Поцелуй негодяя - Пётр Самотарж
Лена завизжала и спряталась под одеялом, словно это был надежный бункер. Ее не били, только сбросили с кровати и велели убираться. Закутавшись в одеяло, она лихорадочно собрала свои вещи, стараясь не слушать крики из-за кровати. Федька лежал там на полу, над ним возвышались двое верзил и усиленно его мутузили, словно очень энергично месили тесто. Спрятав у себя под одеялом одежду и белье, Лена выбралась из спальни в коридор и оттуда увидела в открытую дверь других людей. «Сколько же их здесь!» – поразилась она и попыталась нырнуть в ванную, но ей не позволили и погнали пинками к выходу.
– Постойте! – раздался властный женский выкрик. – Это она?
– Она, – деловито ответил один из гонителей.
– Ну-ка, ведите ее сюда.
Лену втолкнули в гостиную, и здесь она увидела высокую платиновую блондинку с лицом королевы, только что казнившей непутевого мужа.
– Так вот ты какая, сучка, – с оттенком удивления произнесла блондинка. – Ну, муженек мой, совсем с катушек скатился. Нашел же себе образину.
Лена ничего не отвечала, только тихо хныкала. Больше всего она боялась, что Федькина супруга из злобных побуждений сорвет с нее одеяло, чтобы уничтожить раз и навсегда. Смысл оскорбительных слов, потоком изрыгаемых обманутой женой, до нее просто не доходил. Лена только туже стягивала концы одеяла на плечах и заранее делала робкие движения в сторону двери.
– С чего ты взяла, что лучше меня? – спросила вдруг вдова живого мужа. – Что молчишь, тебя спрашиваю.
– Я… не взяла…
– Что ты там лопочешь? – обманутая красотка резким движением приподняла опущенную голову Лены и посмотрела ей в глаза. – Отвечай.
– Я… не взяла, что лучше вас, – неожиданно для самой себя выговорила Лена целую фразу.
– Да? А зачем же залезла в мою постель?
– Я залезла в Федькину постель.
– Он мой муж, и в любой постели место рядом с ним принадлежит мне. А уж лягу я в нее или не лягу – мое дело.
Оскорбленная жена в упор смотрела на соперницу, словно пытаясь разглядеть в ее глазах разгадку вселенской тайны. Непутеха-муж, обязанный всем семье своей законной супруги, повелся на простушку без роду-племени, ни кожи, ни рожи. Она никак не могла постичь причину очередного виража на его запутанном жизненном пути и хотела одного – поскорее закончить сцену своего позора.
За всю свою жизнь Лена не попадала в настолько унизительную и страшную ситуацию. Отрешенно и устало она смотрела на победительницу и думала: отдаст она меня своим телохранителям или не отдаст? В дальнем закоулке мозга пульсировала саднящая мысль: я бы на ее месте отдала. Вслух Лена зачем-то произнесла без малейшей запинки:
– Видно, ты слишком часто не ложилась.
Она и сама не могла объяснить, из каких глубин подсознания вдруг выплыла эта фраза. Услышав ее, Лена испугалась сильнее прежнего и попыталась приготовиться к худшему.
– Ты еще и шутишь? – удивилась свирепая жена. – Я ведь могу разозлиться всерьез.
– Можешь. Тебе ничего другого не остается. У тебя есть деньги, у тебя есть богатый папочка, наверное – машина, и не одна. Но муж ходил от тебя налево, а у меня ничего нет, но он пришел ко мне.
Отчаяние толкало Лену в бездну, и она в экстазе принялась кричать всяческие слова, не всегда понимая их смысла и уж точно не думая о печальных последствиях истерики. Ее слушали долго и не перебили ни разу. Эмоциональный взрыв миновал, в комнате повисла тишина, даже Федькины крики вдалеке затихли, только бубнили приглушенно голоса налетчиков в соседних комнатах.
– Ах ты, стерва, – тихо произнесла обманутая. – Хочешь, отправлю тебя голой на прогулку по Москве?
– Ничего не изменится. Все равно, муж тебе изменил, ты осталась в дурах. Ты всегда думала, будто ты его используешь по мере надобности, на самом деле он с тобой спал по необходимости. А со мной – потому что хотел.
Лена не проявляла ни наглости, ни смелости. Она уподобилась загнанной в угол крысе, которая бросается на кошку. Бросается, не рассчитывая на победу. Она вообще не думала, просто говорила – без цели, без надежды и даже не заикаясь, будто была умиротворена. Словно заговаривала судьбу.
– Слушай меня, мерзавка, – очень тихо и очень спокойно ответила преданная жена. – Мели языком, сколько влезет, юли, выкручивайся – тебе уже крышка, слышишь? Я даже не стану выдергивать твои жидкие волосенки, зачем мужиков веселить. Просто ты уйдешь отсюда голая, какой и пришла, и никто о тебе никогда не вспомнит. Ты – обыкновенная потаскуха и воровка, пока прыгаешь по чужим постелям, но долго не попрыгаешь, годы не те. Я останусь с мужем, все другие бабы, с чьими мужиками ты переспала, останутся с мужьями, а ты так и сдохнешь в своей коммуналке, откуда выползла на охоту. Я тебя не пугаю, просто такие, как ты, всегда заканчивают одинаково, поняла? Убирайся отсюда. Только одеяло оставь – оно мое, как и все остальное, чем он тебя прельщал.
Несчастная жена отвернулась, телохранители с плохо сдерживаемым нетерпением потянули на себя одеяло, укрывающее Лену от их нескромных взоров, с силой вырвали из судорожно скрюченных пальцев припасенные под одеялом вещи и грубо толкнули ее к выходу. Разоблаченная двигалась машинально, глядя на себя словно со стороны, не пугаясь и не стесняясь, а только сразу задумавшись, где бы добыть одежду среди ночи. Через несколько секунд она уже с удивлением обнаружила себя на пустой лестничной клетке. Здесь содержанка, опасливо изучив лестничные пролеты вверх и вниз, опрометью бросилась вниз по лестнице, поскольку сочла за благо сократить до предела время пребывания в голом виде в общественном месте. Никогда в жизни она не бегала по лестницам с такой скоростью, но ей самой считанные секунды показались нарочито растянутыми, словно само время решило тоже над ней поиздеваться. Дальнейшая судьба Федьки осталась тайной за семью печатями, а Лена выскочила на улицу, подобно Воронцову, ни свет, ни заря, и бросилась к своей «девятке». Машина оказалась вовсе не рядом с подъездом, а метрах в десяти-пятнадцати от него, и изгнанница жутко разозлилась на себя за то, что поставила ее так далеко. Здравый смысл подсказывал: злиться бессмысленно. Когда она парковалась, расстояние не имело никакого значения, только теперь жизнь заставила оценить каждый метр сполна. Начинало светать, непроглядная тьма уже рассеялась, и теперь Лена разозлилась на солнце, которое вздумало лезть из-за
