Расстояние - Георгий Константинович Левченко
Анна оставила Геннадия 35 лет от роду с девочкой 16 лет и мальчиком 12. Сказать, что осиротевший супруг переживал по поводу её кончины, это не сказать ничего, ведь он знал свою супругу большую часть жизни. Более жалкой картины, чем взрослый мужчина, без стеснения рыдающий над телом жены, не видел никто из тех, кому пришлось лицезреть его горе. У них, скорее, такая откровенная печаль вызывала недоумение, поскольку в последнее время Геннадий всё меньше и меньше выказывал свои чувства по любому поводу, что объясняется его зрелостью, однако кое-кто додумался трактовать состояние мужчины как прорыв давно копившегося горя. Тем более удивило то, как скоро он вернулся к делам, и с какой лёгкостью впоследствии потерял интерес к детям – лучшей памяти о почившем человеке. Некоторое время они прожили раздельно: Света – у бабушки по матери, где вдоволь насмотрелась на горе старухи, потерявшей единственного ребёнка, которая и не думала ограждать девочку от наступившей для неё беспросветности, Аркадий – у родителей отца, оберегавших любимого внука от тех напастей, что свалились на их семью. Потом дети вернулись в отчий дом, но, пережив по отдельности то, что необходимо было пережить сообща, разошлись по разным путям, потеряли чувство семейной сплочённости, в которой не хватало очень важного звена.
Их реакция на смерть матери оказалась различной. Света как всегда была сдержанна, лишь в тот злополучный вечер, когда отец сообщил им новость, всхлипывая и постоянно сбиваясь, она проревела несколько часов к ряду, причитая: «Мамочка, мамочка…» – наутро же без подсказки оделась в чёрное и более не проронила ни слезинки, всплакнула только на кладбище, когда на крышку гроба глухо падали сухие комья серой земли. Аркадий поначалу, казалось, не понял смысла сказанных в полумраке слов, он выслушал их молча, после чего отправился в свою комнату. Когда дед вошёл к нему под науськиванья бабки, чтобы проверить, как он там, то нашёл паренька очень грустным, сидящим за компьютером и рассматривающим семейные фотографии, в его глазах читались смятение и страх, он всё прекрасно понимал. В несколько часов между тем, как узнали родные и сообщили детям, за него волновались более всего, характером мальчик выдался в покойную, утончённую и ранимую натуру, но оказалось, что перед непосредственным напором несчастья он был более стоек, чем его отец. Бушевавшие в нём тягостные чувства не имели непосредственного выхода, Аркадий переживал в общем, целостно, быть может, с фатализмом, необычным для юного возраста, однако являющимся признаком отрадного характера, открытого, но упорядоченного и творчески гибкого. Произошедшая с ним трагедия начала превращать довольного жизнью мальчугана в личность.
Другая жизнь
Через полтора года – срок не малый – Геннадию Аркадьевичу, наконец, надоело, что мать является хозяйкой в его доме, и он женился во второй раз. Так вышло, что новая жена оказалась молодой женщиной, которая, тем не менее, к своим 29 годам успела многое повидать в жизни. Звали её Оксаной и, что скрывать, несмотря на отрадные внутренние качества, привлекла вдовца внешностью. Она была среднего роста, имела притягательную, немного худощавую фигуру, густые чёрные волосы и очень красивое лицо с чёткими чертами. Можно даже сказать, слишком красивое для того, чтобы стать женой Геннадия, но ничего не поделаешь, деньги есть деньги. Однако оно оказалось не без изъяна, не какого-то одного, а как бы в общем, поскольку смотрящему на него наблюдательному человеку могло почудиться, что пред ним не человеческий лик, а очень пропорциональный череп, обтянутый кожей. И тем не менее в этом черепе глубоко сидели кроткие большие глаза – признак, может, и не высокого, но незаурядного ума и чистой души. Она действительно была хорошо воспитана, имела достаточно опыта в общении и обращении с людьми, который являлся для неё не обузой, а уроком, и усвоила Оксана его правильно. Со временем Геннадий помог ей найти несложную и высокооплачиваемую работу, которую та с успехом выполняла несмотря на отсутствие достойного образования. А ещё она тепло и открыто, но без чрезмерной сердобольности относилась к окружающим, посему возможно, что вдовство Геннадия явилось тем решающим фактором, по причине которого новая жена так быстро влилась в их семью. Рискнув на отношения с этой женщиной из-за внешности, он не прогадал и с её характером, которой поначалу мог показаться чрезмерно мягким, даже безвольным, однако вполне зрелая ясность суждений и решительность поступков (без претензии на величие, на бытовом уровне) отчётливо говорили о том, что она знает, чего хочет.
Дети отнеслись к ней по-разному по вполне понятным причинам. Свете она не понравилась не сама по себе, а потому что являлась заменой её горячо любимой матери для столь же горячо любимого отца. Как подруги они хорошо бы подошли друг другу, но постоянно присутствовавший между ними труп Анны, более в голове у девочки, уничтожал на это всякую надежду. Молодая Безроднова тоже выросла с очень сдержанным характером, поэтому скандалов она не инициировала, а от Оксаны их ожидать никому бы в голову не пришло, так что падчерица просто замыкалась в себе в её присутствии, что происходило довольно часто, как-никак они вместе жили. Света обходилась с женщиной смешной формальной вежливостью, в чём являлась довольно последовательной, выработав у себя привычку скрывать всё и вся. А вот Аркаше Оксана очень понравилась, сразу и всерьёз, несмотря на его стеснительный возраст, и очевидно не только как новый член семьи.
Он и без того рос очень интересным мальчиком, открытым, подвижным и добродушным, но при этом совсем не глупым. Его сестра уже оканчивала школу, и Аркадий с большим любопытством относился к её учёбе, любопытством не детским, а вполне осознанным. Свете стало необходимым каждый день что-нибудь ему объяснять из своих уроков, так она сама лучше усваивала материал, чему тот не противился, внимательно слушал или повторял расчёты, а потом задавал будто учитель вполне уместные вопросы. Эти трогательные сценки между братом и сестрой разыгрывались почти каждый вечер, помогая сгладить отчуждение, возникшее между ними после смерти матери, и, кто знает, если бы в них участвовал Геннадий Аркадьевич, то не исключено, что они бы окончательно его преодолели. Но, странное дело, к собственной учёбе, парень относился походя, уроки делал небрежно, считаясь теперь крепким хорошистом, но иногда сбивался на тройки.
