У ангела болели зубы… - Алексей Николаевич Котов
– Ты что, мужик?
– На колени – и к ограде. Быстро!..
От такого голоса не то что мороз по коже – изморозь на сердце сухой коркой осядет. Одному только и удивлялся Сашка, как земля под его тяжестью не прогибалась. Каждый мускул, каждая клеточка тела такой неимоверной мощью дышали, не троих подавай – толпу – всех бы смел, как шары с бильярда… Без сожаления и жалости.
Двое ребят уже на корячках стояли, а третий оседал медленно, не отрывая глаз от Сашкиного лица, словно все еще поверить не мог, что существует на свете такая нечеловеческая сила. К ограде поползли на карачках, не оглядываясь… И перемахнули через нее, как легковесные крысы.
Назад, в храм, тяжело Сашка шел, словно огромный груз – свою силу – на могучих плечах нес. А в храм вошел – исчезла тяжкая сила, ушла без следа… Опустился Сашка перед алтарем на колени. Легко стало на сердце, а душа – словно в чистый лист бумаги превратилась. Ребенок пред Богом стоял, просто мальчик…
Заскрипела Сашкина шея, потому что еще ни перед кем не гнулась:
– Да будет воля Твоя, Господи!..
Ты даешь светлую воду жизни, но во что мы превращаем ее безумием своим?.. И что мне сказать, Господи, в оправдание свое? Ты – давал, я – тратил; Ты покрывал долги мои, я – тратил втрое; Ты – направлял путь мой, я же в гордыне своей говорил: «Я иду!»
Скрипит Сашкина шея, клонится ниже и ниже:
– Да будет воля Твоя!..
Что, что же сказать мне, Господи, в оправдание свое?.. Что защитит меня от гнева Твоего: потраченное ли втрое или мудрость человеческая которая говорит так, словно нет ничего невозможного и нет ничего преступного?
Клонится Сашкина шея, шепчут губы:
– Да будет воля Твоя!..
Ты – милость и жизнь, и Ты – жертва. Потому что за спиной пожирающего грех человека распинают Спасителя его и на месте несотворенной молитвы торжествует грех. Что же сказать мне в оправдание свое, Господи?..
Заплакал Сашка. Впервые в жизни, после детства, теплыми и тихими слезами заплакал…
Время прошло – встал Сашка, оглянулся… Сзади Леночка стоит: руки к груди прижала и на икону Божьей Матери смотрит. Ничего больше не видит кроме нее и в глазах ничего кроме тихой и светлой мольбы…
8.
Утром, к семи часам, на утреннюю службу батюшка Михаил приехал.
Сашка и Леночка – в сторонке, возле входа стоят. Усталые оба, со стороны посмотришь, вроде как едва ли не к друг дружке жмутся. Но смешно – и стесняются словно чего-то.
Анастасия Филипповна – прямиком к батюшке: шепчет что-то ему на ухо, шепчет… А тот только улыбается и головой кивает.
Подошел… Поздоровался.
– Как тут дела, ребятки? – спрашивает.
Сашка плечами пожал, чуть смутился:
– Да ничего, батюшка…
– Ничего, сын мой, это пустое место. А за работу, спасибо тебе.
Ожил немного Сашка:
– Да я что?.. Я это самое… Можно я еще к вам приду?
– Заходи, если время найдется, – улыбается батюшка, а в глазах хитринка светлая.
– Найдется!.. – это уже Леночка сказала.
– Ну, тогда – с Богом. Отдыхайте.
Перекрестил обоих. Сашка в карман за деньгами полез… Протянул скомканные доллары.
Посерьезнел батюшка.
– У Бога был? – спрашивает.
– Был…
– Даром все получил?
– Ну, даром…
– А мне за что заплатить хочешь?
Краска такая в лицо Сашки ударила, огнем от стыда словно вспыхнуло. Спрятал Сашка деньги. А глаза куда спрячешь?.. Правда, все-таки не понятно, а как деньги давать надо?
– Давать-то, сын мой, можно. Платить нельзя.
Прояснилось чуть-чуть… Значит, потом. «Сыне, сыне, дай мне сердце…» Сердце, а не кулак с зажатыми в нем долларами.
Пошли прочь…
Леночка шепчет:
– Ну, ты Саша и дурак, оказывается!
Споткнулся Сашка.
Леночка снова:
– Дурак!
Сашка про себя думает: не дурак, а полный осел.
Оглянулась Леночка, шепчет радостно:
– Слышь, Саш, а батюшка головой покачал и нас опять перекрестил.
Сашка думает: такого как я, хоть каждую минуту крести – дури в голове меньше не станет.
У ворот остановился Сашка. Леночка замерла – в глаза смотрит, ждет…
– Леночка, ты со мной не ходи.
– Почему?!
Враз на ее лице румянец обиды вспыхнул. Мол, ах, ты так, да?!
– Опасно это… Дела у меня серьезные, понимаешь? – провел Сашка ласково ладошкой по горячей и упругой щеке, улыбнулся. – Адрес свой давай. Как закончу дела, приеду…
– А правда?!
– Правда.
Записочку с адресом Сашка в карман положил. Уходил не оглядываясь.
Милая, добрая, глупая девчонка!.. Куда же я без тебя теперь?
9.
Дверь в офис – только прихлопнули на один английский замок, который и пальцем открыть можно и ни охраны тебе, ни сигнализации… А вокруг такая тишина, словно только что визит налоговой полиции типа «маски-шоу» закончился.
Поднялся Сашка на второй этаж. Дверь в свой кабинет – настежь. На полу, бумаги, папки, канцелярия всякая…
В кабинете Сашка два сейфа держал. Один – для текущих бумаг и мелочь на пару десятков тысяч для таких же расходов, второй – солидный, для настоящих дел и денег.
С первым сейфом, видно, много не возились – распотрошили напрочь. А второй так и не смогли взять… Почему? Второй сейф, конечно, штучка не простая, в нем блокировка на время стоит, но и ту, в экстренном случае, до трех часов свести можно.
Огляделся Сашка, присел… Думает: им что, ночи не хватило, что ли?!.. Вдруг понял, сбежали. Просто сбежали и все. И опять вопрос: почему?.. Нервы не выдержали или код блокировки подобрать не смогли? Загадка прямо, елы-палы!.. Он-то думал, пусть берут. Браконьера со шкурой в руках ловить нужно, когда он окровавленный нож об нее вытирает…
Вдруг сзади:
– Сашенька…
Вздрогнул Сашка, оглянулся.
Леночка в дверях стоит.
– Ты как тут?
– За тобой шла… – всхлипнула. – Боялась, а вдруг случится что?
Улыбнулся Сашка едва ли не через силу:
– А если бы и случилось, ты-то чем помогла?
– Ну, мало ли… – осмотрела кабинет Леночка. – А жена твоя где?
Вот оно что!.. Вот она, оказывается, какая защита пожаловала.
– Далеко теперь жена, – снял у руки кольцо Сашка, в угол швырнул.
– Сбежала?
А радости-то в распахнутых глазищах – на двоих хватит.
– И не одна.
– Саш, а они вчера звонили…
– Знаю…
– Я не о том. Смотри!
Глядь,
