Потусторонний. Книга 5 - Юрий Александрович Погуляй

— Но сибирий же нивелирует воздействие иных сил⁈ Как можно было обратить его могущество? — спросил Андрей.

— Я простой паладин, — пожал плечами Зоркий. — Я не знаю, как это работает, но знаю, что оно работает. Источник энергии в сером мире, и опасное оружие в нашем. Предполагаю, этого хватит, чтобы отправить тебя подальше? Хотя мне по-прежнему больше по душе вариант с отсеканием твоей болтливой головы.

Я поджал губы:

— Ты очень, очень недобрый. Так, господин Претендент, давайте поговорим с вами? Что вы знаете об этой шайтан-кубышке?

— Я знаю, где они хранятся. Но это не слишком нам поможет.

— Почему?

— Потому что это Эрмитаж. Зимний дворец. Резиденция Разумовского!

Я терпеливо ждал продолжения, а Оладушкин хмурился, явно этого не понимая.

— Что с вами, Илья?

— Я пытаюсь дождаться того момента, где это становится проблемой, — улыбнулся ему я. — Раз место известно, то открывай портал и пойдём за ними. Туда-сюда, делов на двадцать минут.

Претендент пригладил бородку, легко удерживая зонт в левой руке.

— Вы серьёзно предполагаете, что это так просто? Нет места на земле защищённее лучше императорского дворца. Ещё до окончания династии Романовых оно уже было неприступным. Сейчас же, после возвращения Верховного Мага из изгнания… Рассказов наверняка будет готов к любому визиту. Прямо во дворец я всё равно не смог бы вас перенести, а остальные точки высадки оказались бы дорогой в один конец. Забудьте сразу. Если вы хотите проникнуть в Зимний дворец, то сделать это можно будет только при помощи прямого штурма.

Он со значением во взоре приподнял указательный палец к небу:

— Встречать вас там будут лучшие из людей Разумовского. Плюс Рассказов. Плюс Басков и Носков. Это самоубийство. Даже если мы сможем обежать все могущественные семьи и убедить их выступить против Временного Правительства.

— Ежели только порождение бездны изрёк нам истину, — снова вмешался Обухов. Молодец, не пытается потеряться в тени. Очень многое проходит мимо, если ты стараешься не отсвечивать. Красивые женщины, полезные ништяки, преждевременная смерть, хе-хе.

— Что-то грядёт. Серый мир содрогается. Я видел слёзы слепых медиумов. Я слышал, как кричали их рты, — сказал паладин. — Нет лжи в его словах. Вот есть ли правда в твоих, «пришедший из будущего»?

Он уставился на меня. Разве что пальцем в грудь не ткнул. Тон его стал обвиняющим:

— Ты не знаешь о том, что есть сибириевая чаша. Значит ли это, что за те годы, что ты провёл в сером мире, никто и никогда не применял их? Не верю я в это. Не верю в то, что такое орудие не было использовано, когда падала Российская Империя!

Я, надо отметить, не сказал, по чьей вине она падала. Получилось выкрутиться в своём рассказе общими фразами. А вообще мерзкий паладин смело наступил своим сапогом на моё слабое место. Такое чудо-оружие не могло быть забыто.

— Здесь всё просто, — едва сдерживаясь, ответил я. — Либо мы доверяем друг другу, либо все вместе ждём: когда небо потемнеет, и вместо него появиться огромная пасть. Как только увидите эту прелесть, то знайте: я не соврал. Хочу, чтобы последним звуком в вашей жизни было моё: «Я же говорил».

Зоркий громко фыркнул, и между нами возник Оладушкин. Кромка его зонта чуть не выколола мне глаз:

— Не понимаю, господа, сути вашего спора. Мы все на одной стороне.

— Нет никакого спора. Некоторое недоверие, которое вполне себе объяснимо, — я решил сглаживать нарастающий конфликт. В целом, эти ребята мне сейчас особо и не нужны. Брать штурмом Зимний я не собирался, история подсказывает, что такие атаки заканчиваются слишком большими приключениями, к которым матушка Россия временно не готова. Хотя бы по причине приближения Пожирателя Звёзд.

Ладно, надо заканчивать эту вакханалию. Раз вариант со штурмом обломался, то надо использовать резервный. Если, конечно, Бес не облажался с немудрённым заданием. С того момента, как экс-раб Разумовского ушёл в портал Оладушкина — прошло порядочно времени. И сеть совсем не пестрела сообщениями о том, как трагично и скоропостижно скончался князь Разумовский.

Так что Бес либо облажался, либо изначально врал.

Поди пойми этих дворян. Тут ведь как, если покушение не удалось, никто не будет о нём говорить: в хороших империях новостей не бывает. Просто где-то на рыбалке (как укажут в некрологе) поймал тромб верный слуга Его Величества, благородный человек такой-то фамилии и таких-то титулов. Точка.

Ибо нечего народ баламутить.

Ладно, дальше действовать нужно самостоятельно. Даже чуточку неловко, что я всех этих чудесных людей (за исключением препротивного Зоркого) выдернул просто постоять с суровым видом, пока я с демоном разговариваю. Если бы мы отсюда могли бы единым фронтом ударить по какому-нибудь ворогу, было бы намного спорчее, а так вышло что: логистика рухнула, мастер порталов устал, да и дальнейшее использование сих человеческих ресурсов в целом бесполезно.

Можно было бы кинуть их всех на прорыв защиты Эрмитажа, но это означало только одно: бесполезные потери. Да, ребята вполне могли отвлечь внимание на себя и дать мне прорваться туда, куда нужно, но… Есть у меня ощущение что Претенденты Разумовского без труда согнули бы в козлиный рог всю шайку.

Да-да, я специально не назвал рог бараньим. Всё же народ тут был крепкий, однако… Увы.

Так что после нашей долго и плодотворной беседы пришлось выбираться из болота самостоятельно. Паладины ушли в одну сторону, так и не проронив ни единого лишнего слова. Зоркий напоследок сообщил, что добираться до земель Первой Церкви им сейчас резона нет, поэтому они организуют базу где-нибудь в местных лесах. «Пока что-нибудь не поменяется», он очень выразительно при этих словах посмотрел на Оладушкина. Тот клятвенно заверил, что как только подкопит сил, то перебросит церковников обратно на Урал, а затем медленно и красиво поднялся в воздух и улетел в неизвестном направлении, при этом не отпуская раскрытый над головою зонт. Мэри, мать его, Поппинс.

Так что на пустую шоссейку местного разлива, по одной асфальтированной полосе в сторону, мы выбрались исключительно мирским и пушгорским составом. Извозились, промокли, устали как будто простые смертные. Граф Иванов, который сначала ещё не забывал упоминать о кричащих и трубящих слониках, под конец пути, ближе к рассвету, вообще перестал притворяться умалишённым. Хмурился грозно, да цедил