Тень уходит последней (СИ) - Иван Валентинович Цуприков
- А вы с ним по возрасту близки? - поинтересовался Синцов.
- С начальником цеха? Да. Он в сентябре сорок пятого родился, а я в ноябре.
- вас называли профессором токарного дела, вы могли выточить очень сложные фигурные детали. Говорят, что такого мастера больше не было на заводе, и до сих пор нет.
- А зачем? - прищурившись, смотрит на Николая Столяров. - Нынче все есть в магазинах, иди и купи, и тот же сгон, ту же фару для любой машины, вал для двигателя. И писать обо мне не нужно, я отказываюсь давать вам интервью.
- Да, да, - вздохнул Синцов и вышел из мастерской Максима Максимовича во двор. Рассматривая веточку яблоневого дерева, сказал, - а жаль. Я-то больше пишу о мошенниках, ворах, а не о передовиках.
- О каких? - спросил Столяров, закрывая за собой дверь сарая и приглашая Николая присесть за стол, стоявший посередине летней кухни. - Сейчас вас своим квасом угощу, а то добирались до меня, дорогой мой, небось, долго, а я вам отказал в разговоре. Неудобно как-то получается. А виноград еще кислый, - Максим Максимович обвел рукой живую виноградную стену и потолок кухни. - Очень кислый, а на вид, ягоды спелые. Поздний сорт.
И только сейчас Николай обратил внимание на пышные листья кустарника с большими зелеными виноградными гроздьями.
- Да я больше о плохих людях пишу, Максим Максимович, о том, как их судят и наказывают.
- А-а, интересно, интересно, дорогой мой, - погладив свои седовласые усы и бородку дед.
- Максим Максимович, а как Вашего начальника цеха фамилия? Он жив?
- Мой, не знаю, а тот, который на фотографии, жив еще.
- А за что вы так его ненавидите?
- За сына, - прикусил губу дед, и опустил глаза. - Это он виноват в смерти моего сына. Он - сволочь, и мастер его, да и Питбуль.
- Примите мои соболезнования.
- Соболезнования? - подняв голову, Максим Максимович пристально посмотрел на Синцова. - Это было семнадцать лет назад, дорогой мой. Сейчас бы мой Лешка был бы по возрасту, таким как вы, наверное. Сели бы здесь с ним и разговаривали бы. Он аппаратчиком был, пятого разряда. Когда он с персоли перешел на бромэтиловый цех, там все в упадке было. Проводка кругом оголена, в мастерской все оборудование на ладан дышит, что сверлильный станок, что розетки, что заточные станки. И мы, коммунисты, об этом начальнику цеха говорили. Мы ему на вид ставили на партийном собрании, что нужно все это в короткие сроки отремонтировать!
- На партсобрании, это круто! - невольно ухмыльнулся Синцов. - А куда рабочие смотрели? Что у них в цехе не было электрика, слесаря или просто умельца?
- Электрика не было по штату, подумав несколько секунд, ответил Столяров. - А люди-то были. Так, они ему тоже говорили, начальнику своему. Мол, давай делай ремонт мастерской. И мастеру говорили! А им все не до этого было, работать нужно, мол, осторожнее!
- Говорили, Максим Максимович, наверное, после того, когда происшествие произошло, и Ваш сын погиб. Так? Вот, когда клюнет жареный петух, тогда все готовы кричать, "а мы, а мы", чтобы крайнего найти и кем-то прикрыться, и оставаться беленькими кошечками. Тогда и начальник виноват, и мастер! Все! Кроме рабочих. У них самих, что рук не было, что не могли заизолировать те же ручки на станках или убрать какие-то другие, имеющиеся там неполадки на станках. А розетки, неужели было трудно их отремонтировать своими руками? Максим Максимович?
- Да, как вы, дорогой мой, смеете со мной так разговаривать? - ударив кулаком по столу, вскочил со скамейки старик. - Да, кто вы такой?
- А что не так было? - отодвинув подальше от себя тарелку с яблоками, Николай посмотрел на старика.
- Да, я, я, да я, - и дед, громко дыша, тут же ухватившись за грудь, стал оседать на скамейку.
Из дома выскочила пожилая, худощавая женщина и поднесла своему мужу таблетку.
Приняв валидол, Максим Максимович, через несколько минут стал ровнее дышать, одышка улеглась.
- Извините, Максим Максимович..., - прошептал Синцов.
- Уходите! Уходите отсюда, - маша рукой в сторону Синцова, громко, в приказном порядке, шептала женщина, - и больше сюда к нам никогда не приходите. Не уйдете, полицию вызову
А старик сидел и молчал, больше не поднимая глаз со своих сложенных ладоней.
- Послал бы его к легавому, - бубнила женщина, - он бы ему показал.
- Да не к легавому, Таня, а к питбулю, - не отпуская руку от сердца, покашливая, прохрипел дед. - Что ты все путаешь?
- Да не к Питбулю, а к тому Льву Львовичу вашему! - возмутилась женщина. - К кэгэбэшнику вашему, а тот бы быстро его научил разговаривать со старшими людьми.
Настроение у Николая упало совсем. Вот как получается, хотел помочь молодой журналистке, у которой вчера не получилось найти общего языка с Максимом Максимовичем Столяровым, и сам оказался в положении не лучшем, чем она.
"А старик не такой уж и простой орешек, - вздохнул Николай. - Коммуняка, еще тех времен, сталинских, хотя рос при Хрущеве и Брежневе. Вот на таких фанатах Советский Союз не только выстоял в Великую Отечественную войну, но и после нее встал на ноги и стал великой державой мира.
Интересно, за что токарь Столяров был
