Сказки и легенды - Иоганн Карл Август Музеус
Она очень удивилась. О богатом, гостеприимном полковнике фон Ризентале она никогда ничего не слышала ни в Бреславле, ни за его пределами. И сколько она мысленно ни перебирала генеалогические таблицы, коих у нее в памяти хранился большой запас, она так и не припомнила подобного имени. Она решила узнать это у самого хозяина, надеясь, что он даст ей желаемое объяснение, но он столь ловко уклонялся от ее вопросов, что она так и не достигла цели. Он умышленно обрывал генеалогические нити и переводил беседу в возвышенную сферу царства духов, а в обществе, настроившемся на вадемекумские рассказы[47] и на разговоры о духовидцах, беседа нередко затягивается надолго; во всяком случае, тут никогда не бывает недостатка ни в рассказчиках, ни в заинтересованных слушателях.
Один тучный каноник рассказал много чудесных историй о Рюбецале. Спорили по поводу достоверности этих рассказов. Графиня почувствовала себя в родной стихии, когда смогла, приняв поучительный тон, выступить против предрассудков, и возглавила философскую партию. Своим вольнодумством она загнала в тупик парализованного финансового советника, у которого не двигался ни один орган, кроме языка, и который объявил себя рьяным защитником Рюбецаля.
— Моя собственная история, — сказала графиня в заключение, — является очевидным доказательством, что все разговоры о пресловутом горном духе — пустые бредни. Если бы он действительно обитал в здешних горах и обладал благородством, каким его наделяют сочинители сказок и праздные умы, то не позволил бы негодяю так бесчинствовать под своим именем. Но этот жалкий вымышленный дух не мог спасти свою честь, и не окажи нам помощь благородный господин фон Ризенталь, дерзкий парень издевался бы над нами сколько угодно.
Хозяин дома, до сих пор мало принимавший участия в философских дебатах, теперь вмешался в разговор и сказал:
— Вы совершенно опустошили мир духов, уважаемая графиня, и весь мир, созданный силой воображения, растаял у нас на глазах от ваших поучений, как легкий туман. Вы достаточно обосновали также, что давний обитатель этих мест не более как химера, и заставили умолкнуть его защитника, нашего финансового советника. Однако позвольте мне привести несколько возражений против последнего вашего довода. Что, если в вашем освобождении из рук маскированного разбойника участвовал сказочный горный дух? Что, если нашему доброму соседу вздумалось принять мой образ и под этой заслуживающей доверия личиной провезти вас в безопасное место? А ну как я скажу вам, что я, хозяин дома, не оставлял этого общества ни на мгновение? Что, если вас ввел в мой дом незнакомец, которого сейчас нет среди нас? Допустив это, можно счесть возможным, что наш сосед горный дух спас свою честь, и из этого следует, что он вовсе не химера, какой вы его считаете!
При этих словах графиня несколько растерялась, а прелестные дочки от удивления выронили из рук вилки и неподвижно уставились на хозяина, стараясь по глазам его прочесть, шутит он или говорит серьезно. Но дальнейшее обсуждение затронутого вопроса было прервано прибытием найденных слуги и кучера. Последний испытал великую радость при виде своей четверки коней, стоявших в конюшне, а первый пришел в восторг, когда при входе в пиршественный зал увидел своих господ целыми и невредимыми.
Иоганн торжественно нес corpus delicti[48] — огромную уродливую голову Черного плаща, которая, как бомба, повергла его на землю. Голову препоручили врачу, чтобы тот, как сельский лекарь, по всем правилам вскрыл ее и сделал свое visum repertum[49]. Однако, не применяя анатомического ножа, он тотчас признал в ней выдолбленную тыкву, наполненную песком и камнями. С помощью приделанного деревянного носа и длинной льняной бороды она была превращена в диковинную человеческую голову.
Встав из-за стола, гости разошлись; за окном уже брезжил рассвет. Дам ожидали великолепные шелковые постели, где они погрузились в сон, и столь скоро, что страшные картины из историй о призраках не успели возникнуть в их воображении, чтобы игрой теней навеять на них дурные сны.
Давно уже наступил день, когда маменька, проснувшись, позвонила горничной и разбудила дочек, сделавших было попытку перевернуться на другой бок в мягких пуховиках и еще немного соснуть. Но графиня горела нетерпением как можно скорей испытать на себе целительное действие вод и не склонилась ни на какие приглашения гостеприимного хозяина дома задержаться на денек, хотя девицы с удовольствием поплясали бы на балу, который он обещал дать в их честь. После завтрака дамы собрались ехать. Тронутые любезным приемом, оказанным в замке господином фон Ризенталь, который учтиво проводил их до границ своих владений, они простились с ним, обещая заехать на обратном пути.
Как только гном вернулся во дворец, к нему ввели для допроса курчавого парня, который, в страхе ожидая решения своей судьбы, провел бессонную ночь в подземелье.
— Несчастный земной червь, — обратился к нему гном, — ничто не помешает мне раздавить тебя за учиненное фиглярство и насмешки надо мной в моих же владениях. Ты заплатишь мне за эту дерзость своей шкурой и головой!
— Великодушный повелитель Исполиновых гор, — перебил его хитрый парень, — как ни законно ваше право на эту землю, которого я, кстати, у вас и не оспариваю, укажите все же, какие законы я нарушил, тогда и судите меня.
Эта складная речь и дерзкая уловка, к которой вполне резонно прибегнул в отношении всесильного судьи узник, заставили гнома предположить, что он имеет дело не с простым мошенником, а с порядочным оригиналом. Поэтому дух несколько умерил свой гнев и сказал:
— Мой закон природа вписала в сердца людей, но чтобы ты не утверждал, будто я осудил тебя, не расследовав дела, выкладывай, не кривя душой, кто ты и почему под моим именем творишь бесчинства в моих же горах.
Повеление перейти к исповеди пришлось узнику по душе: он не терял надежды правдивым рассказом о своей судьбе избавиться от заслуженной кары или по крайней мере смягчить наказание.
— Когда-то, — начал он, — звали
