Слава Бродский - Страницы Миллбурнского клуба, 5
Подумать только, что глупец
Напялить может свой колпак,
Представив, что надел венец –
И принцем стал запросто так.
И крыльями готов взмахнуть,
Которых нет и быть не может,
И с высоты на всех взглянуть
И свою глупость тем умножить.
Те, кто надежду потерял,
Во снах ни разу не летал.
Им оказаться не дано
В других мирах. Давным-давно
В пещерах жить забытых снов
Судьбой им вечно суждено.
Покидая Поконо
Куда исчезли, где они –
Часы, минуты, годы, дни?
Как кони дикие, умчались.
От нас сбежали не печалясь
И в бесконечности пропали...
Я знаю, знаю – у меня
Их не отняли, не украли.
Должны признаться ты и я:
Беспечно мы их разбросали.
Не то что мы их позабыли –
Они прошли, мы их прожили.
Со сладкой мукой вспоминая,
Мы их по крохам собираем.
Мы чашу жизни пьем до дна,
Вторая жизнь нам не дана,
Не суждено еще раз быть...
Нам даже миг не возвратить.
Яна Кане – родилась и выросла в Ленинграде. Несколько лет училась в ЛИТО под руководством Вячеслава Абрамовича Лейкина. Эмигрировала в США в 1979 году. Закончила школу в Нью-Йорке, получила степень бакалавра по информатике в Принстонском университете, затем степень доктора философии в области статистики в Корнелльском университете. Живет в США с мужем и дочкой. Работает в должности Senior Principal Engineer в фирме Comcast. Русскоязычные стихи и проза Яны Кане вошли в сборники «Общая тетрадь», «Неразведенные мосты» (2007 и 2011), «Страницы Миллбурнского клуба» (2011, 2012 и 2013) и «Двадцать три». Англоязычные стихи и переводы печатались в журнале «Chronogram».
О мутятах, монахах и богах
Бывает, прочтешь или услышишь какой-нибудь сюжет, набросанный несколькими словесными штрихами, и накатывает волна любопытства, острого желания разглядеть в абрисах персонажей и их действий детали, заглянуть за пределы, очерченные фабулой во времени или пространстве. Если завороживший сюжет был не историческим, а вымышленным, то воображение берется заполнять белые пятна на карте: домысливать подробности, прослеживать истоки и последствия событий.
Именно таким образом возникли три сказки, вошедшие в эту подборку.
В книге Вячеслава Абрамовича Лейкина «Нет счастья в жизни» увидела я такую строчку: «Клонёнок и мутёнок (интересная может сказочка получиться)», и мне захотелось прочесть такую сказочку.
Когда-то я то ли услышала, то ли где-то прочла буддийскую притчу об учениках, которые пытаются следовать учениям мудрого, безвременно умершего учителя. Ученики копируют запомнившиеся им детали его поведения, не осознавая при этом, что причины его конкретных поступков давно перестали существовать. И мне с тех пор было любопытно узнать – а почему так получилось?
Мне не раз приходилось читать сказки, о том, как хитроумный Человек с помощью лести и обмана одомашнил, подчинил себе диких животных. Но ни одна из них не объяснила мне, а как Человек научился говорить с животными и почему он разучился делать это, заполучив господство над ними. Вот и пришлось мне придумывать и самой себе рассказывать эти истории.
Кроме того, что все три сказки в этой подборке – результат моего желания ближе всмотреться в заинтересовавшие меня сюжеты, у них есть еще два сходства: я написала их за последний год с небольшим и на русском языке. А значит, хотя я и не пыталась осознанно создать аллегорию реальных событий наших дней, мое воображение невольно выдает беспокойство, ощущение соприкосновения со зловещим предзнаменованием, тревожащее именно русскоязычную часть моего сознания.
Мутёнок и клонёнок
Клонёнок и мутёнок
(интересная может сказочка получиться).
В. А. Лейкин
Жил да был на свете Мутёнок. Он был не такой, как все, не похожий на всех остальных -ят и -ат в своей округе, даже в максимальном радиусе. Поэтому никто с ним не хотел ни -ать, ни ‑ться, и ему было -но и -ко.
Однажды Мутёнок не стерпел и пожаловался на это своим Мути и Омуту. Те, конечно, сперва возмутились, грозились всех этих -их и -ых -ят и -ат хорошенько от-, на- и при-, а также показать им, где и куда. Но поостыв, поняли, что даже если бы им это и удалось, то Мутёнку-то все равно будет не с кем -ать и -ться.
