С. ДУБНОВ - КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ЕВРЕЕВ

С течением времени, однако, простой земледельческий строй жизни значительно изменился. С земледелием стала соперничать торговля. Некогда израильтяне предоставляли занятие торговлей, как нечто недостойное, ханаанейцам или финикийцам, "держащим в руках неверные весы и любящим прибыль"

[Гошеа, XII, 8.]. Но эти добрые старые времена прошли, и значительная часть народа силой обстоятельств была вовлечена в промышленную и торговую деятельность. Сами цари со времен Соломона поощряли торговлю, снаряжая караваны и коммерческие суда в далекие страны то с помощью финикийцев, то самостоятельно. Во времена Ахава и Иосафата торговля уже процветала в обоих царствах. Все это содействовало быстрому росту городов. Рядом с трудом стал капитал; появились торговые деньги, ссуды, ростовщичество. Неисправного должника, не уплатившего ссуды к сроку, заимодавец имел право обратить в рабство, как было в обычае у всех древних народов. Различие состояний все увеличивалось, пропасть между богатым классом и бедным расширялась. Обширные поместья и земельные угодья сосредоточивались в руках немногих богатых помещиков. Богачи строили себе дома из тесаных камней и часто предавались безумной роскоши. Великие учители народа, пророки, боролись против этого порядка вещей во имя высших законов человеколюбия и нравственности; боролся с ним и древний закон, гласивший: "Если ты одолжил деньги кому-нибудь из бедных в народе моем, не относись к нему как строгий истец; не налагай на него роста.

Если ты возьмешь в залог верхнюю одежду твоего (неимущего) ближнего, то возвращай ее ему до заката солнца; ибо – это его покрывало, это – одеяние для тела его: в чем же он будет спать?" [Исход, XX, 24-26.]. Но жизнь не мирилась с этими возвышенными требованиями закона; пламенные речи пророков не могли удержать еврейский народ от участия в международной торговле Востока.

Семейная жизнь у древних евреев стояла во многих отношениях выше, чем у окружающих народов. Многоженство (полигамия) было исключением, между тем как одноженство (моногамия) было обычной формой семейной жизни. Только царям разрешалось иметь много жен, вероятно – в видах размножения и укрепления династии; но и цари, после Соломона, не всегда пользовались этим правом.

Состоятельные люди обыкновеино имели не больше двух жен, да и тогда в семье часто происходили распри: нелюбимая жена завидовала любимой, бездетная – плодовитой. Перед вступлением в брак с девицею жених давал ее родителям обычный выкуп, или "могар", как это и теперь делается у многих восточных народов (татарский "калым", кавказское "магори", однозвучное с еврейским "могар") [Исход, XXII, 15-16.]. В древнейшие времена браки между довольно близкими родственниками не составляли редкости; не возбранялось, например, жениться на своей побочной или двоюродной сестре, или брать в жены одновременно двух сестер; но впоследствии некоторые такие браки были запрещены

[Бытие, XX, 12; Лев. XVII, 9, 18.]. Родители имели над детьми неограниченную власть; за оскорбление отца или матери словом или действием полагалась смертная казнь [Исход, XXI, 15-17.]. Мать в семье пользовалась таким же почетом, как и отец.

Рабство у евреев не проявлялось в таких грубых формах, как у других народов. Рабы и рабыни считались членами семьи, и права их ограждались определенными законами. Раб-еврей, например, обязан был служить своему хозяину только шесть лет, а на седьмой год хозяин обязывался отпустить его на волю.

Если же раб, прослужив шесть лет, не хотел покидать своих господ, то закон предписывал совершить над ним следующий обряд: поставить верного раба у дверей дома, где он служил, и проколоть ему ухо у дверного косяка, в знак того, что раб навсегда прикреплен к этому дому. После этой церемонии раб становился вечной собственностью своего господина [Там же, 2-11.]. Вообще рабство у израильтян не имело значения государственного учреждения, как у греков и римлян.

Гражданскими правами пользовались все свободные члены общества, достигшие совершеннолетия. Даже инородцы, или геры, мало чем отличались по своему гражданскому положению от коренного населения.

