Граф Лазарев. Том V - Вик Флавий
Лидия нахмурилась. Любовь к хазафису боролась в ее душе со здравым смыслом. Причем, учитывая, что здравый смысл буквально вопиял о том, чтобы убрать цветочек-маньяк куда-нибудь подальше, у нее к нему были реально сильные чувства.
— Вдруг Фрейя его сожжет, — привел я решающий аргумент. — Или Лазарь сгрызет. Он зомби, ему удушение не страшно.
— Ладно, наверно, ты прав. Выкопаю сегодня вечером.
Освободив двор от смертельной опасности, я направился к конюшне и совершенно неожиданно обнаружил там Инцитата. Точнее, Инцитат-то был как раз ожидаем, именно проведать его я и направлялся, только почему-то мой четвероногий друг стоял снаружи. И, судя по даже более унылой, чем обычно, морде коня, ему не особенно это нравилось.
— Ты что здесь делаешь? В конюшне тараканов травят?
Инцитат поднял на меня печальные глаза.
— Груня меня выгнала. Заявила, что не хочет стоять со мной в соседнем стойле.
— Это еще почему⁈
— Просто. — Конь глубоко вздохнул и принялся жевать траву. — Последнее время она совсем ненормальная. Постоянно ржет, ей все не нравится. Вчера она заявила, что срочно хочет мешок овса.
— А что такого? Лошади, вроде, едят овес.
— Да, но не жареный же со вкусом клубники! А два дня назад ей не понравилось, как я машу хвостом. Должен был, видите ли, махать в противоположную сторону.
Меня вдруг осенило.
— Слушай. Не то чтобы я в этом специалист, даже совсем не специалист. Но она у тебя случайно не беременна?
Конь застыл, как вкопанный. Точнее, он и так стоял на месте, но теперь на морде Инцитата отразилось глубокое изумление.
— Ты думаешь?
— Вполне возможно. Спроси у нее, не чувствует ли она себя странно в последнее время.
Интересно, мою гипотезу можно как-нибудь магически проверить? Ну или не магически, я не очень хорошо разбираюсь в беременных лошадях. В голове всплыло слово «ветеринар». Да, ветеринары должны заниматься такими вещами. Надо выписать какого-нибудь из Оренбурга.
Представлять Инцитата отцом было так же нелепо, как, скажем, Радомира блюстителем нравственности. С другой стороны, всему живому свойственно размножаться, а средства контрацепции для лошадей еще не изобрели.
Надеюсь, жеребенок унаследует могучий интеллект отца и жизнелюбие своей матери. Правда, вечно потрепанная Груня жизнелюбием скорее напоминала мокрый стог сена. Но даже у мокрого стога сена базового оптимизма больше, чем у Инцитата.
Дарья, как и обещала, вернулась к обеду. За это время я успел пересказать Лидии последние новости (сокращенную версию, то есть все новости уместились во фразу «у меня все хорошо») и даже полежать в ванне. Рыжая подошла ко мне и поцеловала.
— Наконец-то ты приехал.
— Я тоже рад тебя видеть, дорогая, — ответил я, обнимая девушку и галантно отодвигая ей стул. — Кстати, девочки, у меня для вас подарки.
Я вытащил из кармана купленные еще в Москве ожерелья. Сапфировое для Лидии и зеленое, под цвет глаз, для Дарьи. Первое правило счастливой семейной жизни — лучше вручать презенты одновременно, чтобы ни одной жене не пришло в голову задаться вопросом, что же подарили другой.
Девушки радостно повисли у меня на шее. Поскольку шея у меня была одна, а их две, это вызвало некоторые трудности. Люблю дарить подарки! Особенно, если это мне почти ничего не стоит. Владелец той ювелирной лавки страдал от нашествия птиц на принадлежащие ему поля. Пришлось Каладрию провести с ними воспитательную работу, а мне получить за это заверения в вечной дружбе и отличную скидку.
— Как дела в типографии? Ремонт закончили? — спросил я, когда жены по несколько раз перемеряли обновки и покрутились перед зеркалом.
— Уже почти. Папенькина бригада починила крышу, теперь доделывают подвал.
Я отметил, что Дарья произнесла это с обычной интонацией. Значит, папаша-Турчанинов больше на меня не злится. Это прекрасно. А когда он узнает, за какую сумму мы втюхали книгу про мальчика англичанам, я и вовсе стану самым любимым зятем.
— Он как раз хотел с тобой поговорить. Может быть, заедет завтра.
— Только этого не хватало! В смысле, какая радость.
Только тут я заметил, что в руках Дарья держит какую-то газету. Причем, что удивительно, не «Турнепс». И лукаво улыбается, словно ждет от меня какого-то вопроса.
— Что-то случилось? — спросил я.
— Ну, как тебе сказать.
Дарья протянула мне газету. На первой полосе красовалась здоровенная фотография кукурузного поля, в центре которого словно гигантским циркулем кто-то вывел огромный круг.
— «Загадочные круги на полях»? — прочитал я заголовок. — Это что еще за напасть?
— Они начали появляться три дня назад. Похоже, их кто-то вытоптал, причем кто-то очень старательный. Я ни на что не хочу тебе намекнуть, но накануне в подвале мы обнаружили две бутылки нашего лучшего коньяка разбитыми. А вокруг везде были следы хомячьих лап.
— Лазарь? Вот стервец! — восхитился я. — Я знал, что он что-нибудь учудит. И какие версии у народа? Кто, по их мнению, автор кругов?
— Говорят, твари из другого мира. Или инопланетяне, — ответила Дарья.
— В принципе, логично, — одобрил я. — В любой непонятной ситуации всегда подозревай иномирных пришельцев. Ну не думать же людям, что эти круги вытоптала стая пьяных хомячков.
— Кстати, говорят, там не только круги, — дополнила Лидия и хихикнула.
— Да, папенька тоже упоминал еще какие-то фигуры. О том, какие именно, рассказывать отказывается, и в газетах про них тоже не пишут. Радомир уже написал про это целую поэму и хотел дать ее в печать в следующем выпуске, но папочка пригрозил высечь его розгами. И краснел, говорят, еще полчаса. И даже что-то записал в тетрадочку, куда он обычно заносит интересные мысли.
Я вспомнил коллекцию Аммосова, уничтоженную Лазарем и его стаей. Кажется, я начинаю догадываться, какие именно фигуры скрыты завесой молчания. Современное искусство произвело на Лазаря неизгладимое впечатление.
Вдруг за окном послышался топот. Причем такой, как будто на усадьбу напала плохо организованная, но очень шумная армия. Я подскочил, призывая Силу, но девушки отреагировали на удивление спокойно.
— Что это⁈
— Сам посмотри. — Лидия кивнула на окно.
Из окна открывалась дивная картина. Под предводительством Аристарха тролли во главе с Валуном маршировали по двору.
Марширующие тролли представляли собой незабываемое зрелище. Как будто с гор вдруг решила сойти лавина,