И тогда Муть отправилась к Жути, которая ей была -ой то ли по прямой, то ли по касательной линии, и все ей рассказала. А та и говорит: «Приведите ко мне своего Мутёнка, оставьте его у меня на два-три, и я все устрою». Вообще-то Жуть, конечно, но что было делать? Привели и оставили. И вот, по прошествии двух-трех, вернулись. Глядят, а рядом с Мутёнком – Клонёнок. Точь-в-точь. А чуть позади – еще один Клоник. И тоже – как две капли. А там, дальше, целое стадо Клоновое. И все как один.
Вот с тех пор. И всё больше и больше. Так что в конце концов.
А ведь если бы -ята и -ата с самого начала, то никакого Апокалипсиса и не было бы.
Монах и попугай
(по мотивам буддийской притчи)
Одного мудрого и просвещенного монаха послали из столицы в глухую провинцию, чтобы он там основал монастырь. Монах, хоть и был человеком немолодым, с безмятежным спокойствием принял новое назначение. Он тщательно запаковал свитки с сутрами в бамбуковый ранец-короб, прицепил к поясу тыквенную бутыль и миску для подаяний, выбрал посох покрепче и отправился в дальний путь.
Долго ли, коротко ли шел он по холмам и низинам, но наконец вдали показались дымки деревни, в которую лежал его путь.
На самом подходе к деревне старый монах увидел на тропе трепыхающегося и жалобно кричащего птенца попугая с перебитым крылом. Старик пожалел птицу, подобрал ее, перевязал сломанное крыло и взял попугая с собой.
Монаха в деревне встретили радушно. Его там давно дожидались: земля и хижины для монастыря были готовы. С прибытием учителя и его книг монастырь был основан.
Каждый день под руководством мудрого и преданного своему призванию настоятеля послушники сидели в медитации, слушали и запоминали сутры, занимались положенными им работами, и все шло своим чередом.
Между тем под опекой доброго монаха попугай выздоровел и окреп. Он очень привязался к своему спасителю, всюду за ним следовал и во все монастырские дела совал свой любопытный крючковатый клюв. Однако возникла проблема – молодой попугай был непоседлив, и ему становилось невыносимо скучно, когда все обитатели монастыря усаживались под навесом заниматься медитацией. Попугай начал изобретать себе развлечения: то одного послушника дернет за нос, то другому гаркнет в ухо, то у третьего спляшет чечетку на темени. В общем, он так расхулиганился и так упорно отказывался утихомириться или заняться каким-то другим делом, что настоятелю монастыря пришлось соорудить бамбуковую клетку и сажать туда попугая на время медитации. Поначалу попугай возмущался, громко протестовал и всячески пытался и в клетку не угодить, и в забавах себе не отказывать. Но он очень любил своего опекуна. К тому же клетку щедро снабжали лакомствами и привлекательными игрушками. И пернатый непоседа в конце концов привык к этому положению вещей. Так и повелось, что в этом монастыре медитация начиналась с водворения попугая в клетку, и уж только после этого звучал гонг.
Увы, прошло сколько-то месяцев, и основатель монастыря скоропостижно умер. Все ученики и сельчане горько оплакивали его, а попугай и вовсе впал в депрессию.
В столицу послали гонца с печальным известием и с просьбой прислать в осиротевший монастырь нового настоятеля, который смог бы достойно продолжить дело основателя и вести учеников по пути к просветлению. Однако не просто было найти мудреца, столь же светлого душой, что и прежний настоятель. Выбор пал на монаха, который хоть и не мог сравниться в душевных качествах с умершим основателем, но был человеком исполнительным. Ему было дано одно наставление – во всем неукоснительно следовать порядкам и примеру своего предшественника.
И вот новый настоятель явился в деревню и заступил на свой пост. Он действительно во всем старался следовать уставу и привычкам своего предшественника. Конечно же, это включало и обряд с водворением попугая в клетку перед началом медитации. Xотя теперь в этом не было никакой нужды. Осиротевший попугай был настолько подавлен потерей своего опекуна, что от его былой резвости и задиристости не осталось и следа: бедняга сидел да хохлился и на все смотрел безучастно.
Через некоторое время попугай умер.
Новый настоятель монастыря был озабочен смертью птицы. Как же он теперь сможет вести учеников по пути к просветлению, если для этого необходима ежедневная медитация, а для начала медитации необходим попугай, которого водворяют в клетку? Новый настоятель созвал послушников и спросил их, откуда в монастыре взялся попугай. И самый молодой из послушников признался, что когда-то он по мальчишеской глупости подбил камнем птенца попугая. А в тот момент вдали на тропе показался монах, шедший в деревню, чтобы основать монастырь. Мальчишка устыдился своего поступка и спрятался. Он видел, как монах подобрал птицу и взял ее с собой, чтобы вылечить и выкормить. И это произвело на мальчишку такое впечатление, что он вскоре стал послушником в монастыре.
