Капитан Тин Тиныч - Софья Леонидовна Прокофьева

В полном мраке мимо них прошла каравелла «Санта Мария». На высоко поднятом носу, украшенном золочёной, вырезанной из дерева русалкой, стоял сам адмирал Христофор Колумб, ссутулившись, всей тяжестью опираясь на эфес старинной шпаги. В каютах мигали свечи, звенели натянутые канаты, шелестели паруса.

— У, пронесло… — перевела дух атаман Джина, когда корабль, огни и голоса растаяли во мраке.

Между тем дрессированная Сардинка, оставшись в кубрике одна, тоже не теряла времени даром.

«Отправлюсь на разведку, — рассудила она, — в бочке ничего не слышно. Только «бу-бу-бу» да «бу-бу-бу». Я должна узнать их планы…»

Отважная Сардинка вылезла из бочки, кое-как вскарабкалась на табурет, оттуда на стол, торопясь, то и дело оглядываясь на дверь. С большим трудом скользкими плавниками ухватила жареную курицу, швырнула её в бочку с водой, а сама легла на её место. Стараясь не дышать и не шевелить хвостом, как неживая, вытянулась на блюде.

Пираты с топотом и смехом ввалились в каюту, в темноте налетая друг на друга.

— Здорово мы провели старикашку!

— Ищи нас, адмирал, хоть тысячу лет!

— Это тебе не Америки открывать!

— Ух, а ночь-то, братцы, холодна!

— Не пора ли отведать курятинки? — сладко пропела Чёрная Кошка.

Атаман Джина зажгла три свечи в массивном подсвечнике. Свечи, потрескивая, распрямили язычки пламени.

Зажав в одной руке нож, в другой вилку, атаман Джина потянулась к блюду посреди стола… И вдруг замерла, в изумлении высоко подняв брови.

— Что это?! — резко воскликнула атаман Джина.

— Рыба, — наивно сказал Одноглазик.

— Сама вижу, что рыба, — прорычала Джина. — Но мне кажется, я жарила курицу…

— И мне так кажется, — подтвердил Одноглазик.

— Но это же рыба! Рыба! — почти с отчаянием воскликнула атаман Джина.

— Ну, значит, атаман, вы жарили рыбу, — пожал квадратными плечами Коротышка.

Атаман Джина провела рукой по побледневшему лицу.

— Всё может быть, — понемногу успокаиваясь, пробормотала она. — Видимо, в пылу битвы у меня выскочило из головы, что я там готовила: рыбу или курицу.

— Что ж, в таком случае отведаем рыбки, — облизнулась Чёрная Кошка и под столом от удовольствия махнула хвостом. Она вытянула шею, обнюхала рыбу и даже зажмурилась: — До чего же свежа!

Пираты мигом схватили вилки, потянулись к рыбе.

Дрессированная Сардинка на блюде задрожала мелкой дрожью. Правда, это было совсем незаметно. Пламя свечей приплясывало от качки корабля, и чешуя её и без того ярко блестела.

«Сейчас они вопьются в меня, эти вилки, — обмирая, подумала дрессированная Сардинка. — Конечно, я охотно пожертвую жизнью ради моего друга Тельняшки и ради благородного капитана Тин Тиныча. Но умереть от вилки пирата? О!..»

Вилка Коротышки уже коснулась её чешуи…

— Вилки на стол! — прогремела атаман Джина. — Сначала обсудим наши планы.

Пираты неохотно подчинились.

Атаман Джина обвела пиратов пристальным, медленным взором.

— Слушайте меня все, меня, Джину Улыбнисьхотьразок! — торжественно проговорила она. — Мы должны захватить остров Капитанов. Остров Пиратов — вот как отныне будет зваться этот остров! Плывите к нам, кораблики, плывите доверчиво, простодушно! В глубоком мраке мы будем подстерегать вас, грабить и пускать ко дну одного за другим. Для начала мы потопим «Мечту», а вместе с ней фонарик, который дал человек в большом городе на настоящей реке. Я прикажу Корабельной Крысе прогрызть дыру в днище «Мечты»!

— Так-то оно так, атаман. — Чёрная Кошка поёжилась. — Фонарик нам ни к чему, это верно. Но не сказала бы я, что больше всего люблю плескаться в солёной водичке. Бр-р!..

— «Мечту» пустим ко дну, а сами переберёмся на наш пиратский корабль, — атаман Джина выпрямилась, глаза её сверкали. — Запомните, пираты! Запомните золотое правило джентльмена удачи: «Чем меньше у него, тем больше у меня, и никаких переживаний!»

Послышались крики восторга. Пираты вопили, пищали, хохотали, щёлкали курками пистолетов.

— Чем меньше у него… тем больше у меня… — наверно, чтобы не забыть, повторял Коротышка, из-под квадратных бровей недобро поглядывая на близняшек и Одноглазика.

— Не доверяю я этой, так называемой… ну, словом, Крысе, — покачала головой Кошка. — Не пиратская у неё душа, нет. Грамотная, и всё такое прочее…

— «Так называемую» оставим на тонущем корабле, — небрежно махнула рукой атаман Джина.

Чёрная Кошка заметно повеселела.

— Если так — отведаем рыбки! — она не удержалась и облизнулась тугим розовым язычком.

— Рыбки!.. — взревели пираты, поднимая вилки.

Несчастная Сардинка сжалась на блюде, изо всех сил старалась унять дрожь.

В это время в каюту заглянула мокрая, окоченевшая от холода Белка. Подышала на кончик хвоста, потёрла его лапами.

— Атаман, я не виновата, но корабль слева по борту! — шмыгнув носом, доложила она.

— Фу-у! — пираты разом дохнули на свечи. Быстро затопали по трапу на палубу.

Мимо «Мечты» прошёл ярко освещённый корабль.

С палубы неслась оживлённая и быстрая французская речь. Звуки гитары, песенка. Это был «Альбатрос» капитана Жана.

Корабль прошёл мимо, превратился в неясное золотое пятно. Пятно таяло, расплывалось в темноте и наконец погасло.

Между тем дрессированная Сардинка, оставшись одна в каюте, вся трясясь от пережитого страха, сползла с блюда. Второпях опрокинула кубок с красным вином, потом солонку.

Кое-как дошлёпала до края стола, нырнула в бочку с водой.

Чуть отдышалась, дрожащими плавниками ухватила жареную курицу. Подождала, пока с курицы стечёт вода. Наскоро вытерла уголком скатерти, положила на блюдо. Собрав последние силы, посыпала сушёным укропом, украсила петрушкой.

Только покончила с этим нелёгким делом, послышались грубые голоса, топот ног. Пираты возвращались.

Дрессированная Рыба еле успела нырнуть в бочку, затаилась на дне.

Пираты с шумом расселись вокруг стола.

— Рыбка, рыбка, рыбка. — Коротышка с шумом подышал на озябшие руки. — Я не откажусь от хорошего куска рыбки!

— Мы победили, мои пираты! — Атаман Джина тряхнула чёрными локонами, матовыми от ночной влаги. — Прочь заботы! Попируем всласть!

Красотка Джина потянулась к блюду с ножом и вилкой, да вдруг так и застыла на месте, замерла с протянутыми над столом руками. Лицо её смертельно побледнело.

— Что это?! — еле слышно проговорила она.

Вилка слабо звякнула о нож в её задрожавших руках.

— Курица… — Одноглазик с изумлением заморгал единственным глазом.