Санин Евгений - Чудо - из чудес
Несколько раз он пытался уговорить капитана перенести свой товар в трюм, предлагал вдвое, втрое большую цену. Но тот с озабоченным видом проходил мимо и, наконец, посоветовал молить богов, чтобы не начался шторм, во время которого как бы эти мешки вообще не пришлось сбрасывать за борт в качестве балласта.
При этих словах один из мешков шевельнулся, и по губам Юния скользнула змеиная улыбка.
— Эй, ты, давай сюда свои мешки! — крикнул он.
— Зачем? Нам и самим места мало! — попытался остановить его Янус, но Юний лишь отмахнулся и даже сам помог незадачливому торговцу затащить мешки на сухое место под полог.
— Спасибо тебе, добрый юноша! — принялся благодарить тот. — Может, хоть так что-то удастся спасти…
— Не за что! — не дослушав, хмыкнул Юний. — Мне просто надоело сидеть на голой палубе! На твоих мешках нам с другом будет куда удобнее!
С этими словами он бесцеремонно забрался на мешок, в котором прятался киник, и жестом пригласил Януса последовать его примеру.
Тот сел на соседний мешок, но вскоре заерзал и сполз вниз.
— Эти соляные камни, все равно, что спина дикобраза! — болезненно морщась, заметил он. — И как ты только сидишь на них?
— Как на троносе самого Зевса! — отозвался Юний. — Тут не только мягко — еще и тепло! А будет неудобно — возьму, да и правда, выкину его за борт, как ненужный балласт! — с угрозой в голосе пообещал он и, укладываясь, словно на клине-лежанке во время званного ужина, поинтересовался: — Что, вспомнил?
— Я?.. — недоуменно переспросил Янус и вдруг хлопнул себя кулаком по лбу: — Ах, да, конечно!
— Ну, наконец-то! — с облегчением выдохнул Юний.
Он выжидательно посмотрел на Януса, но тот вместо того, чтобы ответить, со словами: «Сейчас, сейчас…» принялся рыться в суме и, наконец, протянул румяный пирожок.
— Что это? – недоуменно уставился на него Юний.
— Как что — пирожок… Совсем забыл про него!
— Да ты что издеваешься надо мной?
Юний схватил пирожок и, широко размахнувшись, бросил за борт.
— Ты мне про Неаполь давай! Вспомнил?
— А… вон ты о чем! Пока еще нет!.. — виновато вздохнул Янус, старательно пряча в глазах усмешку.
— Ну, хорошо… — нехотя согласился Юний. — Не можешь вспомнить про Неаполь, скажи хоть, как назывался ваш корабль? Как имя его капитана? Как? — видя, что Янус отрицательно качает головой. — Ты и это не помнишь?
— Не помню, потому, что не знаю! Если бы я обращал внимание на названия всех кораблей, куда нанимался, и как звать их капитанов, у меня бы, наверное, не осталось в голове места даже для собственного имени!
— Ладно, допустим, — снова кивнул Юний. — Тогда как звали того, что доставил от отца записку
— Почему? Этого знаю — Лисандр! — неожиданно ответил Янус и честно посмотрел прямо в глаза Юнию, не отводя взгляда. — Он тоже, между прочим, был капитаном триеры. Пока их не захватили пираты!
— Капитаном, говоришь? — поверил ему Юний и, видя проходившего мимо капитана «Амфитриды», спросил: — Эй, наварх! Ты знаешь всех капитанов на Понте Эвксинском?
— Конечно! — приостановился тот.
— И триерарха Лисандра тоже?
— Лисандра? Хм-м… — наморщил лоб капитан и решительно заявил: — Нет, такого триерарха на наше море нет!
— Ты что, не веришь? — с искренней обидой шепнул Янус.
— Да нет! — с досадой отмахнулся от него Юний. — Просто хотел проверить, откуда он мог нести эту записку. И как теперь становится ясно, кажется издалека…
— Вот видишь, мудрено ли мне сразу вспомнить про все Неаполи? — подхватил Янус и вздохнул: — А пирожок ты зря выкинул. Таких всего два было... — Он снова порылся в суме и протянул оставшийся пирожок: — Вот второй, держи!
Юний машинально взял пирожок и, надкусив, удивился:
— Вкусно!
— Еще бы — с козьим сыром, на меду — настоящий эллинский. Я ведь обещал о тебе заботиться. Мы же — друзья!
— Ну да, конечно! — не переставая жевать, кивнул Юний и поинтересовался: — Тебя как хоть зовут, друг?
— Меня? Янус! — охотно отозвался Янус.
— Как-как? Поперхнулся Юний и с упреком взглянул на спутника: — Всем ты хорош, но… имя! Я-то понятно — меня отец назвал Юнием, как гражданина Рима. А вот почему ты, эллин, носишь имя римского бога?
— Это не имя! — поспешил успокоить Юния Янус.
— А что же?
