Андрей Ходов - Трансдукция (СИ, незавершенное)
Додумать эту мысль Борис не успел. Следователь закончил компостировать ему мозги, видимо устал, и подвинул бумаги на подпись. Внимательно, как учил отец, прочитав протокол, он с облегчением расписался. Хотелось побыстрее добраться до своей комнаты, собрать вещи и рвануть в аэропорт.
Глава 14
Самолет в Ленинград пришел по расписанию. Добравшись до выхода в зал прибытия, Борис немного притормозил, чтобы собраться с мыслями перед разговором с отцом. Тот обещал его встретить и точно не преминет прочитать нотацию по поводу инцидента на курорте. Выйдя в зал, Борис огляделся, но папаши не было видно. Видимо обманул и теперь придется тащиться домой на троллейбусе и метро. Борис вздохнул и направился, было, к стоянке автобусов, но тут к нему шагнул молодой парень в камуфляже и с потертой кобурой на поясе.
– Вы Борис? – спросил он равнодушным голосом, глаза были холодные. Борис обмер, сразу пришло в голову, что это прошлый Ларискин хахаль-коммунар специально приехал его встретить, выяснить отношения и возможно всадить пулю промеж глаз. С большим трудом удалось выдавить из себя некий подтверждающий звук.
– Здравствуйте, я Сергей, ваш отец попросил меня вас встретить, – так же равнодушно продолжил парень, – сам он немного задержался на совещании у директора аэропорта. Освободится минут через десять. Машина на стоянке перед аэровокзалом, водитель на месте. Можете подождать в машине или прямо здесь в зале прибытия, а я пока, с вашего позволения, вернусь на совещание.
– Фух, – с облегчением выдохнул Борис и внимательнее оглядел собеседника. Действительно, коммунарского значка на нем не было, как он сразу не обратил на это внимания. Но вид был самый что ни наесть коммунарский, немудрено ошибиться. – И вам добрый день, я лучше подожду в машине, не беспокойтесь.
Парень кивнул и быстрым спортивным шагом удалился.
В машине серьезного разговора не получилось. Мешал водитель и этот деятель в камуфляже, который тоже в нее уселся. Так, разговаривали ни о чем. До места не доехали, отец попросил остановить машину у небольшого кооперативного ресторанчика в половине квартала от дома. Было очевидно, что запланирован разговор без маминого участия.
– А что это за тип, которого ты послал меня встретить? – поинтересовался Борис, когда они устроились за столиком.
– Мой сотрудник. Ты извини, но раз уж мне все равно надо было ехать в аэропорт, то заодно подгадал там дела порешать. Авиаперевозки быстро растут, порт надо срочно расширять.
Борис поморщился, было ясно, что папаша просто не хотел лишний раз светиться в «использовании служебного транспорта в личных целях». Как они тут все запуганы!
– Что-то твой подчиненный больно смахивает на коммуняку. Только значка и не хватает.
– А он и есть коммунар, – с усмешкой заметил отец, – хоть и бывший, расстрига, так сказать. Выперли из коммуны пару лет назад.
– А за что его так? – Борис изобразил ладонью в воздухе шлепок под зад.
– Ихние психологи диагностировали «острый ранговый голод». В переводе на русский язык это должно означать, что у парня есть насущная потребность воспарить над толпой, принимать должные почести и скручивать оппонентов в бараний рог. Коммунарская медицина, как говорится, оказалась бессильной, бывает. Товарищи и соратники тоже не смогли исправить ситуацию, вот и списали его к нам в социализм. Их таких сейчас довольно много появляется, подросли дети первых коммунаров, молодая, так сказать, поросль. Вот и приходится устраивать прополку.
– Вот оно как бывает, – протянул Борис, рассеянно вертя в руках меню, – а у вас, получается, он пришелся ко двору?
К столику подошла официантка, и разговор ненадолго прервался.
– Я сам его на работу и принял, – продолжил отец, когда официантка отошла, – нужно было хорошее пугало, чтобы прочие подчиненные не наглели. В нашей иерархической системе карьеризмом и честолюбием никого не удивишь. Даже и приветствуется, мол, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом и так далее. Управленческий талант у парня есть, работоспособность дикая, подготовка отличная, железная воля. Уже двоих в исполкоме спровадил джунгли месить, причем за дело. В общем, перспективный кадр, да-а-леко пойдет, если раньше шею не сломает.
– А может и сломать? – поинтересовался Борис.
– Хм, – отец откинулся на спинку кресла, – был у меня с ним как-то откровенный разговор. Выясняли отношения, заключали договоренности, расставляли точки над «и» во избежание конфликтов по причине недоразумений и недопониманий. Так он признался, что после своей коммуны у нас тут ощущает себя волком среди стада баранов. Каково! Ошибается, конечно, по молодости и неопытности. У нас тоже волков хватает, которые овечьими шкурами только маскируются. Сожрут-с! Официантка принесла первое блюдо, и некоторое время они молча работали ложками. Покончив с ним, Борис салфеткой вытер губы: – А ты не боишься, что он и тебя в итоге подсидит?
