Джон Грин - Многочисленные Катерины
– У тебя изо рта пахнет выпивкой.
– А у тебя изо рта пахнет так, как будто ты целовался с драконом.
– Эй, это моя шутка!
– Прости. Хотела разрядить обстановку.
– …
– …
– Что ты делаешь?
– Палец кусаю. Дурная привычка.
Когда они вышли из пещеры, луна светила так ярко, что Колин моргал и щурился. По пути к машине их сопровождала неловкая тишина, а потом они вернулись к Розовому особняку.
Едва они остановились, Линдси сказала:
– Конечно, ты мне нравишься, ты отличный парень, но… нам не суждено быть вместе.
И он кивнул, потому что не мог заводить себе подругу, не закончив прежде теорему.
Ну и кроме того, ее звали Линдси.
Они тихо распахнули дверь, надеясь не потревожить занятую работой и просмотром телемагазина Холлис. Когда Колин закрыл дверь, зазвонил телефон.
– Алло, – раздался голос Холлис из кухни.
Линдси схватила Колина за плечи и прижала его к стене. Теперь можно было подслушивать незаметно.
– Ну, тогда пусть этим занимаются мусорщики, – сказала Холлис. – Ну и херня… Ты не обязан убирать мусор; для этого мы и платим налоги… Нет, прости, Рой, но это херня… Нет, этого мы себе позволить не можем, поверь мне… Нет. Исключено… Ну, не знаю, Рой… Нет, я понимаю проблему… Подожди, я думаю. Боже, дочка с минуты на минуту вернется… А что насчет поля за складом? Оно же наше, так?.. Да, именно… Понадобятся только чертов бульдозер и погрузчик… Ну да, мне тоже не нравится, но у тебя есть другая идея?.. Ладно. До встречи в четверг.
Трубка с грохотом опустилась на рычаг.
– Холлис, – прошептала Линдси, – задолжала матюгальнику целую кучу денег.
Потом провела Колина по коридору в комнату Принцессы.
– Вылезем в окно, – прошептала она.
Стараясь действовать как можно тише, Колин открыл окно, выходящее во двор, и жестом указал на противомоскитную сетку. Может, он и сказал бы что по этому поводу, но воздержался, так как не умел шептать.
– Ты что, никогда раньше не выбирался из дома тайком? – прошептала Линдси.
Она надавила на уголки сетки и подняла ее. Затем протиснулась в окно головой вперед, болтая худыми ногами, и скользнула на лужайку перед домом. Колин решил пролезть следом ногами вперед, хотя и оказалось, что это довольно дурацкий способ.
Успешно выбравшись из дома, они отряхнулись, прошли к входной двери и открыли ее.
– Холлис, – крикнула Линдси, – мы дома!
Холлис сидела на диване с кипой бумаг на коленях. Она развернулась к ним и улыбнулась.
– Привет, – сказала она беззлобно. – Ну, как повеселились?
Линдси смотрела на Колина, а не на Холлис.
– В жизни так не веселилась, – сказала она.
– Еще бы, – кивнула Холлис, которая, судя по всему, и не слышала ее.
– Она ходила на склад, – тихо, как мог, произнес Колин, когда они поднимались по лестнице. – По четвергам она ходит на склад.
Линдси ухмыльнулась:
– Я знаю. Ты тут три недели живешь, а я – семнадцать лет. Не знаю, что здесь происходит, но она продает землю и все время на кого-то кричит по телефону, когда мы приходим домой. Ей бы в путешествие, – сказала Линдси.
– Да, путешествия могут многое исправить, – признал Колин.
– Путешествие? Кто сказал путешествие? – на верху лестницы стоял Гассан. – Я с вами. И Катрина тоже. Она учится в колледже, знаешь ли. Я встречаюсь со студенткой.
– Она учится на курсах медсестер в данвилльском медучилище, – пренебрежительно сказала Линдси.
– Вот я и говорю – это колледж! А ты, Одинец, еще говорил, что я никогда не стану встречаться со студенткой, если сам не поступлю в колледж.
– Как прошло свидание? – спросил Колин.
– Прости, брат, не могу рассказать. У меня все губы от поцелуев онемели. Эта девочка целуется так, будто душу из тебя высосать собирается.
После того как Линдси прошла к себе и легла спать, Колин тут же прошмыгнул в комнату Гассана, и они обсудили ситуацию (Гассану разрешили потрогать, не снимая футболки), а потом Колин рассказал ему о Линдси, но умолчал о тайном убежище, посчитав, что это секрет.
– Ну, – сказал Колин, – было темно, и мы соприкоснулись лицами, не считая губ. Она просто вдруг с чего-то приблизила ко мне свою голову.
– Так тебе она нравится?
– Даже не знаю. Тогда нравилась.
