Поцелуй негодяя - Пётр Самотарж
Сначала ее посетила тоскливая мысль о возвращении в родительское гнездо, но, напуганная ею, неудачница быстро вспомнила гостеприимный дом, в котором принимали бесприютных женщин, с некоторыми трудностями завела двигатель и направилась по пустым улицам в соответствующем направлении.
Явиться без предупреждения она все же постеснялась, поговорить непосредственно с владельцем приюта поостереглась. Просидев много часов в машине, попросила через окно мобильник у дворничихи-таджички, и рассказала Вере о своих злоключениях, зачем-то ничего не скрывая. Из первой встречи с обитательницей странной квартиры, Лена вынесла смешанное впечатление. Никак не могла понять – сильная женщина перед ней или рабыня, оставшаяся без хозяина. Сама оставшись на улице, странница увидела в Вере сестру по несчастью и доверилась ей, как родной. Хотела отвлечься и забыться. Начать заново то, чего никогда не было. Найти себя в отражении и не разбить зеркало от ненависти.
14
Раскладушка перешла к Лене – она спала с Верой в гостиной, а Мишка мужественно обустроился на полу в кабинете. Все имеющиеся в наличии комплекты постельного белья разошлись по рукам, теперь приходилось стирать по утрам, а вечером стелить то же белье, уже высушенное, хоть и не всегда поглаженное. Воронцов простыни и пододеяльники и прежде не гладил, Мишка в прежней жизни вообще никогда не занимался сугубо женскими домашними делами, а женщины считали глажку необходимой, приводя в недоумение мужчин.
Живописные слухи о богатой на события жизни в таинственной квартире расползлись по дому, и скоро Вера осталась без учеников и без приносимого ими скромного дохода. Лена вернулась в офис, на прежнее место работы в топографическом смысле, но не в административном. Теперь она оказалась всего лишь копировщицей – днями напролет вдыхала исходящий от ксерокса озон и отворачивалась в сторону, поднимая раньше времени крышку, чтобы сберечь глаза от мертвого белого света. Таким образом, ее доходы также снизились. Мишка и Воронцов занимались своими прежними делами, но первый из них в конце концов оказался главным кормильцем коммуны. Дежурства канули в Лету, теперь безработная Вера полностью взяла на себя ведение дома, все работающие за деньги по мере получения складывали их в шкатулку на кухонной стойке. Ужинали и завтракали все порознь – Мишка и Лена выходили на работу с интервалом в полчаса и берегли время утреннего сна, Воронцов дрыхнул до полудня, после чего питался также в своем сдвинутом по сравнению с нормальными людьми жизненном ритме. Однажды вечером Вера предложила хотя бы раз собраться всем вместе за столом и хорошенько посидеть.
– А то живем, как чужие, – пояснила она свою мысль.
– Насколько хорошо посидеть? – оторвался от телевизора Мишка.
– Настолько, чтобы потом было что вспомнить. Мы ведь толком друг с другом не разговариваем, все больше по хозяйству.
– Здесь главное – вопрос времени, – отреагировал Воронцов. – У нас графики не совпадают.
– В семь часов вечера в воскресенье.
– В какое воскресенье?
– В любое. Можно в ближайшее. Я специально обращала внимание – по воскресным вечерам мы всегда в сборе. А ты можешь один вечер и не поработать – человек ты свободный, а мы от твоего прогула с голоду не умрем.
Компания задумалась на некоторое время – каждый перебирал в памяти свои дела. Скоро выяснилось, что ближайший воскресный вечер у всех свободен, а Воронцов согласился на несколько часов забыть про свою удаленную работу.
Три дня ушли на интенсивные приготовления, холодильник переполнился продуктами, некоторую часть запасов пришлось с разрешения Матрены Ивановны поместить в ее холодильник. В субботу Вера приступила к первым фазам приготовления праздничного ужина, оставив банальные очередные приемы пищи на попечении Лены. Вдвоем они заполонили просторную кухню, гремели и посудой и обсуждали разные способы приготовления мяса или крема для торта. Из кухни потянуло пьянящими гастрономическими ароматами, которые днем в воскресенье начали по-настоящему сводить с ума заждавшуюся торжества мужскую публику. Промазанный кремом слоеный «наполеон» выстаивался сутки, заставляя Петьку ходить вокруг него кругами.
Назначенным для празднества воскресным вечером вся коммуна чинно расселась в гостиной за круглым столом и принялась шумно праздновать свое единение. Женщинам, разумеется, подолгу сидеть не приходилось – они по очереди сновали между кухней и залом заседания с подносами, кастрюлями и сковородками, но мужчины тосты без них не поднимали. Со стороны пригласили только Концерна с его женой – они с улыбкой оглядывали компанию и силились понять, каким образом столько не знакомых друг с другом людей собрались в одном месте и демонстрировали друг к другу бесконечное дружелюбие. Всех поразил Петька, приведя, без предупреждения, подружку. Чем-то похожая на своего кавалера, голенастая и тонконогая, только в коротких широких шортах и в легком бирюзовом топике, в резиновых шлепанцах на босу ногу, она часто смеялась, тряся великим множеством своих тонких разноцветных косичек, и с неизменным вниманием слушала всех говорящих, даже если говорили несколько человек одновременно.
Жареное мясо, запеченный в духовке картофель, салаты быстро насытили Воронцова, как это всегда с ним случалось, и сидение за столом превратилось в нудное испытание. Подали чай с тортом и пирожками, зазвенели фамильные серебряные ложечки, которые не пожалел для гостей хозяин. После выпитого в заметном количестве вина голоса звучали громко и не всегда членораздельно, все обожали друг друга и хлопали по плечу.
– Вечер еще не кончился, – сказал вдруг Воронцов, поднимаясь с места. – У меня есть предложение.
– Какие сейчас могут быть предложения? – выкрикнул слегка ошалевший от всего случившегося Мишка. – Идти всем спать.
– Нет, наоборот. Я предлагаю рассказывать истории. По принципу Декамерона.
