ShtainAG - wolf world-3
— Ну, что? Ты готов? — заглянул в кабинет Лех Шустрик.
Вид у него был довольный, словно он с утра уже успел выиграть состояние в карты.
— Скорее да, чем нет, — признался Серега.
— Ты смотри. Постарайся зажечь толпу. А то они тебя считают каким-то монстром. Я с Родимом поговорил, так Лютца в гарнизоне солдаты ненавидели. Но после ареста, почитают его, чуть ли не за великомученика.
— Догадываюсь, — хмуро сказал Одинцов.
— Так что ты уж постарайся. Нам бунты и саботажи на корабле не нужны.
Сереги пришло на ум сравнение. Сейчас он напоминал боксера перед выходом на ринг, а Лех Шустрик его тренер, подбадривающий бойца перед решительной схваткой.
— Как там этот мерзавец ночь провел? — спросил Одинцов.
— Ребята Кринаша постарались, чтобы он навсегда ее запомнил. Допросили, понятное дело, с пристрастием. Все показания записаны, так что можно смело приговор сочинять. Я бы его за яйца на крепостной стене вздернул…
— У меня есть идея поинтереснее.
— В его застенках мы трех девчонок нашли. Одна совсем умученная. За ней сейчас наши лекари присмотр взяли. Одна нетронутая. Утром ее отправили домой. А последняя нормально, держится. Но досталось ей основательно. Кстати, в забавах этого зверя участвовали еще трое офицеров. Я распорядился их арестовать.
— Правильно сделал, друг мой, — задумчиво ответил Серега. — Ладно. Нельзя дольше откладывать. Все равно придется идти. Хотя я лучше бы в поле, да с мечом против ворога. Никогда не любил публичные выступления.
— Привыкай, друг мой, — насмешливым тоном произнес Шустрик и скрылся за дверью.
Одинцов встал, подошел к зеркалу, поправил костюм, опоясался мечом в ножнах, накинул на плечи плащ, заколол его фибулой, изображающей оскаленную морду волка и вышел из кабинета. Он спустился по лестнице на первый этаж, где его ждали Черноус и Джеро, коротко кивнул им, говоря тем самым, что он готов, и вышел на крыльцо дома через распахнутые услужливо волчьими солдатами двери.
При его появлении рокот людских голосов на время усилился, словно морская волна, набегающая на берег, и вскоре стих. Сотни пар глаз уставились на него в ожидании.
Серега обвел взглядом толпу, пытаясь почувствовать ее, понять, чем дышит народ, что ждет от него. Он увидел людей, которые устали от будничной жизни замка-болота, истомились под жестоким правлением сотника Ганца Лютца, но в то же время они боялись столичного выскочку. Кто его знает, быть может, при новом хозяине порядки станут куда строже и жестче. В большинстве своем солдаты гарнизона были из деревенских, для которых каждый городской житель развращенной сытой жизнью мерзавец, не способный ни на что хорошее. К тому же живой пример долгое время был перед глазами — Ганц Лютц.
Одинцов выдохнул, словно перед глубинным погружением и произнес:
— Воины, славного Вестлавта. Я — граф Одинцов, но более известен вам как сотник Волк. Мои знамена первыми поднялись над этим замком…
Тут он несколько погрешил против истины. Право на собственный стяг и герб он получил, как награду за успешное взятие замка Дерри. Но он добивался другого, зацепить сердца солдат, заставить их поверить, что перед ними не тыловая крыса, а такой же фронтовик как и они. И по их засиявшим глазам, в которых все еще теплилось недоверие, он понял, что у него получилось.
— За ратные подвиги князем Георгом Третьим Вестлавтом мне был доверен титул графа и подарены замок и земли, когда-то принадлежащие Улафу Дерри. Отныне этот замок называется Волчьим.
Одинцов перевел дух. Теперь ему нужно было сказать самое главное, и от того как он это скажет, зависит — получит ли он боевую сотню в свою армию, или распустит ее по домам. Хотя распускать гарнизон опасно, эти солдаты тут каждый закоулок знают, если они попадут в руки людей Ромена, то окажутся для него бесценным источником информации. Сотник Джеро сегодня утром предложил казнить гарнизон, если они откажутся перейти под командование Волка. Одинцову эта идея пришлась не по вкусу. Убивать без малого сотню человек, только из соображений предосторожности, это за гранью добра и зла… Серега не хотел себе такой кровавой славы.
— Я не хочу от вас скрывать самого главного. Той трагедии, что потрясла княжество. Георг Третий убит. Убит по приказу собственного сына. То за что мы боролись и проливали свою кровь втоптано в грязь. Ромен отказался от завоеваний последней компании. Он приказал покинуть земли княжества Боркич и вернул их наследникам. Получается, что мы зря проливали кровь, что наши друзья и товарищи, оставшиеся навсегда в чужой земле это никчемная жертва. Разве можно такое допустить.