– Чувак, ты только подумай. Если твоя теорема заработает, ты сможешь предсказать, что будет дальше! – Колин улыбнулся при мысли об этом. – Теперь ты просто обязан ее закончить!
[пятнадцать]
В следующие несколько дней общаться с Линдси Колину было немного неловко. Они оставались друзьями, но все казалось каким-то поверхностным. Колин считал, что они должны разговаривать о серьезных вещах, таких как значимость, любовь, Правда, если ее писать с большой буквы, но вместо этого говорили только о скучных интервью. Они больше не подтрунивали друг над другом, и Гассан постоянно жаловался, что ему «приходится хохмить за всю семью». Постепенно все вернулось на круги своя: у Линдси был мальчик, а у Колина – разбитое сердце и теорема, которую он должен был закончить. Хотя нет, у Гассана была девушка. И они собирались охотиться на кабанов.
В день перед первой в своей жизни охотой Колин Одинец готовился к этому событию так, как это мог делать только Колин Одинец: он читал. Он просмотрел десять томов «Огней костров» в поисках информации о повадках диких кабанов. Набрал слова «дикий кабан» в Гугле и узнал, что диких кабанов в Теннесси так сильно не любили, что их разрешалось убивать при первой встрече. Дикий кабан считается вредителем, поэтому запреты на охоту, как, например, на оленей или на людей, на него не распространялись.
Но лучшее описание дикого кабана Колин нашел в библиотеке Холлис, в книге, которая называлась «Наши южные земли»: «Всякому очевидно, что он[66], когда не спит и не роет землю, строит сатанинские козни. Он демонстрирует поразительное понимание человеческой речи, особенно бранной, и даже необъяснимый дар чтения мыслей, если мысли эти имеют целью нарушение покоя и ущемление достоинства кабаньего рода».
Такого врага определенно не стоило недооценивать.
Но Колин совершенно не собирался нарушать покой и ущемлять достоинство кабаньего рода. Даже если ему и вправду встретился бы кабан, строящий сатанинские козни, Колин не стал бы ему мешать. Именно поэтому он ничего не сказал родителям о том, что пойдет на охоту, когда позвонил им вечером. Он все равно не собирался охотиться. Только прогуляться по лесу. С ружьем.
Наутро перед охотой Колин встал в полпятого, по будильнику. Впервые после приезда в Гатшот он проснулся раньше петуха, и поэтому не отказал себе в удовольствии открыть окно, прижаться лицом к противомоскитной сетке и прокричать:
– КУКАРЕКУ! НУ, КАКОВО ТЕБЕ, ЖОПА С РУЧКОЙ?
Затем он почистил зубы и встал под душ. Воду он не подогревал, чтобы проснуться.
В ванную зашел Гассан.
– Кафир, могу сказать с полной уверенностью: сегодня ни одна свинья не пострадает, – крикнул он, заглушая шум воды. – Мне даже есть этих гребаных свиней нельзя[67], а уж убивать их я точно не собираюсь.
– Аминь, – откликнулся Колин.
В пять часов они сели в Катафалк. Линдси примостилась на заднем сиденье с Принцессой.
– А Принцесса зачем? – спросил Гассан.
– Чейс и Фултон ходят с ней на охоту. Толку от нее никакого – бедняжка беспокоится о собственных кудряшках, а не о том, чтобы выслеживать свиней, – но им нравится.
Они проехали мимо магазина и через несколько миль поднялись на маленький холм, поросший густой растительностью.
– Холлис не продала эту землю, – сказала Линдси, – только потому, что здесь всем нравится.
В конце дороги стояла длинная, узкая одноэтажная деревянная хижина. Около нее уже припарковались два пикапа и «блейзер» ДСУ.
ДК и ДСУ, джинсы которого, как всегда, были слишком узки, сидели на багажнике одного из пикапов и болтали ногами. Напротив них на пластиковом стуле, словно бы украденном из начальной школы, сидел мужчина средних лет, изучавший дуло своей двустволки. На всех (кроме ДСУ) были камуфляжные штаны, камуфляжные рубашки с длинными рукавами и ярко-оранжевые жилеты.
Когда мужчина повернулся, чтобы заговорить с ними, Колин узнал в нем Таунсенда Лайфорда, одного из тех, у кого они брали интервью на заводе.
– Ну, как вы? – спросил он, когда они вышли из машины.
Он пожал руки Колину и Гассану, а потом обнял Линдси.
– Отличный денек для охоты на кабанов, – сказал мистер Лайфорд.
– Рановато немного, – сказал Колин, но солнце к тому времени уже осветило склон холма. Небо было ясным, и денек обещал быть и вправду отличным, но жарким.
Катрина выглянула из-за двери хижины и сказала:
