Леди любят артефакты (СИ) - Яра Горина
Я передала Бетти словарь, и девочка, прикусив от усердия кончик языка, принялась за работу. Она то и дело понимала глаза к потолку, и что-то проговаривала одними губами, пытаясь составить предложение. Шурша страницами, рылась в словаре и настолько поспешно записывала предложения, что с учительского стола строки в ее тетради виделись мне рядками танцующих лягушат.
Я была уверена, наделай она хоть сотню ошибок, не стану их разбирать. Сейчас прилежание Бетти вызывало во мне тягостное чувство. Мне было жаль девочку, которая, лишившись матери, осталась на попечении столь черствого человека, как лорд Блэквуд.
Он ведет себя так, словно она ему не родная, и это казалось мне более чем странным. Глядя на Бетти нельзя усомниться в отцовстве.
Я вспоминала своих родителей. Детство… Самое счастливое на свете! Как отец, приезжая из поездок, подбрасывал меня в воздух, да так, что детское сердечко готово было остановиться от восторга.
Задумавшись, я и не заметила, что Бетти уже какое-то время с мрачным нетерпением протягивает мне тетрадь.
Спохватившись, бездумно пробежала глазами коряво написанные строки, и, удовлетворенно кивнув, сказала:
— Молодец, можешь идти.
Я не собиралась сейчас проверять задание, лишь надеялась на то, что лорд Блэквуд уделит Беатрис хоть немного времени. От мыслей о воспитаннице и своей собственной семье, навалилась такая усталость, что, казалось, стоит подняться с места, и силы покинут меня. Я опустила лицо на сложенные руки и коснулась лбом холодной столешницы.
Нет, нельзя раскисать и жалеть себя. Я взрослая и со всем справлюсь. Тем более, Бетти действительно нужна моя помощь. Быть может, я просто чего-то не знаю об этой семье и делаю неправильные выводы? Нужно собраться и заняться делом. Как минимум, найти мистера Хьюза и договориться о поездке в Бринвилль. У меня не было сомнений, что Бетти увлечется созданием ловушки для коловертыша. А значит, будет меньше скучать по невнимательному отцу.
Глава 10 Леди в брюках
Во внутреннем дворике замка кипела жизнь. Длиннорукие големы-грузчики расхаживали между ящиками и корзинами со снедью, деловито похрустывая каменными суставами. Вереница бочек заняла место перед небольшой лестницей — спуском в подвальную часть кухни. Поверх ступеней были уложены длинные доски. По ним, как по пандусу, големы скатывали бочки вниз — прямо в открытую полукруглую дверь, из-за которой слышался рассерженный голос миссис Смитти:
— Левее ставь, остолоп ты, неуклюжий! Держи, чтобы не упало!
Големы никак не отреагировали, когда я, обогнув покрытые льном корзинки, из которых тянуло кисловатым запахом недозрелых яблок, прошла в сторону конюшни.
Судя по всему, сейчас не лучшее время, чтобы донимать мистера Хьюза просьбами. Закупки уже сделаны, и кучер вряд ли согласится опять ехать в город ради нужд какой-то гувернантки. А если мне еще и в лавке кредит не откроют, вообще стыда не оберешься.
Поразмыслив над этим пару минут, я все же решила попытаться: перспектива еще несколько недель не высыпаться из-за ночных проделок нечисти не радовала. И если уж Хьюз сейчас откажет, по крайней мере, договорюсь с ним на будущее.
Конюшни располагались поодаль, чтобы не раздражать чувствительные носы господ запахом полусгнившей соломы и навоза. Сейчас в Золотых холмах, как и в столице, живых лошадей практически полностью заменили механическими, а старые стойла переоборудовали под стоянки фаэтонов. Теперь здесь не было слышно ни ржания, ни привычного перестукивания копыт. Вместо этого сильно тянуло машинным маслом с горьковатой примесью угля и керосина. Открытые створы ворот висли на чугунных петлях, вбитых в потемневшие от сажи кирпичные опоры. Стоило приблизиться, как я услышала ворчливый голос Тони и остановилась.
— Нет-нет-нет, — рьяно протестовал Хьюз. — Хозяин строго-настрого запретил с вами разговаривать о первом громе.
Я растерянно глянула вверх. Солнце было еще достаточно высоко, а на небе — ни облачка. При чем тут погода?
— В самом деле, вы меня без ножа режете, — взмолился кучер. — Не могу отдать. Пусть это и лом! Но вы же, наверняка, попробуете его починить!
Тут до меня дошло: речь вовсе не о намечающейся грозе, а о первом Громе — предшественнике Золотого, работа над которым стоила кучеру руки.
— А вдруг получится?! — продолжал квохтать Хьюз. — Будете по полям-лесам верхом рассекать, шею еще свернете… Нет-нет-нет!
Я растерянно уставилась в открытый проход, не понимая, с кем говорит Хьюз. Стоит ли мне войти и, тем самым, прервать беседу? Судя по всему, настроение у кучера не самое радушное, раз он в таком тоне ведет разговор. Но кто его таинственный собеседник? Вряд ли хозяин. Лорд не допустит подобные вольности. А с дворецкого песок сыплется, какие ему скачки? Может, это Кристофер? Но тогда почему на «вы»?
— Милостиво простите, но до добра вас вся эта любовь не доведет! Ни к верховой езде, ни к курению этих ваших поросячьих хвостиков, что вы сигаретами зовете.
Собеседник, видимо, возразил, потому что кучер тут же принялся оправдываться:
— А мне что?! Я трубку курю! Трубка лечит чахотку — медицина это давно доказала! А еще прописана нервическим больным. Надо внутренние «соки» разгонять. Табак, знаете ли, делает тело сухим и горячим: никакая хворь не прицепится.
На этот раз, судя по внезапному хохоту возницы, собеседник отпустил какое-то остроумное замечание.
— При всем моем уважении, не одно и тоже, — ответил Хьюз, отсмеявшись. — Хоть вы, признаюсь, поумнее многих мужиков.
Внезапно из-под старой лошадиной поилки послышалась какая-то возня. Я вздрогнула от неожиданности и огляделась. Вот будет беда, если кто-то спугнул крыс, наблюдая за тем, как я подслушиваю! Мало того, что это не слишком порядочно, так еще, если поймают хоть раз, можно навсегда заполучить репутацию чересчур любопытной особы.
Я решительно двинулась вперед, ступив в темноту конюшни. Глаза не сразу привыкли к царящему здесь полумраку. Длинное помещение освещалось лишь небольшими лампадами, крепившимися к самому потолку. В пятне света из приоткрытого окна, вырезанного там, где прежде было стойло, уперев руки в бока, стоял Хьюз. Его собеседник занял место в полутени, являя лишь темный силуэт, окутанный табачным дымом.
— Замечу, что за язык вас никто не тянул, — голос принадлежал женщине и казался знакомым. — И раз уж вы признали, что я не уступаю мужчинам, повторю свою просьбу: позвольте забрать то, что осталось от