Они пользовались полным покровительством закона. В священных книгах неоднократно говорится: "Инородца не притесняйте: ведь вы понимаете душу инородца, ибо сами были мерами" в земле Египетской" [Исх. XXII, 20; Лев. XIX, 33-34.]. Закон предписывает относиться к инородцам с сочувствием, приравнивая их к беззащитным членам самого еврейского общества: к бедным, вдовам и сиротам; наравне с последними, инородцам дозволяется собирать остатки жатвы на полях состоятельных людей и принимать установленные даяния [Второз., XXIV, 17 и XIV, 29; Лев., XXV, 35.]…

Судьями в городах были почетные лица или старейшины ("зекеним"). Они заседали при разборе тяжб у "ворот" города, то есть у въезда ("шаар", форштат), на площади; только присяга совершалась При местном алтаре или храме.

Судьями были, наряду со старейшинами, и священники, или левиты [Второз., XXVII, XIX, XXI; Исх. XXII, 7-8.]. Все эти местные судьи разбирали и гражданские дела, и уголовные. Только в особенно важных случаях обращались за разрешением споров к царю.

Царь являлся высшим начальником армии, верховным правителем и судьей народа. Возникнув вследствие потребности народа в объединении против внешних врагов, царская власть сначала имела военный характер (Саул и Давид). Царь был вождем народного ополчения, но, кроме того, он имел и свою постоянную дружину, или отряд телохранителей. Эта дружина сделалась ядром регулярной армии, которая распадалась на пешую и конную (при Соломоне и следующих царях). Второе место после царя занимал главный войсковой начальник ("сар-цаба"). Военная служба была обязательна для полноправных граждан, владеющих недвижимой собственностью. По мере роста военной силы государства, увеличивалось число укрепленных городов, снабженных гарнизонами. Во времена судей и Самуила израильтяне, при вторжении хищных врагов, должны были прятаться в пещерах и ущельях гор; в царскую же эпоху мирная часть населения находит спасение за стенами крепостей. Израильские цари редко вели наступление с целью присоединения чужих земель, но оборонительные войны были очень часты ввиду нападений и насильственного захвата со стороны соседних народов.

Для содержания царского двора были установлены особые натуральные и денежные повинности. Существовали и дворцовые имущества или царские земли, доставлявшие определенный доход. Цари иногда брали деньги на чрезвычайные военные надобности из сокровищниц иерусалимского храма, где хранились народные сбережения, как в нынешних государственных сберегательных кассах (Рехавеам, Аса, Иош, Амация).

К царю обращались за правосудием, как к верховному судье. Слабый взывал к нему против сильного, обиженный – против обидчика; к нему апеллировали и против несправедливых решений местных судов [II Сам. XIV; XV, 2; 1 Цар. III, 9, 15 сл.]. – Многие гражданские и уголовные законы той эпохи основывались на древних народных обычаях. Первобытный обычай "кровомщения", дававший право родственнику убитого лично преследовать и казнить убийцу, существовал еще в народе; но законодательство значительно смягчило жестокость обычая. Если убийца действовал без заранее обдуманного намерения или умысла, то он мог найти спасение в каком-нибудь храме, под сенью алтаря, или в особо для того отведенных "городах-убежищах", где "кровомститель" не имел права его трогать; но предумышленного убийцу мститель мог даже "с алтаря вести на казнь" [Исх.

XXI, 13; Цар. II, 28 сл.]. С течением времени роль мстителя и в уголовных делах переходила постепенно от личности к обществу и суду. Только в редких случаях суд в своих приговорах придерживался древнего правила возмездия: "око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь"; большей же частью на виновного налагался денежный штраф [Исх. XXI-XXII.]. Преступления против основных заповедей религии, а также богохульство и оскорбление царя наказывались смертью.

Древнейшей формой смертной казни было побиение камнями ("секила"), которое совершалось за чертою города, при участии толпы народа [Числа, XV, 30; 1 Цар. XXI, 13.].

Во всех государствах древности царь являлся по званию и верховным жрецом.

Такую роль присваивали себе иногда и еврейские цари; Саул и Давид, например, в торжественных случаях лично приносили жертвы, в качестве "помазанников Божиих". Но впоследствии почетное звание верховных священников удержали за собою только цари десятиколенного царства. Иеровеам I придал духовенству государственный характер; храм Бетэля считался царским, а состоявшие при нем священники – царскими чиновниками [Цар. XII, 31; Амос VII, 13.]. В Иудее же духовенство не признавало за царем права верховного священства, – и царь Узия возбудил против себя общее негодование тем, что однажды осмелился присвоить себе обязанность священника в иерусалимском храме.