Подражание и отражение. Портретная гравюра в России второй половины XVIII века - Залина Валерьевна Тетермазова
Нет ничего приятнее для любителей живописного искусства и упражняющегося в том юношества, как из черного какого эстампа представить живое разукрашиванием оного изображение, и сделать подобную штуку миниатюрной живописи, без всякого знания начальных рисования правил, с малыми при том трудами и коштом[334].
По признанию Андрея Тимофеевича Болотова, который «из малолетства был превеликий охотник не только до книг и до читания, но и до рисования», для него «всегда наиприятнейшее было упражнение гваздать и марать кое-что красками». Об этом он упоминал, в частности, в своих воспоминаниях о пребывании в Кенигсберге, где он находился в 1758 году во время военной службы. Прогуливаясь по городу, Андрей Тимофеевич накупил в местных торговых лавках эстампов и красок и много времени проводил за раскрашиванием гравюр, даже во время караула, сидя в каземате или палатке:
Вместо того, чтоб время свое препровождать тут в праздности и спанье, как другие делали, велел я принесть к себе и краски и картины и начал их, усевшись под окошком, разрисовывать. Работа сия была мне хотя и не весьма способна, ибо принужден я был производить ее в мундире и имея на себе и шарф и знак, однако имел я ту пользу, что она не давала чувствовать мне скуку, от которой, живучи в такой мурье, вздуриться наконец надлежало. И как я имел к тому совершенный досуг и мог безпрерывно работать, то в неделю сию разрисовал я картин великое множество[335].
С тех пор Болотов часто занимался «разрисовыванием красками печатных картинок, вырезанных из книг», которыми украшал стены или хранил их в «эстампной и портретной книге»[336]. Зимой 1775 года во время пребывания в селе Киясовка Коломенского уезда Московской губернии его к этому побудило желание
угловую свою и очень светлую и веселую гостинную комнату, по обитии ея обоями, убрать колико можно более картинами и установить оныя по стенам и простенкам, узорами. И как к сему потребно было, в прибавок к имевшимся у меня многим картинам, еще много, то и спешил я наготовить оных. А как, по счастию, случилось нам иметь в числе дворовых тамошних и одного изряднаго столяра, то и должен был он мне готовить для всех их по мере рамки, которыя потом я раскрашивал, золотил и украшал, как наставлял меня Бог на разум, и как приличнее и сообразнее было с сделанным для расположения всех их рисунком. А в том должны были помогать мне и все трое моих учеников и сотоварищей, которые вместе со мною в кабинете моем и жили[337].
Результат столь значительных трудов и стараний был особым поводом для гордости владельца:
А не гуляли у меня и кисти с красками. Сими успел я столь много раскрасить разных эстампов и картин, что в состоянии был убрать ими почти сплошь всю мою гостиную. И как все картины установлены были в узор, то все приезжающие к нам не могли довольно налюбоваться[338].
По-видимому, для владельцев легкий и увлекательный процесс превращения черно-белых образов в цветные был в том числе и замечательным способом побороть скуку, ибо являл собой «телесные труды, соединенные с просвещением разума», которые почитались «наилучшим к тому средством»[339].
Вероятно, желание дополнить цветом черно-белое пространство гравюры стало отголоском большего, чем прежде, разнообразия зрительных впечатлений и визуальных зрелищ, открывшихся жителям Санкт-Петербурга (неслучайно особенно часто иллюминировали именно гравированные виды). Например, в 1787 году ярким событием стал приезд в столицу живописца и механика Карла Еренслейна, демонстрировавшего публике изобретенный им «большой театр света». Как уведомляли «высокопочтенную» публику «Санктпетербургские ведомости», изобретение представляло собой машину, которая
не есть оптика или игралище Китайских теней, или другая какая кукольная игра, но совсем отменная и здесь еще не виданная Механическая машина, которая тем большаго заслуживает любопытства, что движения горизонта, земли, воздуха, воды и животных в настоящих их цветах представляет и при каждом представлении ландшафта, города, моря, леса и бури, приличныя к тому действия людей и животных изображает, чрез что любителям механики и живописи не малое доставляет удовольствие. В будущем объявлении будет показан день зрелища сея машины, которое назначено в театре Сухопутнаго Кадетскаго Корпуса, где и билеты от 9 часов утра до 5 часов полудня получать можно[340].
Порой владельческие дополнения были столь затейливы по форме и столь тесно переплетены с содержанием эстампов, что их внимательное изучение обнаруживает неожиданные нарративы, побуждая иначе взглянуть на знакомые произведения и по-новому оценить порождаемые ими смыслы.
Claraque in Luce refulsit… Гравированный портрет великого князя Павла Петровича работы И. Э. Нильсона из собрания ГМИИ
К числу таких редких памятников относится хранящийся в ГМИИ портрет наследника российского престола великого князя Павла Петровича (ил. 8), поступивший в музей в составе коллекции Д. А. Ровинского и ныне вклеенный в один из томов его собрания русских гравированных портретов. Он представляет собой небольшое изображение, отпечатанное на тонком листе бумаги, аккуратно вырезанное по контуру и привлекающее внимание прежде всего тем, что по всей его поверхности сделаны многочисленные прорези. Последние не соответствуют ни контуру фигур, ни штрихам, что исключает возможность их прикладного назначения для создания копии. Между тем они изящно дополняют композицию эстампа, образуя самостоятельный декоративный рисунок, который в сочетании с легкой рыжевато-коричневой тонировкой придает образу особенную глубину и воздушность.
Несомненное мастерство, с которым были исполнены прорези, а также значительность приложенных к этому процессу усилий позволяют предположить здесь весомую художественную интригу. С какой целью, кем и когда был прорезан этот оттиск? Для кого он предназначался? Где и как хранился? И могло ли вырезанное в бумажном листе тончайшее кружево быть связано с содержанием отпечатанной на нем гравюры?
Благодаря сохранившимся неразрезанным оттискам этого портрета, на которых присутствуют надписи, атрибуция эстампа не вызывает трудностей. Согласно латинскому тексту в правом нижнем углу (I: E: Nilson fec: et excud: — «И. Э. Нильсон гравировал и издал A. V.»), гравюра была исполнена Иоганном Эсайей Нильсоном — известным в XVIII веке немецким художником-миниатюристом, рисовальщиком, гравером и издателем[341]. Аббревиатура A. V. справа расшифровывается как Augusta Vindelicorum — это
