Мэрилин Мюррей - Узник иной войны

Некоторые люди думали, что смысл терапии был именно в том, чтобы заставить боль исчезнуть. Они не понимали, что исцеление – дело всей оставшейся жизни, что некоторые некогда раны никогда не заживут полностью. Терапия может помочь затянуться открытым ранам, но шрамы останутся все равно. Организм может вести себя так, как если бы с ним все было в порядке; но кожа натянута и чувствительна к прикосновениям, как у человека, который получил серьезные ожоги по всему телу. Огонь может опалить человека до самой души. То же и с сексуальным насилием. Это огонь, который испепеляет. У кого-то серьезные ожоги затрагивают только часть тела. Я была покрыта ожогами вся, целиком.

Я не знала толком, как вести себя со своим Плачущим обиженным ребенком. Я не могла решить, стоит ли говорить людям о том, что маленькая девочка, терзаемая болью, по-прежнему существует, или сказать им, что все в порядке. Сказать, что со мной все в порядке, означало солгать, но ведь никто не хотел слышать правду о боли.

Тодд и я продолжали бывать у доктора Эрла, но эти встречи происходили нерегулярно. Вопреки проблемам, всплывающим на наших консультациях, для окружающих мы по-прежнему оставались идеальной счастливой семьей, регулярно посещающей церковь. Мы ходили на приемы и выставки, и сами устраивали их. Мы улыбались, рассыпаясь в любезностях друг перед другом. Но наедине наше общение сводилось к минимуму. Молчаливая злоба начала заполнять наш дом.

Мысли о Берлингеме отзывались в моей душе покоем и ностальгией. Я думала о долгих умиротворяющих прогулках по субботам, которые возвращали силу моим ногам. Мне нравилось быть на природе, смотреть на деревья и цветы. Ничто не нарушало тишины и покоя – никаких конфликтов с мужем, матерью. Родственниками, друзьями, прихожанами, на работе, в галерее: никаких невыполненных обещаний, неудачных сделок и обманов, покупателей, и так далее, и так далее. В Скотсдейле мне не удавалось быть собой, радоваться красоте, смеяться и болтать, не задумываясь о том, чего следует и чего не следует говорить.

Я регулярно посещала церковь. Я любила людей, которые поддерживали меня в молитве, пока я проходила терапию. Я была благодарна тем, кто присылал мне письма и открытки со словами одобрения. Без этих людей я не смогла бы перенести семь месяцев терапии. Их любовь и поддержка помогли мне пережить все это.

Порой кто-то из прихожан в церкви тихо подходил ко мне и без слов меня обнимал. Их глаза говорили: «я понимаю вас. Я был на вашем месте». И мне очень хотелось им сказать: «Будет лучше, если вы дадите вашему Плачущему обиженному ребенку обнаружить себя. Теперь вам ничего не грозит. Бог создал вас, и Он не хочет, чтобы вы томились в неволе».

Бог, в которого я теперь верила, воспринимал каждое человеческое существо – мужчину или женщину, ребенка или взрослого, белого или цветного – как равного, как возлюбленного, как личность, обладающую достоинством и значимостью, личность, которая имеет право быть свободной. Бог, которому я училась доверять и которого училась любить, не был тем Богом, который учит тому, что женщины, дети и люди с другим цветом кожи являются гражданами второго сорта.

Бог, который помог мне остаться в живых после нападения и пережить боль моей терапии, конечно же не собирался позволить мне умереть теперь. Изо дня в день я обретала все большую уверенность в том, что Бог доволен тем Чувствующим взрослым, который продолжал расти во мне. Мой Чувствующий взрослый задавал вопросы и сомневался, стремясь установит свои собственные ценности и убеждения, даже если некоторые из них вступали в противоречие с убеждениями любимых мною людей. Я больше не воспринимала себя только как женщину. Я начала верить в свою свободу, которая дана мне как личности – самостоятельной личности с собственными взглядами и потребностями, которая убеждена в том, что у нее есть право удовлетворять эти потребности.

Я чувствовала, что человеческие интерпретации извратили то, что Бог первоначально имел в виду. Несомненно, Бог не хочет, чтобы Его Церковь подавляла в нас ту личность, которую Он желает в нас видеть.

Моя старая боязнь совершить ошибку породила ожесточенную войну против удовлетворения моих потребностей. В моем бессознательном «ошибиться» означало быть «стертой с лица земли». «Допустить ошибку» значило «пропустить свою остановку и подвергнуться физическому и сексуальному насилию – вплоть до полного уничтожения». Со дня нападения я принимала решения так, как если бы вбирала между жизнью и смертью.

