Карл Барт - Карл Барт Очерк догматики
Если в средоточии символа христианской церкви в тот самый момент, когда мы собираемся вступить в пространство сокровеннейшей тайны Бога, в этот момент речь заходит о таких вещах, то можно вместе с Гёте воскликнуть: «Гнусная песнь, тьфу, политическая песнь!» Тем не менее здесь говорится: «при Понтий Пилате», и поэтому мы должны задаться вопросом о том, что же это могло означать? Христианская писательница Дороти Л. Сей-ерс написала пьесу для английского радио «Человек, рожденный быть Царем» («The Man born to be King»), где толкует сон Проклы, жены Пилата, в том плане, что она услышала во сне звучащее во все столетия и на всех языках «пострадавшего при Понтии Пилате». Каким образом попадает Понтий Пилат в символ?
Данное имя в связи со страданием Христа делает однозначно ясным, что это страдание Христа, это обнаружение бунта человека и гнева Бога, но в то же время и его милости — все это произошло не на небесах, не на какой-то далекой планете или в каком-то мире идей, а произошло в наши времена, в средоточии всемирной истории, в которой свершается наша человеческая жизнь. Мы не должны поэтому уклоняться от этой жизни, мы не должны искать убежища в какой-либо лучшей земле или какой-то непонятной вышине, в духовном заоблачном царстве-государстве или в сказочной христианской стране. Ведь Бог пришел в нашу жизнь со всей ее неприглядностью и ужасом. То, что Слово стало плотью, это означает и то, что оно стало временным, историческим. Оно приняло облик, соответствующий тварному человеческому миру, где есть такие люди, как этот Понтий Пилат, люди, к которым относимся и мы и каковыми являемся и мы сами, если подходить широко! Нет нужды закрывать на это глаза, ведь и Бог не закрывал на это глаза. Он вошел во все это.
Воплощение Слова есть в высшей степени конкретное событие, в котором определенную роль может играть и какое-то человеческое имя. Божье Слово носит характер hie et nunc. Совсем неверно мнение Лессинга о том, что Слово Божье будто бы представляет собой «вечную истину разума», а не «случайную историческую истину». Тем не менее история Бога есть случайная историческая истина, каковой является и этот мелкий местный комендант. Бог не постыдился существовать в таком случайном состоянии. С теми факторами, которые определяют наши человеческие времена и человеческую историю, соотносится, благодаря имени Пон-тия Пилата, также жизнь и страдание Иисуса. Мы не оставлены одни в этом ужасающем мире. В эту чужбину к нам пришел Бог.
Ясно, однако, что именно то обстоятельство, что Иисус Христос при Понтии Пилате может лишь страдать и может лишь умереть, характеризует эту всемирную историю как нечто в высшей степени сомнительное. Становится очевидным, что мы имеем дело с преходящим миром, со старым эоном, с таким миром, в котором Иисус в полном бессилии и беспомощности противостоит его типичному представителю Понтию Пилату. И мировая Римская империя покрывает себя позором, как покрывает себя позором Пилат в качестве наместника великого правителя из Рима. Все происходящее в политике в свете близящегося Царства Божьего выглядит как нечто, что подвергнется крушению и будет опровергнуто. Такова одна сторона дела: этот мир, в который пришел Христос, через Него высвечивается во всей своей хрупкости и глупости.
Было бы, однако, неверно остановиться на этом. Ведь эпизоду с Пилатом во всех четырех Евангелиях уделяется слишком большое внимание, чтобы можно было удовлетвориться лишь констатацией, что Пилат представляет собой человека мира вообще. Кроме того, он государственный деятель и политик, и потому встреча между миром и Царством Божьим носит в данном случае особый характер. Здесь мы имеем дело не со встречей между Царством Божьим и человеческой наукой, человеческим обществом, человеческим трудом, а со встречей между Царством Божьим и государственным порядком. Пилат представляет здесь, таким образом, тот порядок, который противостоит порядку, представляемому Израилем и церковью. Он является представителем императора Тиберия. Он представляет всемирную историю, каковая во все времена организована государственным образом. То обстоятельство, что Иисус Христос пострадал при Понтии Пилате, означает также и то, что Он подчинился этому государственному порядку: «Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше». Иисус Христос в полной мере серьезен, когда говорит: «отдавайте кесарево кесарю».
Христос воздает должное Пилату, Он не посягает на его авторитет. Он претерпевает страдание, но не протестует против того, что Пилат должен вынести ему приговор. Другими словами, государственный порядок является тем пространством, в котором совершается и его действие — действие вечного Слова Божьего. Это пространство, в котором по человеческому усмотрению под угрозой применения и через использование физической силы решается вопрос о том, что верно и что неверно во внешней жизни людей. Это государство, это то, что мы называем политикой. Все, что совершается в политической сфере, так или иначе представляет собой попытку применить силу. Происходящее в мире всегда упорядочено государственным образом, хотя, к счастью, не только государственным. В средоточии этого государственно упорядоченного мира и является Иисус Христос. Претерпевая страдание при Понтии Пилате, и Он принимает участие в этом порядке, и потому стоит поразмышлять о том, что должно означать это обстоятельство, как выглядит при этом внешний порядок, как выглядит вся эта действительность Понтия Пилата, если посмотреть на нее, исходя из страждущего Господа.
