Тод Штрассер - Волна

— Ну да! — прошептала Лори на ухо Дэвиду. — Это и есть тот фильм, который он нам показывал!

— А теперь слушайте внимательно! — продолжал кричать Бен. — Нет никакого Национального молодежного движения. Нет никакого лидера. Но если бы он был, он был бы таким! Видите, во что вы превратились? Видите, к чему вы шли? Как далеко вы готовы были зайти? Взгляните на ваше будущее!

Камера переключилась с Гитлера на юных солдат рейха, сражавшихся за него во Второй мировой. Многие были совсем детьми, младше тех, кто собрался в зале.

— Вы считали себя особенными, — продолжал Бен, — думали, что вы лучше тех, кого нет сегодня в этом зале. Вы продали свою свободу за то, что вы считали равенством. Но равенство вы обратили в превосходство над теми, кто не вступил в «Волну». Вы ставили мнение коллектива выше собственных убеждений, и неважно, если это кому-то причиняло боль. Некоторые из вас думали, что они просто попробуют, покатаются — и в любой момент слезут. Но получилось ли это у кого-нибудь? Кто-нибудь пробовал? О да, из вас вышли бы отличные нацисты! Вы надели бы форму, отдавали салют и позволили бы преследовать и уничтожать ваших друзей и соседей. Вы говорите, что такое не может повториться, — но как близки к этому были вы сами! Вы угрожали тем, кто не с вами, не давали им сидеть рядом с вами на футбольных матчах. Фашизм — это не то, что когда-то устроили какие-то другие люди. Он здесь, он в каждом из нас. Вы спрашиваете, почему немцы ничего не предпринимали, пока погибали миллионы ни в чем не повинных людей? Как они могли утверждать, что они ни при чем? Что заставляет людей отрицать собственную историю?

Бен подошел к краю сцены и заговорил тише:

— Если история повторится, вы точно так же будете отрицать то, что случилось с вами из-за «Волны». Но если наш эксперимент был успешным, — а вы, я полагаю, видите, что это так и есть, — вы запомните: нужно всегда отвечать за свои действия и всегда спрашивать себя «А правильно ли я поступаю?» вместо того, чтобы слепо доверять лидеру. И никогда, слышите, никогда вы не позволите коллективу отобрать у вас права личности.

Бен замолчал на мгновение. Его слова звучали так, как будто все они были виноваты. Но он должен был сказать еще кое-что.

— И еще. Я должен извиниться перед вами. Я знаю, как вам сейчас тяжело. Но никто из вас не виноват так, как я, который привел вас к этому. Я хотел, чтобы «Волна» стала для вас важным уроком, и, возможно, у меня это получилось слишком хорошо. Я превратился в вождя в гораздо большей степени, чем планировал. Для меня это тоже был важный и трудный урок. Что еще я могу сказать? Надеюсь, что этот урок мы с вами запомним до конца своих дней. Если нам достанет ума, мы не позволим себе забыть его.

Эффект, который его слова произвели на присутствующих, был поразителен. Многие плакали, остальные избегали смотреть на тех, кто сидел рядом. Покидая зал, ребята рвали плакаты, сминали баннеры. Пол был усеян желтыми членскими билетами. Они понуро брели из зала, от недавней военной выправки не осталось и следа.

Лори и Дэвид медленно пробирались по проходу, минуя встречный поток. Навстречу им с опущенной головой шла Эми. При виде Лори она расплакалась, бросилась к подруге и обняла ее.

Следом шли Эрик и Брайан. Увидев Дэвида, они остановились, и на несколько мгновений среди трех товарищей по команде воцарилось неловкое молчание.

— Какой бред… — еле слышно пробормотал Эрик.

Дэвиду было страшно жалко своих друзей.

— Ну, теперь-то все закончилось, — попытался он приободрить их. — Давайте попробуем об этом забыть… То есть попробуем не забывать об этом… но в то же время забыть.

Эрик и Брайан кивнули. Они поняли, что Дэвид хотел сказать, хотя у него не очень получилось. Брайан сделал горестное лицо.

— Я должен был догадаться, — сказал он. — Когда в субботу этот их лайнбекер повалил меня и отобрал у нас пятнадцать ярдов, я должен был догадаться, что это фигня всё.

Трое футболистов обменялись короткими смешками, и Эрик с Брайаном ушли. Дэвид пробрался к сцене, где стоял мистер Росс. У учителя был очень усталый вид.

— Простите, что не поверил вам, мистер Росс! — сказал Дэвид.

