Архэ - Екатерина Витальевна Белецкая
— Это те самые камни, только очень сильно обглоданные временем, — пояснил Ит. — Малыш, я теперь даже и не знаю, кто мы все, во что нам верить, и что происходит. Мир словно сжимается, понимаешь? Сжимается в одну точку, а раньше он казался таким огромным, просто необъятным. Эри говорила про те же самые камни, и про дом Саба — только она это всё видела на Берегу, когда была, считай, мертва. Она была мертва, и она ходила туда купаться. У тебя голова кругом не идет? Могу еще добавить. Эти же камни, и это же место мы нашли, когда спасали маму и её мужей…
— Эри говорила, что вы перевезли их в Симеиз, и…
— Да, верно. Этот тот же самый Симеиз, который мы знали на Терре-ноль, и куда так любили приезжать. Маленькая, тебе не страшно, скажи честно?
Берта задумалась.
— Наверное, нет, — покачала она головой. — Мне интересно. Ит, а какая она, ваша мама?
Ит улыбнулся, но улыбка вышла печальная.
— Она очень красивая. Была. Её звали Гала.
— Да, про это я знаю, они рассказали. А что еще?
— А ещё она была детским врачом, и она была очень добрая, — Ит зажмурился. — А младший отец так и вообще был, видимо, стихийным пророком, и писал сказки — о своих еще не рожденных детях.
— О вас? — удивилась Берта.
— В некотором смысле. Да нет, не о нас, конечно. О самых первых. Мы теперь даже знаем, как их звали — Инит и Фасти. Бертик, я столько думал, пока мы шли через это всё… — Ит зажмурился. — Их история еще не закончена. И наша не закончена. Потому что, как я сейчас понимаю, доискаться во всей этой истории правды пытались многие, но, кажется, эта честь выпала только нам. Да и то, знаешь ли…
— Знаю что? — не поняла Берта.
— Узнать правду — это вовсе не значит закончить историю, — Ит улыбнулся. — Пойдем домой? Рыжий обещал на обед сырный суп.
— Давно я не едала сырного супа, — покивала Берта. — В жару, наверное, самое оно.
— Ничего, жара — это ненадолго, — успокоил Ит. — Лето заканчивается, если кто-то не заметил. Скоро мы про эту жару еще вспоминать будем, и жалеть, что её больше нету.
— Да ладно, всё равно купаться тут можно чуть не до ноября, — отмахнулась Берта. Ноябрь на Окисте, конечно, был понятием весьма условным, но они, не сговариваясь, еще давно объявили ноябрем самый холодный и унылый предзимний месяц здешнего года. — А потом месяц зимы, и весна не за горами. Правда, пошли, действительно, есть уже хочется.
Глава 7 Первый этап
Часть II
Ожидание
7
Первый этап
Волевым решением начало операции сдвинули почти на полтора месяца — пришлось отложить всё на позднюю осень. Уж больно много молодежи ежедневно посещало часовню, мистики едва успевали привозить новые свечи для гадающих. Ко всему прочему осенью завершался сбор урожая, и начались ежегодные гонки, которые Скрипач когда-то едко назвал «регатой овощевозок». Вернулись с плантаций китайцы, позже нагрянули покупатели — некоторые миры покупали продукцию местных селекционеров в промышленных масштабах, стали возвращаться с гастролей сэртос… Словом, к осени народу в Саприи существенно прибавилось. А к исходу первого осеннего месяца подтянулись еще и свадьбы. Эти могли заявиться в часовню, чтобы погадать, вообще в любое время суток. Даже ночью. Мало того, молодежь, разумеется, быстро обнаружила две новые могилы, и деревья вокруг них через непродолжительный срок начали украшать всем подряд: ленточками, цепочками, фонариками, и прочей ерундой. Видимо, на счастье.
— Это проходной двор! — сердился Скрипач, обнаружив в очередной раз рядом со своей собственной могилой композицию из венка, сплетенного из осенних листьев, обмотанного золотой лентой. Эта самая лента оказалась испещренной весьма недвусмысленными надписями. — Балаган какой-то! Ну сколько можно? Нет, я понимаю, часовня, но нас-то они так за что?!
— Просто сейчас такой период, — успокаивал Ит. — Ты же помнишь, это всегда так было. Весной и осенью здесь постоянно кто-то тусуется, зато летом и зимой почти никого нет. Ну подождем, зачем спешить? Зато подготовимся получше.
— Когда тут такое «было всегда»?! — возмутился Скрипач. — Нас тут месяц как похоронили, ты о чем вообще? Откуда вся эта бижутерия в таком количестве? Им заняться нечем? Я пожалуюсь отцу Анатолию, пусть прекращает это безобразие.
От жалобы, впрочем, отговорил Скрипача никто иной, как Фэб. Выслушав гневную отповедь рассерженного рыжего, он справедливо возразил, что так будет даже лучше. Это значит, что люди поверили. Да еще и придумали себе что-то, и охотно приходят — это придает достоверности и событию (которого на самом деле не было), и месту. Пусть идут. Чем больше народу, тем сложнее будет потом кого-то разубедить, если до этого дойдет.
— Обрядоверование, — пояснил он. — На самом деле это, конечно, страшная штука, но вы ведь оба прекрасно знаете, что высокий, а иногда и высочайший процент религиозных людей верят не в бога, как в высшую силу, а именно в обряды. Они им следуют, придерживаются их, придают им особое значение — для магического мышления это вполне характерно. Ит, твой реставрационизм, конечно, шагнул дальше, но при этом — вспомни, что тебя всегда просили сделать, когда ты работал в госпитале в качестве священника? Правильно. Надеть таргу. А ведь это именно обряд. И молитвы, которые ты читал, тоже были обрядом. Так что не стоит сердится на ленточки и венки, правда. Людям это важно, люди в это верят, люди это делают. Да и сам я, что уж говорить…
Конечно, сам Фэб в данном случае исключением не был, мало того, он снова стал частенько наведываться к отцу Анатолию — совсем как в прошлый период душевного раздрая, после своего воссоздания. Они подолгу беседовали, Фэб ходил на службы, немногим позже он, как он и сказал Ри во время последнего разговора, намеревался посетить миссии в других местах планеты… словом, Фэб не укорял и не стыдил никого, он, рассказывая про обряды, просто констатировал факт. Многим это нужно, потому что им от этого легче.
— Фэб, не надо, а? — поморщился Скрипач. — Давай обойдемся без лекций для учеников первого класса начальной школы. Это дураку понятно —