— Всего лишь морская кличка. Юнгой я был марсовым, следил за морем. Надо было смотреть и назад и вперед. Вот и прозвали. А вообще-то я — Эвдем. Это наше родовое имя, в честь предка, — пояснил Янус и приосанился. – Он был большим человеком при дворе царей Пергама, а после того, как Пергам стал римской провинцией, и сам царем. Правда, совсем небольшого царства где-то на краю Ойкумены и совсем недолго. Но все же — царем!
— Меня тоже должны были назвать в честь предка, который тоже был в Пергаме и тоже на Эв… Как там его – Эвкр… Эвт… Эвб… — Юний, припоминая, зашевелил губами, но вскоре махнул рукой: — А-а! Какая разница? Правда, отец сказал, что мне надо будет назвать так сына, Ахилл ведь никогда не даст своему эллинское имя! Но… зачем отягощать себя женою, детьми? Верно?
Юний отпил из амфоры и протянул ее Янусу:
— Надо же, как все повторяется: может, и наши предки тоже знали когда-то друг друга!
— Да, и дружили! — подхватил Янус.
— Или наоборот… — усмехнулся Юний и, видя, что Янус, лишь пригубив, возвращает амфору, с несвойственной для него настойчивостью стал предлагать: — Ты пей, пей и главное — вспоминай!
— Думаешь, это так просто? Столько рейсов… Горное масло для светильников с Кавказа — в Иллирию, из Иллирии шерсть в Массилию, оттуда вино — в Сирию, откуда пряности Востока на Сицилию…
— А что вы возили в последний раз? — осторожно спросил Юний.
— Тс-сс, это — тайна! — приложил палец к губам Янус.
— Которую ты не откроешь даже своему лучшему другу?
— Я бы с радостью, но — сам не знаю! Клянусь молнией Зевса! — приложил к груди ладонь Янус. - Все было в мешках и бочонках.
— Почему такая секретность?
— Контрабанда…
— А-а… — разочарованно протянул Юний, понимая, что его ловкая попытка выведать у Януса, где они были последний раз, не увенчалась успехом.
Несмотря на то, что Янус, похоже, говорил правду, он чувствовал, что тот явно что-то не договаривает, и решил пойти на новую хитрость: подпоить своего нового друга.
Но Янус был начеку. Он только делал вид, что пьет, то и дело возвращая амфору Юнию, и в итоге тот сам пьянел прямо на глазах.
А непогода все усиливалась. Ветер порывами налетал на паруса, гудел, запутываясь в снастях. Волны росли, вздымая парусник все выше, некоторые уже дотягивались до борта, и тогда палубу захлестывало водой и с моря, и с неба.
Словно не замечая непогоду, ученики слушали апостола. К ним приблизились сидевшие поодаль пассажиры и, один за другим принялись задавать вопросы. Их поначалу деланно любознательные лица и коварный тон становились все более злобными, и, наконец, Янус воскликнул:
— Узнал! Это же те самые люди, которые били его в Синопе!
Юний, оторвавшись от амфоры, поглядел в сторону апостола. Он как раз отвечал на вопрос Харона о том, каким было самое первое чудо, которое сотворил Иисус Христос. Рассказ о том, как в небольшом городке Каны простая вода была претворена в прекрасное вино, живо заинтересовал Юния.
— Слыхал? — протягивая амфору Янусу, воскликнул он. — Вот бы и нам сюда такое же чудо! Чтобы вся эта вода — дождь, море — стали вином. Представляешь?
— Лично мне хватило бы и одной амфоры, — вздохнул Янус, убеждаясь, что вина у них осталось совсем на донышке. — Хотя, ты прав, это действительно полезное чудо, на котором можно было бы неплохо заработать!
Прислушивавшиеся к беседе фракийцы тоже выразили одобрение словам апостола. Только их чувствами двигала не корысть, а восхищение перед таким чудом.
Увидев это, Теон нахмурился, что-то гневно выговорил своим землякам и велел одному из них принести морской воды. Пока тот забрасывал предназначенное для умывания ведро за борт и нес его, он помолился перед небольшим бронзовым идолом, который поднял над головой. Затем, не поморщившись, под восторженные возгласы фракийцев сделал из принесенного ведра несколько глотков и победно оглянулся на апостола.
— Он что — тоже сделал из морской воды вино?! — ахнул Юний.
— Да нет! — отмахнулся Янус. — Вовсе это не вино. И даже не чудо. Я как-то слышал про это… Но вижу — впервые! Эти жрецы каким-то образом умеют пить морскую воду так же, как пресную!
— Да ну! — как ни был пьян, не потерял еще способность к рассуждению Юний. — А если эти варвары сами попробуют, что в ведре?
— Не попробуют. И другим не дадут. Она для них теперь священна. На ней запрет, вето, как говорят римляне!
— Тоже мне чудо… — возмутился Юний. Он встал и, качаясь, громко объявил: — Вот я сейчас покажу настоящее чудо! Я… превращу соль в человека! Вот смотрите — раз… два…
Юний развязал веревку, открыл мешок и, что было сил, пнул его ногой:
