Не может быть - tanasa
– Ну сколько уже можно! – негодующе бормотала Аня-пионерка.
– Как ты не понимаешь? Она ждёт, вдруг Оля ответит, – укорила её Аня-Мата Хари.
– Это я не понимаю?! – взвилась Аня-отличница. – Да я ещё лучше тебя понимаю, – надулась она. – Оля уже небось спит без задних ног. Как все нормальные люди.
– Всё! – Аня закрыла вкладку и, посмотрев на часы, ужаснулась! – Два ночи?! Спа-а-ать!
Она всегда ставила будильник на два сигнала с интервалом в тридцать минут. Сперва срабатывал вариант «Красавица», через полчаса – «Моль».
Утром первый сигнал Аня самым наглым образом проигнорировала, после второго еле поднялась. Собиралась со скоростью электровеника, потому что сегодня она просто обязана быть красавицей.
– Новые знакомства – яркая жизнь, – бормотала Аня, чертыхаясь, потому что одна стрелка получилась кривой. Как назло! Исправляла нервничая и поглядывая на часы. Пришлось пожертвовать завтраком. Не спасло…
В здание школы она влетела со звонком. Расписалась в журнале, у стойки вахтёрши, и, на ходу расстёгивая плащ, осторожными перебежками, чтобы не дай бог не увидела администрация, помчалась к учительской за классным журналом.
Радуясь, что удалось проскользнуть незамеченной, она впорхнула в канцелярию и сразу же натолкнулась на директора, которая с каменным выражением лица стояла возле стола, на котором сиротливо лежал журнал одиннадцатого «А».
– Д-доброе утро, – слегка заикаясь от неожиданности, пробормотала Аня и проскользнула к столу, чтобы бросить плащ на спинку стула.
– Доброе утро, Анна Николаевна, – Елена Владимировна в упор смотрела на неё.
Аня застыла, почему-то не в силах пошевелиться, опустив руки по швам, как нерадивая ученица, которой сейчас будут читать мораль. И действительно:
– Неужто только с воскресника? – раздалось полное сарказма.
Аня моментально зарделась как маков цвет.
«Неужели это её выдумка?» – с удивлением подумала Елена. Только она собралась отпустить ещё одну шпильку, как в учительскую вошла Наталья Александровна:
– Ой, Анна Николаевна, здравствуйте! А мы с Еленой Владимировной уж заволновались, всё ли хорошо. Звонок прозвенел, а вас нет, – зачастила она.
– Здравствуйте. Да, всё хорошо. Автобус в пробке застрял, – пробормотала Аня, чувствуя, как глаза Елены буравят её, заставляя ещё больше краснеть.
– Вот и хорошо. Тогда я побегу на урок, – завуч вышла.
Аня наконец-то смогла оторвать ноги от пола и, стараясь не задеть директора, так и стоящего нерушимой скалой у стола, схватила журнал. Пробормотала, не глядя:
– Я пойду?
– Конечно. И впредь попрошу вас постараться в пробки не попадать.
– Извините, – Аня выскочила за дверь и поспешила по коридору, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.
Глава 22
Елена смотрела на закрывшуюся дверь.
– Тянули меня черти за язык с этим воскресником! – укорила себя.
Задумчиво оглядела учительскую. Взгляд зацепился за Анин плащ, висящий на стуле. Вдруг захотелось к нему прикоснуться.
Подошла. Провела ладонью. Тёплый. Воровато оглядываясь по сторонам, наклонилась, глубоко вдохнула. Туалетная вода с лёгким цветочным и мускусным ароматом.
Распрямилась, закрыла глаза. Другой запах как волной окатил: белый мускус, гель жасминовый и крем на коже. Непроизвольно задрожала. Выдохнула, пытаясь вытолкнуть из себя как можно больше воздуха, чтобы избавиться от предательской дрожи.
– Да что же со мной творится?!
Она непонимающе покачала головой и, взяв ключи от своего кабинета, вышла из учительской.
Миновала двери одиннадцатого «А», подавив желание остановиться и послушать. Поспешила к себе. В два часа заседание в районо. Нужно подготовиться.
