Стриндберг - Пляска смерти
Курт идет следом и тоже машет.
Алис. Надо же, и из грязи могут расти цветы!
* * *
Из правой двери выходит лейтенант.
Алис. Ну-у?
Лейтенант. Да, так фрекен Юдифь...
Алис. Неужели столь сладостно чувствовать на губах звуки ее имени, что вы забыли про умирающего?
Лейтенант. Да, но она сказала...
Алис. Она? Лучше уж говорите — Юдифь!.. Но сперва — как дела там?
Лейтенант. Ах да, там!.. Все кончено!
Алис. Кончено?.. О Боже, благодарю Тебя от себя лично и от имени всего человечества за то, что Ты освободил нас от этого дьявола!.. Дайте мне вашу руку! Я хочу пойти подышать. Подышать!
Лейтенант предлагает ей руку.
(Останавливается.) Он сказал что-нибудь перед смертью?
Лейтенант. Отец фрекен Юдифи произнес несколько слов!
Алис. Что он сказал?
Лейтенант. Он сказал: «Прости им, ибо не ведают, что творят*.
Алис. Непостижимо!
Лейтенант. Да, отец фрекен Юдифи был хороший и благородный человек.
Алис. Курт!
* • *
Курт входит.
Алис. Все кончено!
Курт. О!..
Алис. Знаешь, какие были его последние слова? Да нет, откуда тебе знать! «Прости им, ибо не ведают, что творят»...
Курт. Можешь перевести?
Алис. Очевидно, хотел сказать, что сам он всегда поступал правильно и умер, обиженный жизнью.
Курт. Да, прочувствованная, должно быть, надгробная речь будет!
Алис. И множество венков! От унтер-офицеров!
Курт. Да уж!
Алис. Год назад он сказал приблизительно следующее: похоже, жизнь — всего лишь колоссальная насмешка над всеми нами!
Курт. Хочешь сказать, что он насмехался над нами до самой смерти?
Алис (Курту). Слышишь!
Курт. «Не ведают, что творят». Сколько раз я спрашивал тебя, ведал ли он, что творил. Ты утверждала — не ведал! Значит, прости его!
Алис. Загадки! Загадки!.. Но подумать только, в доме воцарился покой! Чудный покой смерти! Такой же чудный, как торжественное волнение при рождении ребенка! Я слышу тишину... а на полу вижу следы кресла, которое унесло его прочь... И чувствую, что теперь жизнь моя кончена и впереди — могила!.. Знаешь, удивительно, меня преследуют бесхитростные слова лейтенанта — а он бесхитростная душа, — они вдруг обрели серьезный смысл. Мой супруг, моя юношеская любовь, — смешно, да? — действительно был хороший и благородный человек — несмотря ни на что!
Курт. Несмотря ни на что! И храбрый — как он сражался за себя и за своих близких!
Алис. Сколько горя! Сколько унижений! Которые он перечеркивал — чтобы идти дальше!
Курт. Он был обделен! Это многое объясняет! Алис, иди к нему!
Алис. Нет! Не могу! Потому что, пока мы тут разговаривали, передо мной возник его юношеский образ — я увидела его, я вижу его сейчас — таким, каким он был в двадцать лет!.. Должно быть, я любила этого человека!
Курт. И ненавидела!
Алис. И ненавидела!.. Мир ему! (Идет к правой двери и замирает там, сцепив пальцы.)
Занавес
[1] Здесь: прочь! (фр.)