– Нет, – рассмеялся отец, – не боюсь. Я раньше успею выйти на пенсию, чем он успеет подняться по все ступеням. А вот моему преемнику действительно стоит опасаться. Но, в общем, как говорится – имеется тенденция. То есть через энное количество лет подобные отщепенцы из коммун вполне могут захватить в соцсекторе многие рычаги. Конкретно этот уже подумывает о вступлении в соцпартию, хотя и весьма пренебрежительного о ней мнения. Ребята они серьезные и у них лучше получается управляться с множеством мелких предприятий. Это важное преимущество, если учесть начавшееся разукрупнение промышленности и прочего. Вполне возможно в будущем эти птенчики, оперившись, сцепятся с коммунарами, но я бы поставил на последних. Впрочем, это будет еще нескоро, я просто не доживу.
– Плевать, пусть хоть перережут друг друга! Лучше скажи – разукрупнение все же будет? Остановить никак нельзя? – эта тема Бориса касалась лично.
– Пытаемся притормозить, – пожал плечами отец, – но не больно-то получается. Новые технологии, мать их. Спасения от них нет. Появляются, например, новые технологии в металлургии. И сразу выясняется, что выгоднее строить сравнительно небольшие, компактные металлургические заводики с минимальным числом работников. А на многих существующих металлургических гигантах, особенно тех, что из-за исчерпания местных источников сырья, работают на металлоломе можно смело ставить крест. В общем, крупные предприятия теряют рентабельность. Под нож могут пойти не только отдельные НПО и комбинаты, а целые отрасли. А наши люди в наркоматах привыкли иметь дело как раз всего с несколькими крупными монстрами, всякая мелочь шла по остаточному принципу. Поэтому, чтобы хоть как-то управляться с кучей расплодившейся мелочи им придется вводить в иерархию дополнительные уровни управления, эффективность этого самого управления будет при этом падать. Вот тут-то коммуняки закричат: «Ага! Не можете справиться? А у нас как раз на этот счет есть неплохие наработочки и подготовленные кадры!». В общем, экономических аргументов у нас практически нет, остается педалировать заботу о трудящихся, которые могут остаться без работы.
– Действительно, – кивнул Борис, – гегемоны будут недовольны. На этом можно хорошо сыграть, и подвинуть коммуняк на выборах.
– Можно было бы, – отец сделал акцент на последнем слове, – но неизвестно кем именно они будут недовольны. Это ведь наши заводы, нашего соцсектора. То есть с точки зрения рабочих мы, как начальство, и будем виноваты. Опять же следует учитывать, что вышеупомянутые гегемоны не слишком-то счастливы от необходимости париться в прожженных робах у мартенов, корячась рубать уголек отбойными молотками и жить в окрестностях гигантов азотной химии. И если им пообещать переподготовку с дальнейшей высокооплачиваемой работой в белых рубашечках, проживание в уютных поселках без промышленных дымов…
Борис разозлился: – Отец, мне иногда кажется, что твой коммунарский выкормыш совершенно прав насчет стада баранов! Ведь ясно, что коммуняки намеренно и планомерно меняют государственную систему в выгодном для них направлении. А ты тут что-то блеешь о каких-то там «экономических аргументах»! Да кого они вообще интересуют! Еще бы о благе народа вспомнил! Человек все делает исключительно для собственной выгоды, в собственных шкурных интересах. Если он может безнаказанно украсть, считай, уже украл. Если может невозбранно воспользоваться служебным положением в личных целях, считай, уже воспользовался. Если может обмануть, считай, уже обманул. Если может без особого риска кого-то подмять по себя, считай, уже подмял. По-другому просто не бывает! У коммуняк в руках все реальные рычаги, вся реальная власть, значит, они это используют к своей выгоде. Прикидываются святошами, а сами паразитируют на всем и вся, высасывая соки и подгребая под себя все ресурсы, до которых только могут дотянуться. Это очевидно! Надо просто разобраться, как именно они всех грабят, собрать доказательства, правильно их оформить в доступном для гегемонов виде, а потом гегемоны сами порвут коммуняк на лоскутки! Да что далеко ходить. Взять, например, проклятую сеть, влетевшую государству в бешеные деньги, на которой коммуняки так удобно уселись. Кто-то вообще считал ее окупаемость? Кто-то может реально проконтролировать, как меняются циферки в памяти узловых вычислителей при подсчете голосов на выборах? Да и в прочих ситуациях тоже. Пусти меня за пульт этой аппаратуры, так я кому угодно любую «экономическую эффективность» насчитаю. А вы совершенно мышей не ловите, сдаете позиции и вообще занимаетесь всякой ерундой!