И тут Серега немного приукрасил историю. Вернее выдал будущее за свершившиеся. Ромен пока еще не переигрывал итоги последней войны, но Лех Шустрик принес информацию, что такой план готовится в штабе отцеубийцы, так что его осуществление всего лишь вопрос времени.
Народ на площади возмущенно загудел. Одинцов усмехнулся про себя. Ему все-таки удалось переключить их внимание. Они уже не помнили о своих тревогах по случаю приезда нового хозяина, забыли об аресте своего сотника. Теперь их волновало только одно, вернее один человек — Ромен Отцеубийца и его подлые планы.
— Мы можем долго говорить об этом и возмущаться. Но я не поддерживаю человека, для которого жизнь отца ничего не значит. Я покинул Красноград. Я пришел на свою землю и буду жить тут, устанавливая свои справедливые порядки. У вас два пути. Вы можете остаться со мной и помочь мне в моих начинаниях. Новый Вестлавт будет лишь блеклой тенью старого государства. Я не хочу жить в таком государстве. Я буду строить новое графство, которое унаследует лучшее от старого Вестлавта. Кто же не хочет помогать мне, может идти на все четыре стороны. Я никого не держу. Понимаю, что такое решение нельзя принять сразу. Даю время до завтрашнего утра. Думайте, воины.
Солдаты заговорили, обсуждая друг с другом услышанное.
Можно было, конечно, их тут же распустить, но Одинцов не хотел никаких лишних слухов. Остался последний вопрос, над которым нужно было рассеять мрак.
— Слушайте меня, солдаты, — призвал он их внимание. — Вы вероятно уже знаете, что вчера вечером по моему приказу был арестован сотник Ганц Лютц, и не понимаете, почему это произошло. Я хочу, чтобы вы знали. Ваш командир предавался пьянству и разврату. Но главное не в этом, он вместе со своими дружками похищал девушек из соседних деревень, насиловал их, держал под замком. Несколько девушек погибли. И это продолжалось долгое время. У вас наверняка есть семьи, матери и сестры. Хотели бы вы, чтобы какая-то паскуда поступила с ними, как Ганц Лютц с этими несчастными крестьянками? Я думаю нет. Поэтому я приказал арестовать мерзавца. Он находится на моей земле. Где я и закон, и суд, и палач. Поэтому, я граф Одинцов, известный вам по прозвищу Волк, повелеваю казнить Ганца Лютца немедленно. Казнь осуществить через повешенье.
Толпа взорвалась восторженными криками.
У него получилось завоевать их доверие. Он внутренне ликовал, внешне сохраняя невозмутимость.
— Подготовить виселицу, — приказал он, обернувшись.
К казни все было готово. Сколачивать специальный помост они не стали. Перебросили веревку через перила балкона одного из домиков, закрепили надежно, проверили скользит ли петля. Принесли табуретку. Только после этого на площадь вывели Ганца Лютца.
Его не предупредили, что ведут на казнь. Сильно помятый после ночных допросов он шел, не ожидая ничего хорошего от прогулки, а когда увидел виселицу — силы покинули его.
Ганц Лютц упал в обморок.
"Одно дело девок насильничать, другое смерти в глаза смотреть" — подумал Сергей.
Они еще пожалели мерзавца. Ему предстояла легкая смерть. Кринаш предлагал отдать насильника деревенским. Его бы там так быстро не отпустили, долго бы душу отводили, прежде чем заживо на куски порвать. Но Серега отказался. Времени итак мало, чтобы еще с этой мразью возится.
Лютца привели в сознание и поволокли к палачу. Эту роль на себя с радостью примерил Лодий. Он терпеть не мог мерзавцев, которые женщин насиловали или убивали. Сотника быстро поставили на табурет, поддержали, чтобы он не свалился раньше времени. Ноги Лютца подкашивались, лицо белое-белое, глаза расширились от ужаса. Он никак не мог поверить, что это с ним происходит.
Лодий проворно накинул петлю на шею Лютца, затянул потуже и без особых церемоний выбил табурет из-под ног насильника. Сотника изогнуло дугой, он захрипел, глаза выпучились, того и гляди лопнут от напряжения.
Толпа восторженно закричала, радуясь смерти мерзавца. У многих из них были личные причины ненавидеть Ганца Лютца.
Серега отвернулся. Он не хотел смотреть на чужие страдания.
Через несколько минут Бобер шепнул ему, что все закончилось.
— Завтра утром казните его подельников, только без шумихи, — тихо распорядился Серега.
