Маленький бизнесмен - Януш Корчак
— Давай зайдем к нам, — предложила Нелли.
Джек поднялся наверх, и Неллина мама обрадовалась его приходу.
— Хорошо, что свободное время ты тратишь не на игры и озорство, а приносишь пользу своим товарищам- Мой муж, пока был здоров, тоже ведал профсоюзной библиотекой. Он устраивал любительские спектакли, концерты, экскурсии, и весь доход шел на покупку книг. И хотя он уже три года не работал, в профсоюзе узнали о его смерти и прислали венок.
И Неллина мама показала Джеку венок с надписью: «Библиотекарю Союза в благодарность за бескорыстный труд».
Показала она и другие вещи покойного.
— В этом портфеле лежали у него разные документы, счета…
— На случай ревизии, — вставил Джек.
— Да. А ты откуда знаешь?
Джек пожалел, что при нем не оказалось приходо-расходной книга, и пообещал принести в другой раз.
Когда он собрался уходить, его не задерживали, как это обычно делают.
— Заходи к нам почаще, — сказала на прощанье Неллина мама. — Нелли скучает без брата, хотя раньше они часто ссорились, — прибавила она и улыбнулась совсем как Нелли.
Джек рассказал дома, где был. И мама объявила: «Когда понадобится, шить буду только у Неллиной мамы!»
В субботу на последнем уроке устроили собрание. На повестке было два вопроса: кооператив и библиотека. Учительница почему-то не присутствовала.
Фил вел себя возмутительно. У Джека лопнуло терпение, и он сказал:
— Если Фил сейчас же не выйдет из класса, я отказываюсь проводить собрание.
Дело в том, что после покупки тетрадей и перьев в кооперативной кассе осталось четыре доллара и шестьдесят центов. И предстояло сообща решить, на что их потратить.
— Водку купи! — крикнул Фил. — И по фунту колбасы на рыло, а в придачу пончиков: сейчас ведь масленица!
Дурак! А ребята, конечно, смеются и начинают спорить, кто сколько съест колбасы.
— Спорю, что один съем двадцать сарделек! — на весь класс заорал Фил.
Ну разве в такой обстановке можно проводить собрание?
— Не орите, директор придет! — урезонивал их Джек.
Двое ребят чертят мелом на доске.
— Сядьте на место! — просит Джек.
— Пускай сначала успокоятся, тогда сядем, — отвечают те.
А у ребят новое развлечение: пересаживаются с парты на парту, толкают друг друга, теснят, словом, «жмут масло».
— Чернила разольете!
Так и есть!
— Хватит дурака валять! — крикнул Лим. — Садитесь по своим местам.
— Собрание — не урок, и каждый может сидеть, где захочет, — возразил ему Адамс.
— Но только по двое.
— А втроем не позволишь?
Наконец немного утихомирились, но тут Адамс подсел к Чарли, а Сидней запротестовал. И опять пошла чехарда.
— Джеймс, расскажи-ка нам лучше сказочку, — раздался вдруг умильный голос Фила, и класс покатился со смеху.
— Фил, сейчас же выйди из класса! — крикнул Джек, а сам чуть не плачет от досады.
В наступившей тишине Фил встал и направился к двери, но, не дойдя, остановился и патетически воскликнул:
— Джек, друг любезный! Ты гонишь меня — меня, который готов за тебя жизнь отдать! О, черная неблагодарность! У меня от горя разорвалось сердце! — и с этими словами грохнулся на пол. И лежит как мертвый.
Но ребятам его кривлянья уже надоели. Со всех сторон закричали:
— Фил, прекрати!
— Хватит!
— Учительнице все расскажем!
— Айда домой!
— Ведут себя, как сопляки.
Последнее замечание подействовало отрезвляюще: все сели на свои места и успокоились.
— В кассе кооператива четыре доллара и шестьдесят центов. Еще пятьдесят центов задолжали и не отдают. Хортон в седьмом классе без денег ничего не дает.
— Его уже сместили.
Не сместили, а выразили недоверие. Семиклассники на собрании заявили: «Фултон вон сколько всего успел за три месяца, а мы за целый год — ничего! Наш кооператив прозябает».
Упоминание о седьмом классе сплотило ребят, и они окончательно успокоились.
— Да здравствует третий класс! — воскликнул Фил.
Но это не нарушило порядка, и ребята по-деловому стали обсуждать, продавать в кредит или нет.
— А если денег нет, тогда как быть?
— Но в магазине без денег ведь не продают!
Постановили: в кредит давать на один день, а кто в срок не принесет денег, тот навсегда лишается кредита.
С этим вопросом покончили. Теперь предстояло решить, что купить на деньги, оставшиеся в кассе.
В процессе дискуссии выяснилось, что учительница просила без ее ведома ничего не покупать. «С рождественскими подарками, — сказала она, — случай особый. Меня поставили перед свершившимся фактом. Но впредь в кооперативе должно быть только го, что нужно для учебы».
Послышались возражения:
— Почему это?
— Наши деньги, что хотим, то и купим!
— А что, если она тогда не позволит пользоваться шкафом? — заметил Джек.
Он тоже не одобрял требования учительницы, но решил промолчать. Пусть ребята выскажут ей это сами, и она убедится: так считает большинство.
— Давайте купим футбольный мяч!
— Лучше коньки!
— Эгоисты! Только о себе думаете! — подала голос одна девочка.
— Может, прикажете вам ленточки купить?
— А почему бы и нет? Раз у нас длинные волосы, значит, нам нужны ленты.
— Я видел на витрине книжку, как сделать самому телефон, — сказал Джеймс.
— А я — как лифт сделать!
— В нашей библиотеке мало исторических романов, — заметил Гарри.
— Правильно, — поддержал его Джеймс. — Есть, например, очень интересная книга французского писателя, «Огнем и мечом»[3] называется.
— И еще «Отверженные»[4]. Эту поляк написал.
Собрание постановило: попросить учительницу, чтобы она разрешила купить две пары коньков, футбольный мяч для мальчиков и волейбольный — для девочек. И еще чтобы каждый написал, какие книги ему хотелось бы прочесть.
До звонка оставалось еще двадцать минут, и Джеймс рассказал интересную историю про то, как обезьяна вырастила в джунглях маленького мальчика. Но досказать не успел и на следующей неделе обещал закончить.
Прежде чем перейти к рассказу о том, как Чарли организовал свой жульнический кооператив, надо остановиться на предыстории этого.
На другой день учительница спросила, как прошло собрание. «Хорошо, — отвечали ребята. — Правда, Фил вначале немного мешал, но потом успокоился».
И зачем понадобилось говорить про Фила? Надо было сказать: «Хорошо!» — и точка. Тогда она скорей разрешила бы купить коньки.
Ночью выпал снег, и мороз был в самый раз для катка.
Стоит хоть раз обозвать кого-нибудь хулиганом, и человек пропал. Другой может вести себя в сто раз хуже, но обвинят все равно его. Вот и с Филом так. Что бы ни случилось, обязательно скажут: «Эго Фил!» — или: «Понятно, Фил!»
Особенно злит это «понятно». Хотя понять никто ничего и не пытается. Нашли козла отпущения и валят все на него. И если бы Фил даже хорошо себя вел,
