Дарт Лонгботтом - Добрый Волдеморт
«А может быть, основу для печати Волдеморт разработал не сам, а всего лишь у кого-то украл?» — Палпатин задумчиво подёргал за нити, отчего на этот раз рыжая волшебница забилась в экстазе. Всего было шесть входных каналов, на которые можно было подать сигнал примерно в семистах различных комбинациях. Каждая управляла теми или иными действиями человека с печатью.
— Чуудно! — промурлыкал Палпатин, делая очередную мысленную пометку. К его огорчению, большинство сочетаний всего лишь причиняли боль разной интенсивности. Однако нашлись и иные комбинации. Одни могли доставить жертве неземное удовольствие, а другие фактически превращали носителя в бездумного исполнителя воли хозяина. Также были комбинации, которые давали почти безграничный доступ к памяти жертвы.
— Отпусти её, — приказал он тюремному энту, и рыжую «Пожирательницу» буквально выплюнуло на покрытый соломой пол. Не пытаясь подняться, та поползла к его ногам, чтобы их поцеловать.
— О, мой лорд! — продолжала стонать пленница, извиваясь на соломе, словно змея, проглотившая поросёнка. — Вы меня прощаете?
— Встань, Алекто, — деловито приказал Палпатин. — Открой мне свой разум!
Одновременно он программировал дальнейшее поведение женщины, управляя комбинациями для печати. Его не переставал восхищать настолько совершенный способ воздействия на психику жертвы. К разочарованию Палпатина, у печати был серьёзный недостаток. Она срабатывала лишь на том существе, которое было искренне согласно принять метку. Если бы печать была более совершенна, после возвращения домой он бы обязательно заклеймил каждого форсюзера в империи.
Палпатин даже прищурился, представляя стройные ряды миллионов последователей тёмной стороны силы в одинаковой чёрной форме. По-настоящему верных императору Палпатину, а не жаждущих срубить ему голову световым мечом, едва только им представится такая возможность.
Закончив работу с разумом жертвы, он вызвал эльфийку и приказал ей вернуть спящую Кэрроу домой. Теперь в лагере «Пожирателей Смерти» у него появилась преданная слуга. Алекто станет по первому требованию докладывать ему обо всём, что происходит среди своих соратников, и, главное, она не будет считать это предательством Волдеморта. На случай, если в будущем тот действительно вернётся, Шив решил перепрограммировать ещё несколько человек. Информация лишней не бывает.
Поднявшись из подвала, Палпатин встретился с Августой Лонгботтом. Старая женщина была чем-то взволнована.
— Что случилось? — спросил Шив, когда подошёл поближе.
— Ой! — только тут его заметила она. — Невилл попал в больничное крыло!
— Что-то серьёзное? — напрягся Палпатин.
— Его обварило зельем из взорвавшегося котла, — Августа вытерла уголок глаза платком. — Невилл такой забывчивый. Пишет, что случайно добавил в зелье иглы дикобраза.
— Странно, что при этом бездействовал учитель, — Шив задумчиво нахмурился. — Зельеварение опасно, профессора должны следить, чтобы с детьми ничего не случилось. А вообще, мадам Помфри — отличный целитель, ты же знаешь, — он успокаивающе улыбнулся матери Фрэнка. — В Хогвартсе может произойти что угодно. Невиллу будет полезно стать более решительным. Он ещё слишком неуверен в себе. Думаю, Гриффиндор добавит мальчику смелости.
— Знаешь, Фрэнк. Я пошлю ему артефакт «напоминалку», — немного успокоилась Августа. — Он будет фиксировать с её помощью самое важное, как в ежедневнике.
— А потом забудет это важное, — усмехнулся Палпатин. — Прежде всего Невиллу надо развивать ум и решительность.
— Ты слишком суров к нему, — улыбнулась Августа и направилась на кухню. — Но наверное, это правильно. Мальчику не хватало крепкой мужской руки.
Вечером Палпатин ужинал в полюбившемся ему ресторане и ждал Крауча. Форель на тарелке источала восхитительный аромат, а прохладное токайское вино добавляло вкусу нотки имбиря и корицы. Шив с удовольствием истинного гурмана сделал первый глоток вина и неторопливо принялся за еду. Надо отдать должное, местная кухня была великолепна. Редкие блюда в родной галактике Палпатина могли сравниться с натуральной едой Земли. В этот момент он почувствовал, как в ресторан настороженно вошёл Крауч. Шив поднял голову от тарелки и помахал тому рукой. Мужчина чуть сгорбился, но затем решительно двинулся к Палпатину.
Внезапно Шив почувствовал постороннее внимание к себе и тут же начал действовать более осторожно, чем собирался вначале. Он запустил чары, которые не приглушали звук, а заменяли слова. Если кто-то будет подслушивать их разговор, любопытному покажется, что они просто ругаются насчёт прошлых обсуждений в Визенгамоте.
— Добрый вечер, лорд Лонгботтом, — твёрдо сказал Крауч, останавливаясь возле столика. — Я получил вашу сову с приглашением.
— Присаживайтесь, Бартемиус, — улыбнулся Палпатин. — Закажите себе что-нибудь. В этом месте поистине великолепная кухня.
— Я не голоден, — напряжённо отрезал Крауч и осторожно присел на краешек кресла напротив. — Что вам надо, Лонгботтом? Зачем вы позвали меня сюда?
— Империо! — не меняя доброжелательного выражения лица, вполголоса произнёс Палпатин, совершая под столом требуемый жест палочкой. — А теперь, мой упрямый друг, расскажите мне всё подробно. И начните, пожалуйста, с причин, почему вы подослали ко мне убийцу.
Остекленевшим взглядом Крауч уставился в одну точку, пытаясь побороть заклинание, а потом сдался и начал говорить.
Палпатин узнал, что тот держит у себя в доме родного сына под заклинанием подчинения. Много раз Крауч приводил сыну девушек, которым тот мог бы зачать ребёнка. Бартемиус хотел забрать малыша у матери и воспитать его как наследника рода. Но, несмотря на все усилия, детей у Барти не было. Заключение в Азкабане сделало младшего Крауча бесплодным.
— Когда вы очнулись, Лонгботтом, — монотонно продолжал говорить Бартемиус, — я испугался, что вы ворвётесь ко мне в дом, обнаружите Барти и запытаете его до смерти. Он мой единственный сын. Я сам потерял способность иметь детей уже давно, но я надеюсь, что целители сумеют найти лекарство против бесплодия сына.
— Это всё, конечно, очень мило, — усмехнулся Палпатин. — Вот только ваш душещипательный рассказ не отменяет того факта, что именно Барти влез ко мне в дом со своими друзьями «Пожирателями Смерти». Десять лет, что я провёл в коме, не добавило мне терпимости, Бартемиус. Поэтому с вашего сына, как и с представителей семейки Лестрейнджей, я мечтаю снять кожу живьём. Вы не представляете, каково это — корчиться от «Круциатуса», будучи не в состоянии противостоять боли, и видеть, как рядом, всего в двух шагах, истязают и насилуют вашу жену! — внезапно для себя прорычал Палпатин.
Вилка в его руке потекла, трансформируясь в кинжал. Он с холодной улыбкой посмотрел на безучастного Крауча.
— Я мечтаю, как воткну этот нож тебе в глаз, негодяй!
