу хлева тоненький голосок, словно мышь пискнула.
Обернулся Миловож, посмотрел в угол и видит, что там что-то шевелится. Подошел он поближе и увидал в самом углу крохотного шигномануша с длинной бородой и густыми, лохматыми волосами. Шигномануш сидел на снопе соломы, поджав ноги, и весело улыбался. Удивленный Миловож спросил его:
– Да как можешь ты помочь мне?
– Очень просто! – пропищал в ответ шигномануш. – Я вылечу твою корову, за это ты должен мне позволить жить всю зиму в твоем хлеву; а если ты, кроме того, будешь мне каждый день давать по кружке молока, тогда сделаю тебя самым богатым человеком в деревне. Только жить здесь я буду не один, а с моей женой.
– Ты только вылечи мне корову, уж за одно это я позволю тебе жить в хлеву и буду давать тебе не одну кружку молока, а две, одну тебе, другую твоей жене! – сказал обрадованный Миловож.
– Ладно! – весело воскликнул шигномануш, и его мышиные глазки заблистали.
Соскочил шигномануш со снопа, подошел к корове, посмотрел на нее, потрогал, подул ей в ноздри, обернулся к Миловожу и сказал:
– Теперь зови жену, пусть идет доить корову. Здорова твоя корова! Только об одном я забыл тебя попросить: не рассказывай жене, что я вылечил корову и буду жить в хлеву. Если она обо мне узнает, да еще будет об этом болтать, то хорошего ничего не выйдет.
Миловож обещал шигноманушу ничего не рассказывать жене. Шигномануш попросил еще цыгана вырыть в углу хлева небольшую ямку и прикрыть ее соломой. Пока Миловож копал ямку и прикрывал ее соломой, корова поднялась на ноги, замычала и принялась есть сено, словно с ней ничего не было.
Побежал Миловож звать жену, которая пошла к колодцу за водой. Выбежал он на улицу, увидал жену, несшую ведра, и закричал:
– Катри! Иди скорей корову доить, она выздоровела!
Услыхав эту радостную весть, Катри чуть не расплескала всю воду и бегом побежала к хлеву. Вылила она воду на землю и стала в ведро доить корову. Надоила Катри полное ведро, а молоко все течет. Взяла она другое ведро и его надоила полное. Течет молоко. Сбегала домой за подойником, и он тоже наполнился молоком. А молоко-то было какое! Густое, как сливки. Никогда в жизни не видывали муж с женой, чтобы одна корова могла давать такую массу молока сразу, а ведь корова только что была больна и уж совсем издыхала.
– Что ж это такое? – спросила Катри. – Как это случилось, что корова сразу выздоровела, да еще дала столько молока?
– Ну, уж этого я сам не понимаю, – ответил Миловож, отлично помнивший, что обещал шигноманушу ничего не рассказывать жене.
С этого дня стала корова давать по семь ведер молока в день. Миловож и жена его только и делали, что корову доили да молоко в город носили. А так как молоко было такое хорошее, какого нигде нельзя было достать, то от покупателей у них прямо-таки отбою не было, и через некоторое время Миловож разбогател. Завел он себе лошадь и тележку, чтобы возить молоко в город; заново отстроил свою полуразвалившуюся лачужку – словом, зажил припеваючи и уже подумывал о том, как бы купить земли и обзавестись настоящим хозяйством. Но жена его своим любопытством скоро все испортила.
Никак не могла Катри успокоиться, непременно хотелось ей узнать, как это вылечил Миловож корову. Чувствовала она, что