Симранский Цикл Лина Картера - Лин Картер
Над ним невообразимо возвышались колоссальные фигуры его могущественных собратьев. Теперь, для его смертных глаз, они выглядели грандиозными и величественными фигурами, внушающими трепет, будто закатные облака, величавые, золотистые, полные благолепия. Некогда он тоже стоял так, неотличимый от них. Сейчас же он съёжился в блеске их ужасающего величия.
Затем колоссальная фигура, бывшая Дзелимом, склонилась во всём своём великолепии и коснулась Узолбы ослепительным пальцем. И, пока Узолба моргал от сияния, Дзелим говорил голосом, подобным далёкому грому, раскатывающемуся по небесам: — Отправляйся в путь, маленький брат и прими своё собственное решение. Мы будем ждать тут и обещаем не обрушивать наш гнев на алебастровый город, пока ты не вернёшься сюда. Смотри зорко, выбирай мудро. Мы дождёмся твоего прибытия, клянёмся в этом.
— Клянёмся в этом — эхом отозвались боги.
Поэтому Узолба отвернулся от того ветреного места, где облачные фигуры ослепительно высились над обнажённым утёсом на фоне пылающих звёзд и устремился вниз по склону. Его тело было старым, толстым и одышливым, холодные скалы измяли его нежные ступни и, к тому времени, как он достиг подножия горы, то сильно запыхался и устал. Там он остановился на берегу Ниранианского Моря, чтобы перевести дух.
Он стоял там и оглядывался вокруг со всевозрастающим изумлением. Никогда прежде он не взирал на море глазами смертного и увиденное им было прекрасно. Дугою выгибался пляж, покрытый мягким белым песком. Тут и там по песку сновали маленькие красные крабы, торопясь к своим пещеркам. Пучки и кустики затвердевших водорослей высовывались из гряд мелкого песка и терпкий солёный бриз выдувал из них песнь, схожую с погребальным плачем. Изумрудные волны медленно и величественно катились, с шёпотом скользя по гладкому сырому песку, пенясь над мокрыми блестящими раковинами кружевными узорами кремовых пузырей. Затем неспешно, словно отказываясь оставлять позади эти маленькие сокровища, принесённые из самых глубоких бездн, они, одна за другой, скользили назад, снова в морское лоно.
Вода была холодной, бледно-сине-зелёной и восхитительно влажной, когда она с шипением обвивала пальцы его ног, украшая их пенной плёнкой.
Над ним простирались тусклые и безбрежные небеса. Пурпурные крыла ночи медленно удалялись к краям мира, перед рождением золотого дня. Колоссальные массы громоздящихся облаков возвышались на востоке, их верхушки и основания, тронутые сверкающим пламенем и раскалённо блистающие, поднимались первыми шпилями зари. Одно за другим над его головой проплывали огромные облака, города и парусники, замки и фантастические драконы из расцвеченного зарёю тумана, рождённые в таинственных странствиях юных утренних ветров по вышним областям небес.
То тут, то там белые чайки пикировали и парили или кружили с резкими хриплыми вскриками, будто скрип ржавых петель.
Солёные брызги жалили его в губы и высекали румянец из его щёк.
Всё вместе это складывалось в чудо…
Прежде он взирал на море глазами бога и всё казалось маленьким и незначительным, ибо тогда божественное величие его собственной сущности затмевало зарю, а его огромная высота умаляла и сами облака. Но сейчас, в человеческом облике и через тусклое, скромное видение чувств смертного, удивление берегом на рассвете потрясало и смиряло его; он чувствовал себя ничтожным пред мировым величием.
— Так вот на что это похоже — быть смертным! — восхищённо прошептал он сам себе, когда нарочито медленно пустился в путь по мокрому пляжу, останавливаясь, чтобы склониться над блестящей раковиной, отгрести в сторону сырой песок и полюбоваться яркой богатой окраской.
Вскоре он повстречал рыбака, вытягивающего на берег свою лодку, отягощённую утренним уловом. Узолба остановился, отчасти боязливо, наблюдая за занятой делом странной фигурой. Он обнаружил, что робеет. Никогда он не видел смертного так близко. Однако же человек не выглядел таким ужасным и порочным, таким греховным и растленным, какими Хатриб, и великий Господь Шу описывали людей.
Рыбак оказался старым, сухопарым и кожистым. Свалявшаяся седая борода свисала ему на неприкрытую загорелую грудь, а в ухе блестело простое золотое кольцо. Залатанные мешковатые шаровары затвердели от соли и ветер теребил намотанный до бровей огромный истрёпанный тюрбан. Он мурлыкал песенку, пока вытаскивал лодку на берег и Узолба увидел, что загорелое лицо рыбака было добрым, мудрым и смешливым. Когда он взглянул на опасающегося приблизиться Узолбу, его острые синие глаза заморгали и, когда он улыбнулся, это была добрая улыбка.
— Мира и достатка, друг! — приветствовал его старый рыбак. — Могу поспорить, будет славный денёк, согласен?
Бог что-то пробормотал в ответ: впоследствии он никогда не мог вспомнить, что же всё-таки сказал. Он застенчиво стоял и смотрел, пока сухопарый старик вытягивал на песчаный берег капающий невод, полный рыбы.
— О, славный денёк, да и тёплый — продолжал рыбак. Потом, весело подмигнув, он добавил: — Благодарение властителю Узолбе, мои сети к рассвету наполнились!
Узолба зарделся густым румянцем и не мог придумать никакого ответа. Он привык к монотонным ритуальным восхвалениям жрецов, но лишился дара речи от простых слов искренней благодарности. Но он набрался смелости от явной безобидности добродушного старого рыбака и приблизился. Он даже попытался задать вопрос слегка дрожащим голосом.
— Что — ах — что ты думаешь о Ниом Парме, рыбак?
— Этом городе? — рыбак замер, будто оторопев. Затем: — Ну, друг, это доброе место для тех, кто любит сидеть взаперти за стенами. Слишком многолюдное для такого, как я. Мне нравится видеть вокруг себя землю, небо и море. Но, всё же, дивный, гордый город; о да, дивный, как ничто по эту сторону Янатло на реке Тул, так они говорят. Горожане вполне добры. К примеру, Чорб Залим, торговец рыбой, даёт мне честную цену за мой улов. И есть тёплый уютный трактирчик, прямо напротив гавани, где с тебя не сдерут последнюю монету за глоток эля. Великий базар — удивительно прекрасное место, а в порту полно диковинных кораблей и чужеземных моряков с благоухающими бородами и маленькими самоцветами, вплетёнными в волосы. В это прекрасное место стоит зайти, когда там огромные корабли с островов и, конечно, моряки, это стоит целой жизни — послушать истории, которые они рассказывают о том, что видели: странные маленькие жёлтые люди, каменные боги, города, заполненные синими пагодами, реки в джунглях, полные жемчужин! — Он захихикал, кивая своим воспоминаниям.
— Но постой, — сказал он, — Я позабыл о приличиях. Я — Чандар-рыбак. А