Аня вернулась в учительскую очень недовольная собой. Тема урока была сложная – грамматика. Класс – не из сильных. Ей никак не удавалось сконцентрироваться. Мысли о Елене Владимировне отвлекали и выбивали из колеи. Это злило.
– Даже ученики заметили, что ты не в своей тарелке, – сердито сказала Аняпионерка. – Ученики! Делают замечание учителю! – всё больше распаляясь и переходя на крик. – Да если бы твоя мама, светоч педагогики, увидела бы это! – Аня-отличница понурила голову. – Она бы опять умерла!
– Мне кажется, ты преувеличиваешь, – успокаивающим тоном произнесла АняМата Хари. – Это же Рохин! Балагур и разгильдяй. Ему лишь бы урок сорвать. Остальные дети очень даже слушали.
– А-а, – безнадёжно махнула рукой Аня-отличница, – неча на зеркало пенять, коли рожа крива, – и добавила гневно: – Кто обещал даже не вспоминать об этой истеричке?! И что? Что?! – спросила она, негодуя, и сразу же ответила на свой вопрос: – Ничего! Где наша гордость и самоуважение?! Ну почему нужно наступать на одни и те же грабли?! – она умолкла, словно ожидая ответа, который так и не прозвучал. – Нам ведь прекрасно дали понять, что о нас думают… – Аня-отличница вдруг застыла с разинутым ртом, осенённая догадкой: – А может… мы мазохисты? – выжидающе уставилась на Аню-Мата Хари.
– Ну что ты, – не согласилась та, – помнишь, как Аня резала хлеб и по пальцу попала? Как она, бедняжка, плакала. Нет, – она убеждённо мотнула головой.
– Ох, помню… Тошнота накатила, когда кровь увидела. – Аня-отличница зябко повела плечами. – А если мы душевные мазохисты? – она умолкла, словно пробуя слово на вкус, и с жаром принялась объяснять: – Это если тебе душу порезали, а ты ещё хочешь. И чем сильнее порез, тем тебе приятней…
– Нет. Тогда бы не было температуры и головной боли. А сколько слёз! – АняМата Хари с сомнением покачала головой. – Мне кажется, что ещё не все точки над «і» расставлены…
Звонок на урок заставил Аню отвлечься от этих мыслей.
Уже опускались сумерки, когда Елена вышла из здания районо. Села в машину. Мотор не заводила. Чувствовала, что устала. Болела голова. Все эти директивы сверху, ненормальные проценты по успеваемости… просто вынесли мозг. Хотелось есть, в душ и спать.
Только не домой! Может прийти Лёшка. После беседы «по душам» он стал ей настолько неприятным, что поразилась – как она с ним столько лет прожила?! Его рассуждения уровня интеллекта ракушки…
…Но ведь задели же его слова о счастье! Ему сказала неправду, а перед собой зачем лукавить? Никакая она не счастливая. Несчастная? Наверное, но не особо. Многим хлеба не на что купить. Хотя при чем здесь хлеб!
Решила заскочить в магазин за продуктами и ехать на квартиру родителей. После той ночи она там не была.
Только вошла – накатило. Здесь Аня положила свою сумочку. Здесь сидела на самом краешке дивана. Потом они танцевали под Фицджеральд. Захотелось опять послушать эту балладу. Включила. Присела на диван. Закрыла глаза.
Попыталась воссоздать в деталях, как танцевали. Не удавалось – спешила к поцелую. К тому ощущению радости, невероятно приятного удивления, что так можно чувствовать, когда целуешь. Получилось. Покачивалась в такт музыке, счастливо улыбаясь. Песня закончилась и чувство исчезло.
Открыла глаза. Невидящим взором обвела комнату, приходя в себя. До дрожи во всём теле захотелось это ощутить опять. Только не так, сидя на диване, довольствуясь лишь воспоминаниями, – вживую.
– Хоть звони Ане… – грустно улыбнулась и пошла на кухню.
Включила телевизор, чтобы не думать о ней, пока готовила ужин. Пожевала нехотя