Война продолжала бушевать у меня в душе. Мне было страшно и одиноко. Порой я переставала понимать, что хорошо, а что плохо. Но интуиция подсказывала мне, что личность внутри меня – это та драгоценная личность, которую мне дал Бог и которой он даровал жизнь.

Головные боли стали такими же сильными, какими они были до моей поездки в Берлингем. Новые стрессы валились на меня со всех сторон, от чего я еще глубже проваливалась в болотную трясину.

Я начала признавать и принимать ответственность за совершенные мною поступки, ставшие причиной проблем в нашем браке. Тодд всегда был более сочувствующим, более эмоциональным, нежели я. Когда мы поженились, он был «человеком чувств». Часть меня – Контролирующий ребенок – воспринимала чувства как угрозу, и потому я исподволь подавляла и сдерживала Естественного ребенка Тодда, пренебрегала и манипулировала им, так что он едва не исчез.

Мы в самом деле любили друг друга. Если бы только мы знали, что чувствовать – это нормально. Заботиться о себе – это нормально. Нормально быть двумя независимыми людьми, которые воздают друг другу должное и помогают друг другу развиваться.

Я надеюсь, что это еще возможно, и молилась об этом. Но что, если нет? Я не считала, что имею право на развод.

По мере того, как я развивалась, я наблюдала, что крайнее послушание имеет место, когда «я» целиком и полностью растворено в других. Гуманизм достигает своей крайности, когда от «я» требуют проявлять власть, не беря в расчет других. Теперь мне казалось, что подлинно духовная личность сохраняет равновесие между этими двумя крайностями. Это личность, которая признает, что Бог действует в ее жизни, но кроме того имеет отчетливое понимание собственного достоинства. Только когда человек способен заботиться о себе и о своих потребностях, только тогда он может распространить свое «я» на других людей и подлинно, с любовью заботиться о них. Пребывая в нерешительности, я решила посоветоваться с доктором Эрлом насчет моего поступления в университет. Я вкратце набросала ему свои планы: получить в конечном итоге докторскую степень и выступать с публичными докладами. «Вот чем бы я хотела заниматься. Но все зависит от того, насколько мне удастся разрешить проблемы моего брака».

Доктор Эрл отозвался: «похоже, это именно то, что вам нужно, Мэрилин. У вас есть талант, ум, опыт и умение всем этим заниматься. Продолжайте в том же духе и делайте все, на что вы способны. Учитесь, выступайте, путешествуйте, приносите пользу другим людям. Будьте собой».

Доктор Эрл побуждал меня быть восприимчивой к своим чувствам, к своим желаниям. Он продолжал спрашивать меня о моем намерении учиться. Я не знала, как ответить. «С тех пор, как я вышла замуж, у меня не было никаких личных устремлений. Моей единственной задачей было делать все возможное для Тодда, своей семьи, своей церкви, движения «Больше, чем друзья. И ничего - для себя». Я глубоко вздохнула. «Снова заняться образованием – это первая цель, которую я поставила перед собой за последние двадцать шесть лет».

Доктор Эрл широко улыбнулся. «Отличная задача. Беритесь за нее!».

Радуясь поддержке доктора Эрла, я перешла к следующему этапу моего плана. Я обшарила все коробки и папки и нашла документы, необходимые для того, чтобы уже проделанная мною работа пошла мне в зачет. Я заполнила три толстые папки свидетельствами, полученными за годы моей работы начиная с первой должности в Прескоте и Джека Мимса. Я улыбалась, довольная тем, что хоть раз мне пригодилось то, что я, как запасливая мышь, никогда ничего не выбрасывала. Радость от того, что я наконец – то делаю то, что мне хочется, отодвигала на задний план все трудности, связанные с поиском и подбором фотографий, газетных вырезок и машинописных подтверждений моего прошлого опыта. Мой консультант по учебе помог мне отобрать документы, обладающие наибольшей убедительностью. Мне зачли курсы по маркетингу на основании всей моей работы, связанной с продажами: благодаря своей деятельности в «Больше чем друзьях» я получила зачет по психологии. В полном восторге я расписала план своих занятий, до предела заполнив свои дни учебой. Все шло как по маслу.

Вскоре в нашу семью пришла новая радость. У Джинджер и Брэда родилась Джэнел Джой, и Биджей испытывал законную гордость, став старшим братом.

Радость помогала преодолевать трудности.