— Хорошо, что не поверил, — ответил Росс. — Доказал, что умеешь думать сам. Это я должен перед тобой извиняться, Дэвид. Надо было сказать тебе, в чем заключается мой план.

К ним подошла Лори.

— А теперь что будет, мистер Росс? — спросила она.

Бен пожал плечами и покачал головой.

— Не уверен, что я знаю это, Лори. Нам нужно пройти еще несколько тем до конца семестра. Но, быть может, один урок мы всё же посвятим тому, что произошло сегодня.

— Думаю, это нужно, — согласился Дэвид.

— Знаете, мистер Росс, — сказала Лори, — я даже рада, что так случилось. Мне жаль, что до такого дошло, но я рада, что все в итоге сработало. Я думаю, мы многому научились.

Бен кивнул.

— Приятно это слышать, Лори. Но я уже решил, что в следующем году пропущу этот урок.

Дэвид и Лори с улыбкой переглянулись. Они попрощались с мистером Россом и направились к выходу.

Бен наблюдал, как они вместе с последними из бывших участников «Волны» покидают зал. Когда наконец все ушли, он решил, что остался один, вздохнул и воскликнул:

— Слава богу!

Он чувствовал огромное облегчение от того, что все хорошо кончилось, и благодарил судьбу за то, что не потерял работу в «Гордон Хай». Предстояло еще умиротворить некоторых рассерженных родителей и возмущенных коллег, но он знал, что справится с этим.

Бен собрался уже уходить со сцены, когда вдруг услышал громкий всхлип, обернулся — и увидел Роберта, который стоял, опершись об один из телевизоров. По его лицу градом катились слезы.

Бедняга Роберт, подумал Бен. Вот кто действительно проиграл. Бен подошел к мальчику и положил руку ему на плечо.

— Знаешь, Роберт, — сказал он, — тебе очень к лицу пиджак и галстук. Надевай их почаще.

Роберт улыбнулся сквозь слезы.

— Спасибо, мистер Росс!

— Что скажешь, если мы пойдем чего-нибудь перекусим? — спросил Бен, уводя его со сцены. — Думаю, нам есть о чем поговорить.

В КАЧЕСТВЕ ПОСЛЕСЛОВИЯ

История XX века — это в некотором роде и история диктатур, две из которых — фашизм и сталинизм — занимают первое место в списке известных на сегодняшний день преступлений перед человечеством. Обеим были присущи сознательное вычленение, травля и уничтожение «недолюдей» и инакомыслящих — от неугодных по любому признаку групп населения (гомосексуалистов, инвалидов, диссидентов и т. д.) до целых народностей и даже наций. И хотя жертвы сталинизма не менее масштабны, а методы не менее — а порой и более — ужасающи, именно о гитлеровском фашизме и холокосте как о наиболее бесчеловечном его проявлении пытается рассказать американский педагог Рон Джонс своим ученикам, отказывающимся верить в то, что все перечисленные учителем ужасы проходили на глазах одного из самых культурных народов Европы — немцев.

Как все начиналось:

30 января Гитлер назначен канцлером Германии — главой правительства.

7 апреля Увольнение всех чиновников, кто имел хотя бы одного прародителя еврея.

22 апреля Увольнение евреев-врачей из поликлиник.

25 апреля Введение квот для евреев в учебных заведениях: не более 5 % в каждой школе и не более 1,5 % в университетах.

10 мая Публичное сожжение произведений еврейских авторов и антинацистских книг.

2 июня Увольнение из поликлиник зубных врачей и техников-евреев.

13 сентября Введение преподавания расовой теории в школах.

1 января Из немецкого календаря убраны все еврейские праздники.

17 мая Немецкие евреи лишены права на медицинскую страховку.

31 мая Объявление армии Германии «чисто арийской».

14 ноября Евреи лишены права голоса. Запрещаются смешанные браки между арийцами и представителями других рас.

9 марта Антиеврейские погромы в Польше.

26 января Евреям запрещено работать в любых учреждениях на территории Германии.

12 июня Осужденных за «осквернение расы» после окончания срока заключения запрещается выпускать на свободу.

19 июля Создание концентрационного лагеря в Бухенвальде.

9 июня Разрушена Большая синагога Мюнхена.

15 июня Аресты 1500 евреев, когда-либо нарушавших законодательство (любое, вплоть до неправильной парковки, и даже уже наказанных за это) и отправка их в концентрационные лагеря.

27 сентября Запрет на работу для юристов-евреев.