Здесь не место развернуто излагать христианское учение о государстве, которое нельзя отделять от христианского учения о церкви. И все же следует сказать несколько слов, поскольку дело обстоит так, что в этой встрече Иисуса и Пилата in mice представлено в совокупности все, что, исходя из Евангелия, следует думать и говорить о сфере полиса.
Государственный порядок, государственная власть, какими они предстают в случае Понтия Пилата, прежде всего проявляются, несомненно, во всей своей человеческой извращенности и неправедности. Можно сказать, что если где-нибудь государство и выступает как несправедливое государство, то это здесь, и если где-нибудь государство покрывало себя позором, а политика являла себя как нечто чудовищное, то это произошло опять-таки здесь. Что делает Пилат? Он делает то, что в той или иной степени всегда делали политики и что во все времена составляло момент отправления политики: он стремится спасти и сохранить порядок в Иерусалиме и тем самым одновременно сохранить и свои властные полномочия посредством отказа от того ясного права, соблюдать которое он, собственно, и поставлен. Примечательное противоречие! Его долг — определять, где право и где беззаконие, в этом его raison d’etre, а он для того, чтобы сохранить свои позиции, «из страха перед иудеями» отказывается делать именно то, что он в действительности призван делать, — он уступает. Он ведь не осуждает Иисуса — он не может Его осудить, он считает Его невиновным, и тем не менее он отказывается от Него. А поскольку он отказывается от Иисуса, то отказывается тем самым и от себя самого. Так как он становится прототипом всех преследователей церкви и в нем уже виден Нерон, так как в этом случае проявляется в действии несправедливое государство, то покрывается позором государство как таковое. Государство в лице Пилата лишает себя самой основы своего существования и становится разбойничьим притоном, гангстерским государством, организацией безответственной банды. Это называется политикой. И разве вызывает удивление, что люди предпочитают большей частью отворачиваться от этого! И если государство в течение многих лет и десятилетий являло себя только таким образом, то разве удивительно, что люди устали от всей сферы политики? И действительно, государство, предстающее в таком виде, государство в виде пилатов, есть прямая противоположность церкви и Царству Божьему. Это государство, каким оно описывается в Новом Завете (Откровение Иоанна Богослова, 13).
Однако это еще не все, и нельзя останавливаться на этом. Пилат прежде всего позволяет увидеть просто вырождение государства и увидеть также несправедливое государство. Однако и в этом кривом зеркале нельзя не увидеть возвышенный, благой порядок, который устанавливается, сохраняется и действует, справедливое государство, которое хотя и оскверняется несправедливыми действиями людей, но может быть полностью устранено в такой же малой степени, как и праведная церковь, поскольку основывается на божественном установлении и распоряжении. Власть, которой обладает Пилат, дана ему сверху, несмотря на то что он злоупотребляет ею. Иисус признал это, точно так же как позднее Павел призвал римских христиан признать и за государством Нерона божественное распоряжение и установление, призвал подчиниться этому распоряжению, а также сторониться всякого аполитичного христианства и признать свою ответственность за сохранение этого государства. То, что государственный порядок, как таковой, есть и божественный порядок, это в случае с Пилатом проявляется в том, что он, несмотря на то что как плохой государственный деятель и предает Иисуса смерти, как справедливый государственный деятель не может не объявить Его по всей форме невиновным. Это, кроме того, зримо проявляется и в следующем обстоятельстве: Пилат, плохой государственный деятель, вполне может желать и делать противоположное тому, что он должен был бы хотеть и делать как справедливый государственный деятель (отпустить Варавву и обречь смерти Иисуса и тем самым — иначе, чем это предусмотрено в 1 Пет. 2: 14, — вознаградить злых, наказать добрых), но и в этом случае он в результате (это не извиняет его, но оправдывает мудрость Бога!) должен осуществить высшее право. Ведь то, что Иисус, праведник, умирает вместо неправедного человека, так что этот человек — Варавва! — уходит на свободу вместо Него, является волей Бога насчет страдания Иисуса Христа. И страдание это должно быть именно при Понтии Пилате, плохом — но, вопреки воле, справедливом! — государственном деятеле. И такова воля Бога в страдании Иисуса Христа, что Иисус будет выдан иудеями язычникам, так чтобы Слово Божье вышло из сферы народа Израиля в широкий мир народов.
